Бог Галактики - Подгорных Сергей - Страница 27

– Да не очень, сказки все это.

– Да и я думаю, что брешут все. Только уж то нэлэо совсем как настоящее было. Красиво так сверкало. Как северное сияние. – Может, и вправду вы северное сияние видели. – Да ты что! Его здесь отродясь не было. Седьмой десяток доживаю, а ничего такого не слышал. – А я читал, бывает. В совершенно различных местах.

– Вот оно что, а я думал – нэлэо. Так, переговариваясь с добродушным старичком, я и доехал до Матвеевой развилки. Налево уходила дедова дорога. Направо дорога вела на автостраду.

– Спасибо, что подвезли, – сказал я, выбираясь из саней деда и снимая тулуп. Старик, видя это, замахал руками:

– Ты что! Сейчас же одень. Враз слягешь в своей тужурке. Мороз градусов тридцать, не менее. А шубейку потом отдашь. Будешь в Николаевке, спроси деда Никифора, меня там все знают. Вот и отдашь.

Тронутый до глубины души великодушием неизвестного мне деда, я ответил: "Жив буду – обязательно завезу".

Дед, махнув мне на прощание, погнал свою сивую домой. И уже когда сани удалились в темноту, так что стали плохо различимы, крикнул:

– А может, ты все-таки планетянин, мил человек?

– Нет. Землянин я, дедушка. На Земле родился, на Земле, наверное, и умру.

– Ну коли так, бывай, не болей, – услышал я удаляющийся голос.

"Вот какие люди, оказывается, на Земле. Последнюю рубашку незнакомому отдадут, если тот нуждается. Хорошие люди. И я здесь родился. Это радует. А шубу надо будет вернуть дедуле. Всенепременно", – думал я, выбираясь на автомагистраль. А когда выбрался, понял, что хорошие на Земле не все. Далеко не все.

Меня слегка знобило. То ли я действительно успел простудиться, то ли последствия растяжения давали о себе знать. Обезболивающее прекратило действие, и нога нестерпимо ныла. В общем, чувствовал я себя неважно. Едва я вышел .на дорогу, как был сразу же ослеплен проезжавшей машиной. Машина, не останавливаясь, даже не попытавшись затормозить, сбила меня, как шар кеглю в теркельбане. От сильнейшего удара я подлетел на метр и грохнулся на снежную обочину. На какое-то время полностью отключилось сознание. Лишь спустя несколько секунд стал медленно приходить в себя, слыша, словно сквозь вату, разговор.

– Ну че, подох, что ли, этот урод?

– Да нет, жив, кажется.

– Ну, так бросай эту падаль. Делаем ноги, чего сопли сушить, пока никто нас не засек.

– Да ты че, Витек? Ты видел, че этот урод с моей машиной сделал? Крыло помято. Фара вдребезги. Я с него все до копеечки вытрясу. Пусть только очухается.

– Так кидай его в багажник. Отвезем в цех, там и разберемся. Заплатит за все сполна. И за крыло, и за фару.

– И то дело. Того и гляди, менты подъедут, а от меня несет, как от винзавода. – Кабы только несло. Как вышли из кабака, я подумал еще, как ты за руль сядешь. А ты еще и поехал.

– Не боись, Витек. Где наша не пропадала. И здесь не пропадем. Выбьем из этого козла на капиталку моей "девятке".

– Выбьем, в натуре. А сейчас кидай эту падаль в багажник.

Чьи-то руки бесцеремонно хватают меня и бросают.

– Глянь, Колян. Сумка какая-то. Видать, этого козла.

– Кидай ее на заднее сиденье. В цехе разберемся.

Хлопок крышки багажника, и я почувствовал, что машина тронулась. Мерные покачивания действовали, как снотворное. В тулупе было тепло, и я, сжавшись в комок, через некоторое время уснул.

Наверное, я снова впал в забытье, потому что не помню, как меня вытащили, как волокли по бетонному полу действительно какого-то цеха и как приковали наручниками.

Сон ободряюще подействовал на меня. Озноба как не бывало. Нога почти перестала ныть. Надо сказать, на мне все заживает, как на собаке. На третейской. Ведь я на тридцать процентов не натуральный. Кости, к примеру, у меня срастаются уже на вторые сутки после перелома. Раны заживают в тот же день, так что только специалист определит, что еще несколько часов назад в этом месте была ужасная кровоточащая рана. Встроенные в тело биостимуляторы сделали свое дело, и я если не совсем выздоровел, то был близок к норме.

Я открыл глаза. Руки скованы. Не энергетическими, а самыми обыкновенными металлическими наручниками. "Уже неплохо", – подумал я. От бетонного пола до потолка цеха, куда меня привезли, шел целый ряд железных столбов диаметром сантиметров двадцать. Один из этих столбов я и обнимал, лежа на холодном полу. Поскольку руки у меня были стянуты наручниками, изменить положение я не мог. Ни тулупа, ни куртки на мне уже не было.

От пинка под ребра у меня перехватило дыхание. – Че, очухался, падла? Сейчас я тебе покажу Освенцим, козел долбаный.

Я, избегая второго пинка, слегка отодвинулся, и грозящий мне Освенцимом пнул изо всех сил по металлическому столбу, который я обнимал. Вопль боли, который он при этом издал, был такой силы, словно он пнул не столб, а поток протоплазмы. И пока он вопил, я осторожно поднялся.

Да, это был заброшенный цех. Сталеплавильный или что-то подобное. Но сейчас здесь не плавили металл и не катали прокат. Сейчас он стал логовом местных бандитов. В том, что передо мной этот сорт людей, я не сомневался. Бандиты – они везде бандиты. В любом уголке Галактики.

Их было шестеро. Один, который пнул меня, корчится от боли сейчас у моих ног. Второй стоит у новенького джипа. Наверное, главарь этой шайки. Рядом с джипом виднеется помятая "девятка", рядом с ней – "Жигули" шестой модели. Еще один бандит сидит на каком-то возвышении, Ч кажется, это строительные леса. У него в руках автомат. "АКМ" – – автомат Калашникова", – с трудом вспоминаю я. Двое копаются в моем бумажнике и весьма довольны своей находкой. Под ногами у них брошены куртка и дедов тулуп. Один из них вооружен пистолетом. Обыкновенным, не энергетическим. Это все нормально. Это все под контролем. Зато чем занимался последний бандит, мне не понравилось. Он копошился с моей сумкой-броней, пытаясь ее открыть. Пора было прекратить это безобразие.

Вопль пнувшего по столбу вызвал единодушный смех. Конечно, смешно, ведь не ты угодил в железный столб.

– Колян, ты точно перепил. Урой этого козла так, чтобы его мать родная не узнала, – крикнул пострадавшему тот, что копошился с моей сумкой.

– Я его сейчас сделаю, Витек, не переживай, – кипя злобой, ответил Колян, поднявшись с земли.

Он, хромая, подошел к пожарному щиту и, с бешенством вырвав лопату из креплений, возвратился ко мне.

– Я сейчас тебя сделаю, козел. Мочкану, как суку. Размажу твои мозги по потолку, – с ненавистью в глазах хриплым голосом говорит он.

– Смотри не промахнись, – спокойно отвечаю я, краем глаза замечая, как тот, что возился с моей сумкой, наконец открыл ее. Он вытаскивает автомат Крамера и недоуменно таращится на него.

– Не понял! Ты че гонишь, козел? – опешил от моего ответа Колян.

– За козла ответишь, – в тон ему говорю я и, резко дернув, разрываю цепь наручников.

Пожалуй, я никогда не видел в своей жизни более круглых глаз, чем у Коляна, видевшего, как я разорвал наручники. То ли он поразился этому, то ли ему стало жаль наручники – я не знаю, но только у него было такое выражение лица, словно он увидел гремучую змею размером с панафри-канского слона.

Вырвав пожарную лопату из рук оторопевшего Коляна, я с силой метнул ее в того, кто держал в руках пистолет. Этого следовало нейтрализовать первым. Автоматчик вряд ли станет сразу стрелять, опасаясь попасть в своих. А этот вполне может засадить в меня пулю-другую, пока я бегу к сумке-броне.

Лопата пролетела десять метров, разделяющих нас, и с силой воткнулась в грудь бандита. Он, взмахнув руками, рухнул без единого звука. Бумажник отлетел в одну сторону, пистолет – в другую. Я рванулся к своей сумке. К тому времени Витек наконец понял, чтб держит в своих руках. Он понял, что это оружие. Наверняка ненашенское, импортное, но оружие. Уж в этом-то он знает толк. Вот и спусковой крючок.

Когда я подбежал к нему, он уже целился в меня и жал без устали на спусковой крючок. Откуда ему было знать, что я всегда ставлю автомат на предохранитель. Я в прыжке ударил его ногой, отправив надолго отдыхать, и, приземлившись, перекувырнулся, схватив автомат. Одна сотая доля секунды мне потребовалась, чтобы снять предохранитель и выстрелить в автоматчика на лесах. Одна сотая. Но тот, с "АКМом" опередил меня. Он выстрелил первым. И хотя тут же превратился в кляксу на стене, состоящую из остатков человеческих тканей, все же успел меня подстрелить. Пуля пробила грудь, пройдя навылет, сломала ребро и продырявила легкое. Отброшенный поначалу неведомой силой, я быстро пришел в себя. И вовремя! Остальные бандиты уже опомнились и открыли по мне огонь. Тот, что стоял рядом с джипом, выхватил из машины "АКС" и полоснул в мою сторону. Его я убил первым. Черная клякса человеческих останков обезобразила новенький джип. Второй, выпустив несколько пуль из пистолета, бросился бежать, петляя по пустому цеху. Мне хватило двух очередей, чтобы уложить его. Он взорвался от прямого попадания вместе с какой-то бетономешалкой.