Ветер сквозь замочную скважину - Кинг Стивен - Страница 52

Тим решил, что с такими мыслями ему не заснуть до утра, но спустя пять минут он уже крепко спал.

Ему снились трокены, пляшущие в лунном свете.

Он начал думать о Дарии как о спутнице и товарище, хотя разговаривала она мало, и Тим далеко не всегда понимал, почему она вдруг заводила тот или иной разговор (и о чем, Нис ее побери, она толковала). Однажды она выдала длинный ряд чисел. Однажды сказала, что «нет сети» и что ей нужно «поймать спутниковый сигнал», и предложила Тиму остановиться. Он послушался, и целых полчаса серебряный диск не проявлял вообще никаких признаков жизни – не было ни голоса, ни огоньков. Когда мальчик уже начал думать, что диск окончательно умер, на верхней крышке снова зажегся зеленый огонек, рычажок выдвинулся наружу, и Дария объявила:

– Связь со спутником восстановлена.

– Поздравляю, – ответил Тим.

Несколько раз она предлагала ему рассчитать маршрут обходного пути. Но Тим упорно отказывался. Однажды, под конец второго дня пути от Фагонарда, Дария прочитала отрывок из стихотворения:

Тим подумал, что даже если он доживет до ста лет (впрочем, с учетом его теперешнего совершенно безумного предприятия это было весьма и весьма сомнительно), все равно никогда не забудет то, что видел за эти три дня похода с Дарией в Бескрайнем лесу по непрестанной жаре. Еле заметная поначалу тропинка теперь превратилась в достаточно широкую дорожку, вдоль которой – на одном из участков длиной в несколько колес – с обеих сторон тянулись полуразрушенные каменные стены. Однажды в небе над этой дорожкой возникла огромная стая из тысяч и тысяч больших красных птиц, летевших на юг. Тим наблюдал за ними, наверное, около часа. Если это перелетные птицы, они скорее всего летят в какое-то место в Бескрайнем лесу, рассудил Тим. Потому что в Древесной деревне таких птиц никто никогда не видел. Однажды дорожку перешли четыре крошечных синих оленя ростом не больше двух футов. Похоже, они не заметили изумленного мальчика, который стоял раскрыв рот и смотрел на них во все глаза. В другой раз дорожка вывела Тима к окраине поля гигантских ярко-желтых грибов высотой около четырех футов. Их шляпки были размером с раскрытый зонт.

– Они съедобные, Дария? – спросил Тим. Запасы еды в корзине уже подходили к концу. – Их можно есть?

– Нет, путешественник, – отозвалась Дария. – Они ядовитые. К ним даже нельзя прикасаться. Если споры этих грибов попадают на кожу, человек умирает в судорогах. Советую быть осторожным, очень осторожным.

Тим последовал ее совету. Он даже задержал дыхание, пока не прошел мимо этого поля с предательской солнечной смертью.

Под конец третьего дня Тим вышел на край узкого ущелья глубиной в тысячу футов, если не больше. Дна видно не было – его покрывал плотный ковер белых цветов, росших так густо, что поначалу Тим принял их за облако, упавшее на землю. Аромат, поднимавшийся снизу, был восхитительно сладок. Каменный мост, перекинутый через пропасть, на той стороне проходил прямо сквозь водопад, который казался кроваво-красным в лучах заходящего солнца.

– Мне надо туда? На ту сторону? – спросил Тим упавшим голосом. Мост был не шире потолочной балки… и очень тонкий, особенно в середине.

Дария ничего не сказала, но зеленый огонек на диске уже сам по себе был ответом.

– Может быть, утром, – сказал Тим вслух. Он знал, что не сможет заснуть, будет мучиться мыслями о предстоящем переходе. И все-таки не хотел рисковать и идти по мосту сейчас, когда уже начинало смеркаться. При одной только мысли о том, что последнюю часть пути по мосту придется идти в темноте, у мальчика все холодело внутри.

– Советую перейти на ту сторону прямо сейчас, – сказала Дария. – И идти дальше, к Догану в Северном лесу Киннок, как можно быстрее. Обходного пути уже нет.

Глядя на пропасть и на узенький мост, Тим и сам знал – без подсказки от диска, – что обходного пути уже нет. И все же…

– Почему нельзя подождать до утра? Ведь при свете идти безопаснее.

– Директива девятнадцать. – Диск издал громкий щелчок. Раньше он никогда не щелкал так громко. А потом Дария проговорила: – Но я советую поторопиться, Тим.

Он уже давно просил Дарию называть его Тимом, а не путешественником. И вот сейчас она в первый раз обратилась к нему по имени, и это его убедило. Тим решил бросить корзину, которую ему дали болотные люди. Корзину было, конечно, жалко, но мальчик подумал, что она может ему помешать сохранять равновесие. Два оставшихся бутерброда он сунул за пазуху, перекинул бурдюк с водой за спину и проверил, хорошо ли держатся за поясом пистолет и папин топор. Встал у начала моста, глянул вниз на ковер белых цветов и увидел, что там, внизу, уже сгущаются вечерние сумерки. Тим очень живо представил: вот он делает тот самый неверный шаг-которого-не-избежать-потому-что-он-уже-сделан, бешено машет руками в тщетной попытке удержать равновесие, чувствует, как его ноги срываются с каменного моста и молотят воздух, слышит свой собственный крик. А затем падает вниз. У него будет еще несколько мгновений, чтобы пожалеть о жизни, которую ему не придется прожить, а потом…

– Дария, – проговорил он еле слышно, – а мне обязательно переходить на ту сторону?

Ответа он не получил, что само по себе уже было ответом. Тим ступил на мост над пропастью.

Его каблуки громко стучали по камню. Тим не хотел смотреть вниз, но у него не было выбора: если не видеть, куда наступаешь, тогда тебе точно конец. В самом начале мост был шириной с хорошо утоптанную тропинку, но ближе к середине – как Тим и боялся, хотя до последнего тешил себя надеждой, что это всего лишь обман зрения – сузился до ширины стопы. Тим попробовал вытянуть руки в стороны, думал, так будет легче идти, но ветер раздувал его рубашку, и мальчик чувствовал себя воздушным змеем, готовым взлететь. Руки пришлось опустить. Тим шел вперед, переставляя ноги по одной линии – пятка к носку, пятка к носку – и легонько раскачиваясь из стороны в сторону. Он был уверен, что его сердце, бешено колотившееся в груди, отсчитывает последние удары, а разум судорожно додумывает последние мысли.

И мама никогда не узнает, что со мной стало.

Точно посередине моста было самое узкое и самое тонкое место. Тим чувствовал, как дрожат камни у него под ногами, слышал, как свистит ветер под нижней частью изношенного моста. Теперь, делая шаг, мальчику приходилось переносить ногу над пустотой.

Главное, не останавливаться, говорил он себе. Если он остановится хотя бы на миг, ему уже просто не хватит сил сделать следующий шаг. А потом краем глаза Тим заметил какое-то движение внизу и все-таки остановился.

Из цветов поднимались длинные кожистые щупальца. Темно-серые сверху, а снизу розовые, как обожженная кожа. Они тянулись к Тиму в зыбком дрожащем танце: сначала два щупальца, потом четыре, восемь, двадцать, и вот уже – целый лес.

– Я советую поторопиться, Тим, – повторила Дария.

Тим заставил себя сделать шаг. Поначалу он шел очень медленно, но с каждым шагом все быстрее и быстрее – щупальца приближались к мосту. Тим не знал, что за чудище скрывается под цветочным ковром. Он говорил себе, что не надо паниковать. Нет на свете таких чудовищ, которые могут протягивать щупальца на расстояние в тысячу футов… но когда мальчик увидел, что щупальца растянулись и поднялись еще выше, он прибавил шагу. А когда самое длинное щупальце ткнулось в мост снизу и принялось заползать наверх, Тим побежал со всех ног.

Впереди грохотал водопад – уже не кроваво-красный, а блекло-розовый с оранжевым отливом. Холодные брызги летели в разгоряченное лицо Тима. Он почувствовал, как что-то коснулось его ботинка, рванулся вперед из последних сил и с криком влетел в ревущую стену воды. На мгновение его охватил обжигающий холод – облек его тело, как перчатка облекает руку, – но уже в следующий миг Тим оказался на той стороне водопада. Снова на твердой земле.