Кирпичные острова - Погодин Радий Петрович - Страница 5

ЧИЖИ

Случилось это так. Вечером прибежал Мишка. Он постучал, потому что побаивался Кешкиной мамы. Значит, Мишка постучал, просунул в дверь голову, обвел комнату глазами и сказал:

– Кеш… Ты один?

Кешка соскочил с оттоманки: он читал «Р. В. С.»

– Один.

Мишка был уже в комнате.

– Кешка, выручи до завтра!

– А как тебя выручить?

Мишка извлек из-под пальто картонную коробку с дырками, проткнутыми гвоздем.

– Подержи до утра чижей, а то моя мамаша говорит: «Выгоню вместе с чижами…» Я завтра их в школе выпускать собираюсь, завтра, День птиц, понимаешь?..

– Понимаю.

– Я уж у матери просил-просил. – Мишка прижал к груди коробку и заговорил ноющим голосом, каким, по обыкновению выпрашивал что-нибудь у своей матери: – Не может еще одну ночь потерпеть… – потом добавил с тревогой: – Может, и твоя мать не захочет?

– Ее нет дома, – успокоил его Кешка. – Она сегодня в вечернюю смену. – Кешке очень хотелось посмотреть чижей. Он заглядывал в дырочки, но в коробке было темно и тихо. – Мишка, может, они задохнулись?..

– В том-то и дело, – серьезно подтвердил Мишка. – В коробке им воздуху мало, их надо между рам пустить… А моя мамаша, знаешь?..

– А моя ничего, – заторопился Кешка, – она чижей любит. – Ему очень хотелось, чтобы птицы побыли у него.

Мишка подумал чуточку и пошел обследовать окно. Расстояние между стеклами было большое, в самый раз.

– Крупа у тебя есть? – спросил он.

Кешка с готовностью полез в буфет.

– Есть, есть… Какую надо?..

– Пшена лучше всего.

Кешка достал железную банку с пшеном, спрыгнул со стула и протянул ее Мишке. Мишка заглянул в растворенную дверку буфета.

– А в тех банках что?

– Рисовая, гречневая, манная, перловая…

– Ишь ты, – Мишка покачал головой и улыбнулся. – Давай чижам ассорти дадим.

– Такого нет, – сказал Кешка.

Мишка никогда не смеялся и не сердился, если Кешка чего-нибудь не знал.

– Такого отдельно и не бывает. Ассорти – это когда всех сортов понемногу.

– Понял, – закивал головой Кешка и полез в буфет за остальными банками.

Мишка насыпал между рамами всех круп по горсточке, добавил даже толстой разноцветной фасоли для красоты. Потом плотно закрыл окно, проверил форточки. Все было как надо. Мишка развязал нитку на коробке, приподнял крышку и засунул туда руку. Кешка не отрываясь, затаив дыхание следил за ним. Мгновение – и из Мишкиного кулака уже выглядывает удивленная взъерошенная головка чижа. Первый чиж очутился между рамами. Кешка бросился смотреть его. А Мишка уже доставал другого. Скоро за стеклами сидели все четыре чижа. Серенькие, маленькие, с зеленоватыми грудками. Они порхали вверх, вниз, поднимали невесть откуда взявшуюся пыль. Скакали по крупяному ассорти, совсем не обращая на него внимания, словно это был не корм, а уличный песок.

– Мишка, почему они не едят?

– Сытые, – ответил Мишка. Они еще несколько минут постояли у окна, поглядели, как порхают и возятся за окном шустрые чижи. Потом Мишка схватил шапку, заторопился домой. – Арифметику еще надо доделать, – сказал он на прощание. – Значит, до завтра… Я рано приду, утром…

Когда Мишка ушел, Кешка поставил к окну стул и смотрел на чижей, пока они не угомонились и не уснули, спрятав носы в перья. Птицы ложатся спать гораздо раньше людей… Зато и встают они… Но об этом дальше.

Кешка сквозь дрему видел, как пришла мама с работы, как легла спать. Потом ему стало душно; он проснулся, встал с постели, хотел открыть форточку и вспомнил про чижей. Мама спала чуть приоткрыв рот; щеки ее разрумянились, – наверно, и ей было душно. Но ведь форточку открывать нельзя – чижи улетят. Кешка подумал-подумал, что ему делать, и уселся у окна, решил сторожить форточку до утра. Кто знает, усни он, мама встанет и откроет. Что тогда Мишка скажет? Кешка долго смотрел на спящих птиц, на серое небо, на яркую зеленоватую звезду Вегу. Потом все это закружилось и куда-то пропало, словно на окно накинули плотную штору. А под утро Кешка увидел сон. Будто идет он с Мишкой в школу выпускать чижей. Чижи поют песни, Мишка поет, и он, Кешка, подпевает. Такое веселье вокруг, и вдруг мамин голос: «Безобразие!»

Кешка открыл глаза. В комнате светло и стоит такой гвалт, хоть уши затыкай. Чижи горланили в четыре глотки, и даже удивительно: маленькие птахи, а шумят, будто целый птичий базар.

Они били крыльями, лущили крупу и долбили носами в стекла.

Над домами плыли розовые облака; солнце, должно быть, еще едва поднялось над землей.

Мама закрыла уши подушкой и просила, не размыкая глаз:

– Кешка, прогони птиц с окна… Чего это они у нашего окна раскричались?..

Кешка растерялся.

– Ма, их нельзя прогнать, – наконец пробормотал он, – сегодня День птиц.

Мама села на кровати и увидела, что Кешкина постель пуста.

– Опять твои фокусы?.. Должна я отдохнуть или нет?..

– Должна, – согласился Кешка.

– Тогда прогони птиц… сейчас же!

– Нельзя ведь, – упавшим голосом запротестовал Кешка.

– Тогда я сама прогоню!

– Мама, – закричал Кешка, – чужие чижи!.. – Но мама потянула на себя первую раму и тут же отскочила от окна. Чижи, как ошалелые, ринулись в комнату. Они садились на абажур, на картины, скакали по столу, пищали и пели.

– Гони их! – кричала мама.

– Лови! – кричал Кешка.

Мама гоняла чижей полотенцем, как мух… Вдруг в прихожей тихонько звякнул звонок. Мама вопросительно посмотрела на Кешку и пошла открывать.

– Кого еще в такую рань несет? – ворчала она.

За дверью стоял Мишка.

– Здрасте, тетя Лиза. Я за чижами. – Мишка уставился в пол и добавил едва слышным шепотом: – Проспал я маленько.

Мама молча отступила, пропустила Мишку в комнату.

Чижи немного угомонились; они скакали по шкафу, по карнизу. А один раскачивался на занавеске и тревожно чирикал.

– Проспал маленько, – еще раз пробормотал Мишка. – Их надо было сонными хватать.

– Ну, ну, хватай, – сказала мама.

Ловля чижей возобновилась. Только теперь мама сидела на кровати и устало смотрела, как Мишка и Кешка, крадучись, подбираются к чижам. Те подпускают их совсем близко и вдруг – порх!..

– Чижи, чижи… чиженьки, – шептал Мишка, хищно глядя на птах. – Куда же вы улетаете?.. – Он бросался на какого-нибудь чижа, опрокидывая при этом стулья. Ушибал себе колени или локти и грозил неразумным птицам: – Дураки безмозглые!.. Я ж вас зачем ловлю? Чтобы выпускать. Чижа, чижа… Чиженька…

У Кешки была другая тактика. Он стоял на валике оттоманки, кричал, размахивал руками, а когда перепуганная птица пролетала мимо, бросался на нее, как вратарь. Чижи носились по комнате как сумасшедшие, с размаху бились о стекла, падали, взлетали снова и опять ударялись о невидимую преграду… В воздухе кружились легкие перья и пыль.

В дверях стояли заспанные тетя Люся и шофер Василий Михайлович.

– Что происходит? – испуганно спросила соседка.

– Птицы, – понимающе сказал сосед. – Летают… Ты, Кешка, их простыней лови.

Наконец мама не выдержала. Встала, открыла вторую раму. В комнату сразу ворвалась струя свежего весеннего воздуха. Чиж, который был поближе к окну, прыгнул на подоконник и выпорхнул на улицу.

– Держи! – завопил Мишка.

– Хватит птиц мучить, – сказала мама. – Пусть и остальные летят.

Мишка опустился на стул совсем расстроенный.

– Тетя Лиза, что вы наделали!.. Мне же их сегодня выпускать надо в школе… Ведь День птиц.

– Вот и пусть летят.

– Да, они сами улетают, а надо организованно…

Чижи, почувствовав свежий уличный воздух, ринулись к окну. Два вылетели сразу, а один ударился о занавеску и запутался в ней. Тут Мишка его и схватил.

– Не расстраивайся, – успокаивал друга Кешка. – Одного выпустишь организованно.

– Да, я их специально ловил… – бубнил Мишка.

А мама подошла к окну и откинула занавеску.

– Вон твои чижи на дереве сидят… Радуются… Приятеля поджидают… Каково ему?..