Убить кукловода - Малиновская Елена Михайловна - Страница 31

В общем, не было ничего удивительного в том, что последнюю ночь я, занятая всеми этими треволнениями, практически не спала. Простынь жгла огнем, заставляя меня вертеться, словно уж на сковородке. Подушка давным-давно улетела на пол, не выдержав моих кульбитов, но я даже не пыталась ее поднять. Мне было то холодно, и тогда я натягивала одеяло до самого носа, то бросало в пот, и тогда я откидывала его на ноги. Раздражения придавал тот факт, что рядом размеренно дышал Луциус. Ишь ты как сладко посапывает! Даже обидно.

Было уже далеко за полночь, как вдруг я замерла. В голову ядовитой змеей вползла мысль. А что, если ударить сейчас по Луциусу смертельным заклинанием? Он спит, а значит, не сможет отбить чары. Но почти сразу я с сожалением отказалась от этой идеи. Луциус – универсал. Он просто впитает мое заклинание и преобразует его, пустив на поддержание своих сил. Да и потом, как-то это… подло, что ли.

«Подло? – с сарказмом переспросил меня внутренний голос. – Доминика, ты имеешь дело с жестоким преступником. Скажи, будет ли он мучиться угрызениями совести, если когда-нибудь захочет избавиться от тебя? Нет, не будет. Ты и сама прекрасно понимаешь, что окончательно освободиться от него ты сможешь лишь в одном случае: убив. Иначе он никогда не оставит тебя в покое».

Я медленно втянула в себя воздух и задержала дыхание. Приподнялась и посмотрела на лежащего рядом Луциуса.

Спящий на потолке мотылек изредка шевелил крылышками, выполняя роль ночника. В этом тусклом свете я видела, что на губах Луциуса играла слабая улыбка. Видимо, ему снились хорошие сны. Вертикальная морщина, днем то и дело разламывающая его переносицу, сейчас совсем разгладилась. Ослабела и жесткая линия плотно сомкнутого рта.

«Убить можно не только магией, – продолжал с искушающими интонациями нашептывать внутренний голос. – Убить можно и обычным оружием. Кухонные ножи в этом доме заточены достаточно остро. Один лишь уверенный взмах – и Луциус больше никогда не потревожит тебя. Ты станешь очень счастливой вдовой».

Я с приглушенным шипением выпустила воздух из легких. Глубоко вздохнула и зажмурилась, пытаясь представить, как это будет. Выскользнуть из постели и прямо так – неодетая и босая – прошмыгнуть на кухню. Взять нож по руке. Вернуться и замереть над Луциусом, выбирая место для удара. В сердце лучше не целить. Для этого нужен опыт и сила, чтобы угодить в промежуток между ребрами. Тогда логичнее полоснуть по горлу. Наверное, Луциус начнет метаться, зажимая рану руками. Главное, чтобы в этот момент он не ударил по мне смертельным проклятьем. А возможно, он так ничего и не поймет. Умрет во сне, так и не успев осознать, что роковой удар ему нанесла новоиспеченная жена.

Картина истекающего кровью и умирающего Луциуса оказалась настолько яркой, что я невольно вздрогнула. Осторожно открыла глаза и вздрогнула вновь, на сей раз сильнее, поскольку оказалось, что он внимательно смотрит на меня.

– Налюбовалась?

Вопрос прозвучал слишком громко в тиши спальни. Он наотмашь ударил меня по ушам, и я стыдливо понурилась, словно уличенная в чем-то недостойном. Щеки предательски потеплели от стыда.

– Тебе не надо идти на кухню за ножом, – продолжил Луциус, вколачивая каждое слово в мою повинно склоненную голову. – Вот, держи.

И он перехватил мою ладонь, после чего насильно вложил в нее обжигающе ледяную рукоять кинжала. Крепко сжал свои пальцы поверх моих, не давая мне отбросить оружие подальше.

– Что только не сделаешь ради любимой супруги, – с чуть уловимой иронией проговорил Луциус. Заставил меня поднять руку и приложил острие кинжала к своей шее. Его глаза загадочно мерцали в полумраке.

Я молчала, не понимая, что он задумал. Одно было ясно: каким-то образом он понял, какие мысли не давали мне спать этой ночью. Впрочем, с его стороны было бы странно ожидать от меня иного. И без того очевидно, что я далеко не в восторге от неожиданного замужества и проблем, связанных с этим.

– Ты когда-нибудь убивала человека? – спросил меня Луциус, продолжая прижимать кинжал к своему горлу.

Я лишь отрицательно мотнула головой, не пытаясь ответить вслух. От волнения голос совершенно отказался служить мне.

– Нож – не лучший выбор для такого, – шепотом продолжил Луциус. – Это оружие спонтанности и ярости. Или же слишком сильной ненависти, когда хочешь причинить человеку как можно больше боли. Будет слишком много крови. Если твоя рука не дрогнет и ты полоснешь по сонной артерии достаточно сильно, то тебя окатит настоящим фонтаном. Придется принять душ, а это потеря драгоценного времени.

Меня передернуло от отвращения. Во рту поселился мерзкий привкус чего-то тошнотворного.

– Магия убивает чище. – Луциус лишь усмехнулся, заметив мою реакцию на его слова. – При использовании смертельных чар у тебя нет необходимости смотреть в глаза приговоренному человеку, видеть, как из них уходит жизнь и они стекленеют. Однако в холодном оружии тоже есть своя… прелесть. Видеть предсмертную агонию, в буквальном смысле умыть руки в крови врага… Как говорится, кому что ближе. Но, право слово, я удивлен. Не думал, что ты выберешь именно такой путь развития наших отношений. Почему-то мне казалось, что ты относишься ко мне лучше.

Я попыталась отвести руку от горла Луциуса, но он не дал мне это сделать. Напротив, с такой силой сжал мои пальцы, что я с трудом удержалась от вскрика боли. Расширенными от ужаса глазами я наблюдала, как лезвие кинжала прочертило первую, пока еще неглубокую царапину по шее мужчины. Та моментально вспухла несколькими капельками крови.

– Ну же! – скорее прочитала я по губам, чем услышала. – Чего ты медлишь, Доминика? Действуй!

Я гулко сглотнула, не в силах отвести взгляда от набухшей царапины. Перед мысленным взором предстала картина, как она раздается вглубь. Интересно, как это будет? Кровь хлынет сразу, или же какую-то долю края пореза будут оставаться чистыми?

– Последний шанс для тебя, Доминика, – пробормотал Луциус и свободной рукой провел по моей щеке, убирая упавшие на лицо волосы назад. – Честное слово, я не буду сопротивляться.

– Прости, – выдохнула я, даже не пытаясь усилить нажим лезвия. – Прости, пожалуйста. Я не хочу… Не надо так…

Луциус криво усмехнулся. Легко отобрал у меня кинжал, который сам же вложил в мою руку, и откинул куда-то в сторону. Звякнув, тот покатился по полу.

– Что и требовалось доказать, – с нескрываемым самодовольством проговорил он. – Доминика, ты уже моя. Можешь сколько угодно убеждать себя, что ненавидишь меня, но ты только что доказала обратное. Хочешь ты того или нет, но мы навеки связаны. И ты никогда не сумеешь причинить мне вред.

А в следующее мгновение он влепил мне пощечину. Луциус ударил почти без замаха и несильно. Скорее, это было обидно, чем больно. Но я не ожидала от него подобного, поэтому отшатнулась и наверняка свалилась бы с кровати, если бы в последний миг он не дернул меня на себя, уберегая от падения.

– Если еще раз ты позволишь себе подобное… – прорычал он мне в лицо. – Доминика, если еще раз я проснусь от твоих кровожадных мыслей, в которых ты убиваешь меня…

Он не закончил угрозу. Впрочем, это было совершенно излишним. Я и без того понимала, что ничем хорошим для меня следующий раз не закончится. Луциус наверняка преподаст мне очень жестокий урок, если поймет, что я продолжаю лелеять планы освобождения.

Но еще через секунду глаза Луциуса потеплели, и он ласково провел тыльной стороной ладони по моей щеке, которая еще горела от его пощечины.

– Пожалуйста, Доминика, не вынуждай меня делать тебе больно, – прошептал он. – Я уже просил тебя об этом, но повторю это снова. И знаешь, пожалуй, ты единственный человек, которому я прощу подобное.

А потом нам стало не до разговоров.

Утро отъезда встретило нас сильнейшим ливнем. Я проснулась в объятиях Луциуса и долго лежала так, слушая, как биение его сердца отдается в моих ушах, а за окном бесчинствует непогода. От ударов ветра стекла жалобно дребезжали, и на полу плясали оранжевые блики защитного заклинания. Где-то вдалеке недовольно ворчал гром.