Убить кукловода - Малиновская Елена Михайловна - Страница 68

Вашарий приветливо улыбался мне, хотя его глаза оставались непроницаемыми и холодными. И я потерялась в догадках – сколько же ему лет? Путем простейших рассуждений выходило, что никак не меньше шестидесяти. Однако выглядел он куда моложе. А если точнее – вне времени. О прожитых годах напоминали лишь две глубокие морщины, пролегшие от крыльев носа к уголкам рта. Такие чаще всего появляются у людей, привыкших повелевать и, что намного важнее, крайне редко встречающих отпор своим приказам.

– Доминика Альмион, – повторил мое имя Вашарий, перекатывая каждый его слог между губ так, словно пробовал на вкус. – Наслышан про ваши приключения. Жертвоприношение в музее истории. Оригинально, ничего не скажешь. Но, оказывается, кое-что вы утаили.

Мои уши внезапно запылали нестерпимым огнем стыда. Было такое чувство, будто я вернулась в свое детство и меня распекает суровая воспитательница социального приюта для сирот. Причем, что самое противное, распекает за дело.

– Отец, игроки… – начал было Вериаш, но Вашарий, не глядя на него, вздел указательный палец, и тот сразу же замолчал.

– Иди на кухню, сынок, – ласково, но непреклонно приказал Вашарий. – Посиди, попей чайку. И не подслушивай!

– Но… – попытался было возразить Вериаш.

Вашарий очень медленно повернул голову и искоса глянул на него. Всего секунду продлился этот странный молчаливый поединок, после чего Вериаш – тридцатилетний дознаватель таинственного и грозного учреждения! – ссутулился, развернулся и неслышно выскользнул из комнаты.

– Дети, – пробормотал себе под нос Вашарий. – Неважно, сколько им лет, стали ли они сами родителями, но они все равно остаются твоими детьми. Любопытными, несносными, однако безумно любимыми. И тебе всю жизнь приходится следить, чтобы они не обожглись ненароком или не влезли туда, куда влезать не стоит.

Наверное, таким образом он пытался объяснить истоки своей власти над Вериашем, но сделал лишь хуже. Сердце неожиданно зашлось от сильнейшей боли. Ведь я была лишена такой роскоши, как любовь и забота родителей. Демоны, да я даже никому и никогда не могла пожаловаться, что предки запрещают мне что-либо.

Наверное, как я ни старалась сдержаться, но мое лицо все же исказилось гримасой страдания, потому что Вашарий вдруг замолчал.

– Простите, – пробормотал он. – Я не подумал…

– Ничего страшного, – пробормотала я, невольно слово в слово повторил недавнюю фразу Вериаша. – К сожалению, люди смертны…

Из-за плотно закрытых дверей, ведущих из гостиной на кухню, внезапно донесся сдавленный звук, будто кто-то приглушенно хмыкнул. Вашарий досадливо поморщился и прищелкнул пальцами. Тотчас же по стенам комнаты поползли багровые нити блокирующего звуки заклинания. Видимо, глава семейства Дахкаш в отличие от своего сына никогда не забывал про правила осторожности.

– А теперь вы расскажете мне все, – проговорил он, садясь в кресло напротив. – Все до последней детали. И начнете с Луциуса. Меня интересует в этом человеке каждая мелочь. Как он спит, как ест.

– А как целуется, рассказать? – не удержалась я от злого сарказма. – Быть может, вас интересуют и более интимные детали?

Я рассчитывала, что Вашарий смутится, отведет взгляд и проблеет что-нибудь невнятное. Но он сумел меня удивить. Его губы искривились в подобии улыбки, и он мягко проговорил:

– Быть может, и заинтересуют. По крайней мере, если я захочу узнать, в каких позах и как часто вы занимались любовью – то вы расскажете мне и это.

Теперь уже я смутилась, отвела взгляд и собралась было проблеять что-то невнятное. Но напор чужой воли усилился, не давая мне опустить голову, и темные глаза Вашария вспыхнули обжигающим огнем.

– Начинайте! – потребовал он.

За окном уже давно клубился вечерний сумрак, который медленно, но неотвратимо наливался ночной синевой, переходящей во тьму. Передо мной все так же стояла давным-давно остывшая чашка с кофе. Горло давно и безнадежно пересохло от долгого рассказа. Вашарий слушал внимательно, ни разу меня не перебив. Лишь пару раз задал уточняющие вопросы.

Увы, но я не сумела ничего утаить от него. Опять почудилось влияние какого-то непонятного колдовства, которое чуть ранее уже опробовал на мне его сын. Но если тогда я все же умудрилась оставить при себе некоторые детали, то теперь Вашарий исправил это упущение. Он медленно и тщательно препарировал мои воспоминания, докопавшись до самых темных глубин мирно дремавшего подсознания. И да, я рассказала ему даже то, как часто достигала вершин блаженства в объятиях Луциуса. Хотя сама себя ненавидела в эти мгновения откровенности.

Естественно, узнал Вашарий и про несчастливое детство моего супруга. Услышав, что Луциус, еще будучи нерожденным, был приговорен Тиционом к смерти, Вашарий неожиданно заволновался. Он внезапно вскочил на ноги и сделал несколько кругов по комнате. Увы, при всем своем горячем желании я не могла понять, какие мысли его терзали. Лицо мужчины словно окаменело, превратившись в маску. Только глаза пылали ярким огнем чувства, которому я никак не могла подобрать определение.

– Вот, значит, как, – наконец глухо проговорил он. Вновь сел напротив меня и сделал знак продолжать.

Наконец, отзвучало в комнате последнее мое слово. И тотчас же я жадно припала к чашке, одним глотком осушив ее. Что может быть противнее остывшего горького кофе? Однако сейчас он показался мне слаще любого напитка в мире.

По стенам все так же плыли разводы защитного заклинания. Вашарий откинулся на спинку кресла и словно задремал, прикрыв глаза. Лишь его длинные тонкие пальцы нервно постукивали по подлокотникам, показывая, что маг на самом деле обдумывает все услышанное. Молчала и я, наблюдая, как тени от мебели удлиняются и сливаются. Еще полчаса – и комнату окончательно зальет тьма.

– В доме семейства Райен вот-вот обнаружат мое отсутствие, и тогда поднимется переполох, – наконец осмелилась я нарушить затянувшуюся паузу.

– Да-да, конечно, – рассеянно отозвался Вашарий, по всей видимости, занятый мыслями совсем о другом.

На глазах истончались толстые багровые нити блокирующего заклинания, медленно, но верно сходя на нет. Видимо, Вашарий больше не видел нужды в этих чарах. И как только на стене отгорел последний темно-красный всполох – в комнату ворвался Вериаш. Сделал несколько стремительных шагов по направлению к отцу, но затем остановился, не осмелившись нарушить его задумчивость. После чего вопросительно посмотрел на меня, словно спрашивая – ну как все прошло?

Я в ответ лишь пожала плечами. Понятия не имею, какие мысли сейчас блуждают в голове моего могущественного собеседника. Пожалуй, теперь он единственный человек, который знает обо мне и моих приключениях абсолютно все.

– А вы на самом деле желаете вернуться в дом Крагена Райена? – неожиданно спросил Вашарий, по-прежнему не открывая глаз.

– Разве у меня есть какая-либо приемлемая альтернатива? – вопросом на вопрос ответила я. Ресницы Вашария чуть дрогнули, и я нехотя пояснила: – Я не могу вернуться на Хекс. Лучше покончить с собой, нежели попасть в лапы Викория или его помощников. По крайней мере, таким образом я избегу ненужных страданий перед переселением в лучший из миров. А если я останусь на Нерии… Я уже рассказала вам, что Краген был весьма убедителен в своем предупреждении. Если я разобью сердце его сына, то он сделает мою жизнь здесь невыносимой.

Краем глаза я заметила, как по лицу Вериаша пробежала быстрая мрачная тень. По всей видимости, он не одобрял методов Крагена, которыми тот добивался счастья для своих детей.

– Я прекрасно помню все ваши рассуждения по поводу той ситуации, в которую вы угодили, – мягко напомнил мне Вашарий. Наконец-то открыл глаза, но при этом посмотрел почему-то на Вериаша, а не на меня, и прежним спокойным тоном продолжил: – Меня сейчас интересует не то, как вы вынуждены поступить, а то, как хотели бы сделать. Не довлей над вашей головой угроза Крагена – вы бы остались в Микароне? Стали бы женой его сына?