«Машина» с евреями - Подгородецкий Петр Иванович - Страница 49

Меня за мои без малого пятьдесят лет довольно часто называли хулиганом. Причем гораздо реже за физические контакты с противоположной стороной, чем за вещи морального плана. В советские времена это вообще было словом, которое определяло любое нестандартное поведение того или иного человека в глазах людей традиционных взглядов. Ну, к примеру, носишь ты в семидесятые годы длинные волосы – хулиган, носишь в девяностые прическу «под ноль» – тоже хулиган, да еще и скинхед к тому же. Поешь песни на зарубежных языках – хулиганство, на русском, но не те – еще хуже. Под это понятие подходило все, что было интересно молодежи: западное кино, выпивка, секс, нудизм, даже занятия «не теми» видами спорта. И я, как и миллионы моих сверстников, хулиганил, хулиганил и еще раз хулиганил. С возрастом стремление «делать это» во мне не только не умерло, но даже и не притупилось, приобретая порой самые причудливые формы. Где я только не хулиганил!

Иногда, выезжая за город на дачу, где-то в диапазоне средних волн (метров 180—190) я наталкивался на какие-то удивительные передачи. Не знакомые мне, но явно знающие друг друга люди переговаривались между собой, передавали «88» любимой девушке (позднее я узнал, что это на радиоязыке обозначало «поцелуй») и ставили друг другу музыку. В эфире звучали «Криденс», «Лед Зеппелин», ну и «Битлз», конечно. Каким образом все это происходило в на шей зашоренной стране, я не знал. Со временем выяснилось, что в радиоэфире «работают» многие мои дачные знакомые, а все их оборудование состоит из приемопередатчика, изготовляемого из пары ламп, нескольких сопротивлений и других деталей, схему которого опрометчиво опубликовал когда-то жрунал «Техника молодежи». Зачитанный до дыр, этот журнал служил пособием для нескольких поколений начинающих радиолюбителей. Качество передач было отвратительным, распространялись они лишь на 5-10 километров, но какой кайф был говорить в эфире о чем угодно, рассказывать анекдоты и ставить любую музыку!

Конечно, формально все это было запрещено и участковые милиционеры даже делали обходы и конфисковывали приемники и антенны, но бывало это краине редко. В основном все сходило нам с рук, несмотря на то что в газетах того времени регулярно появись статьи о вреде неконтролируемого эфира. Писали о том, что это якобы мешает летчикам, милиции и скорой, хотя даже дебилу было ясно, что данный строго ограниченный частотный диапазон не может мешать никому вообще. Ну а в целом явление называлось «радиохулиганство». Мог ли я подумать в то время о том, что через каких-то тридцать лет стану самым известным радиохулиганом страны с программой «Хулиган-шоу Петра Подгородецкого»?

Началось все с того, что году в 98-99-м меня пригласили на радиостанцию «Серебряный дождь» принять участие в программе «Диджеями не рождаются». Смысл шоу состоял в том, что приглашался какой-то известный человек – артист, политик, журналист и пр., который должен был выступить в качестве ведущего часовой передачи. Я придумал пару программ, одна из них была посвящена известным песням в малоизвестном исполнении, другая – новой пластинке «Машины времени». Программы понравились, но тогда я был занят работой в «Машине» и ни о чем другом не помышлял.

После изгнания меня из группы я получил предложение от руководства «Серебряного дождя» вести ежедневную двухчасовую программу «Хулиган-шоу» и согласился. Правда, двухчасовой вариант пять дней в неделю для меня был тяжеловат, и со временем мы сошлись на часовом эфире. Ко мне приходили всякие разные гости, с которыми мы забавлялись, шутили, хулиганили, болтали со зрителями, слушали музыку. Настоящее радиохулиганство. А еще ведь за это платили деньги, хотя немного – 800 долларов в месяц.

Иногда мне удавалось разнообразить свое участие в работе «Серебряного дождя». Сидя не даче у моего друга Тараса Нотина, я познакомился с генералом милиции Ильей Петровичем Савченко, который был начальником Орловского УВД и приехал вместе с Алексеичем и другим генералом – начальником УФСБ. Честно говоря, я был поражен тем, как милицейский генерал прост и легок в общении, а его чувство юмора (а я, поверьте, знаю в этом толк) меня просто очаровало. Мы болтали, выпивали, затем я немного поиграл и попел. А Илья Петрович возьми да и скажи: «Петр, а почему бы тебе десятого ноября не приехать в Орел и не принять участие в праздничном концерте, посвященном Дню милиции?» А я возьми да и согласись.

В общем, 9 ноября 2000 года я на гаишной машине выехал в Орел. Дорога была абсолютно обледеневшей, но водитель держал ровно 140 километров в час, то есть обычную для машин сопровождения скорость. Все дорожные издержки компенсировала встреча. Меня принимали два полковника и одна дама – старший лейтенант. У меня в номере был накрыт стол, «ломившийся от яств», так что вечер прошел «в теплой дружественной обстановке». Осложнялось все тем, что с утра следующего дня мне надо было провести радиоэфир из орловской студии «Серебряного дождя». Часов в десять за мной приехал Алексеич, отпоил меня «Боржоми», и я успешно провел часовой эфир из Орла. Ну а потом отправился в Орловский драматический театр на концерт. Новация Ильи Петровича с приглашением на концерт, посвященный Дню милиции, такого хулигана как я, была, конечно, из ряда вон выходящей. В провинции, вообще, принято смотреть на местную художественную самодеятельность и артистов классического или народного жанра. И тут под объявление «Выступает заслуженный артист России, кавалер ордена Почета Петр Подгородецкий!» на театральную сцену выхожу я. Как обычно, в джинсах и толстовке. Увидев в зале несколько сотен ветеранов, увешанных орденами, большие звезды начальства в первых рядах, я даже как-то смутился. Поэтому сказал, что, мол, ребята, орденов у вас гораздо больше, но я, что могу, для вас сделаю. Первые две песни – про Макара-кулинара и Гавайи – прошли почти при полном молчании. Только в конце второй я заметил оживление на балконе, где сидели курсанты Орловского юридического института МВД. На третьей народ оживился и стал хлопать, а последние пару песен я вообще спел «на ура». А потом снова были полковники, генерал Илья Петрович, дама – старший лейтенант и все остальное, в соответствии со строгим милицейским регламентом. Очнулся я на заднем сиденье милицейского «Сааба», который стоял у дверей моего дома. Было около часу дня 11 ноября. Через три часа у меня начинался московский эфир на «Серебряном дожде».