Ностальгия по чужбине. Книга вторая - Шагал Йосеф - Страница 11

— Но их ведь давно нет…

— Придет день, и мы увидим друг друга… — Он упрямо покачала головой, как бы отметая любые возражения. — Так пусть они увидят меня таким, каким оставили — маленьким мальчиком, побежавшим в булочную за бейгале…

На восьмой день моего пребывания на конспиративной квартире внезапно появился Дов — спокойный, ироничный, с непроницаемым лицом-маской, похожим на школьную доску после того, как ее насухо протер дежурный-отличник. Израильтянин усадил меня за круглый стол в гостиной, куда-то исчез на пару минут, потом вернулся с подносом, на котором дымились две чашки черного кофе. Под мышкой у него была зажата зеленая папка. Расставив чашки и положив папку на стол, он сел напротив.

— Плохо выглядите, Вэл.

— Я или Роми Шнайдер?

— Обе.

— Я всегда плохо выгляжу, когда жду, не зная чего.

— Как настроение?

— Если я скажу, что никак, это может помешать?

— Помешать чему?

— Осуществлению наших планов.

— А вы уверены что они есть?

— Я ни в чем не уверена! Но надеюсь, что вы не просто так болтались где-то целую неделю…

— Насколько мне известно, состояние здоровья вашего мужа достаточно стабильно, — произнес Дов, плавно обходя острые углы, уже в самом начале наметившиеся в беседе.

— Да, к счастью.

— И дети ваши тоже в полном порядке.

Дов не спрашивал, он констатировал.

— Да. Насколько это возможно без матери…

Я внимательно взглянула на седого шпиона, на лице которого отражалось абсолютное спокойствие и даже некоторая безмятежность. Так люди, уже взявшие билеты в кино, взирают на длинную очередь, выстроившуюся у кассы — бесстрастно и с некоторым ощущением собственного превосходства.

— А вы бы не могли, Дов, как-нибудь сократить протокольную часть беседы и перейти непосредственно к делу?

— Уже перехожу, — израильтянин понимающе кивнул и вдруг улыбнулся. — Знаете, моя жена, по ее собственным словам, готова убить меня именно за эту черту.

— Передайте своей супруге мои заверения в полной солидарности.

— Итак!.. — Волевое лицо Дова стало серьезным. Настолько неожиданно, что я инстинктивно сжалась в комок. — Сегодня я имею официальные полномочия сделать вам два предложения на выбор. Предложение первое: учитывая ситуацию, в которой вы оказались, государство Израиль, в соответствии с Законом о возвращении, готово предоставить вам, госпожа Вэлэри Спарк, свое гражданство и возможность без всякого риска для собственной безопасности жить вместе со своей семьей на его территории.

— В чем заключается второе предложение?

— Вас что, совсем не заинтересовало первое? — гримаса удивления на смуглом лице Дова показалась мне естественной. Подумав еще с секунду, я поняла, что он не играет. И тогда у меня возникло подозрение, что этот человек поставил перед собой цель любой ценой вывести меня из состояния равновесия.

— Послушайте, Дов!.. — Я даже не думала, как выглядят со стороны мои неимоверные усилия держаться в рамках приличия и не разораться как базарная торговка. — Возможно, внешне я и напоминаю домохозяйку из числа тех советских женщин, которые падают в восторженный обморок, обозревая ассортимент американских супермаркетов. Однако хочу обратить ваше внимание на тот факт, что голова на моих плечах — это не только приспособление для натягивания парика и наклеивания искусственных ресниц!..

— Да с чего вы взяли… — попытался возразить израильтянин, но я уже приняла решение не уступать инициативу в разговоре.

— Я и без вас прекрасно знаю, что по Галахе являюсь стопроцентной еврейкой. Следовательно, если меня хоть как-то могло заинтересовать ваше первое предложение, я бы села в свою машину, поехала в Лос-Анджелес, явилась бы в израильское консульство и через два часа уже имела бы на руках номер своего нового паспорта, с помощью которого и, кстати, с надлежащей охраной, могла вместе с семьей перебраться в Израиль на постоянное место жительства. Согласитесь, при таких возможностях тратиться на поддельный паспорт, изнурительный грим, перелеты через океан и удирание от преследователей с вашим сумасшедшим водителем было бы с моей стороны просто непроходимой тупостью. Я же — хочу еще раз напомнить — явилась не в израильское консульство в Лос-Анджелесе, а на конспиративную квартиру израильской разведки в Париже. Естественно, если вы с Якобом в самом деле те, за кого себя выдаете и не содержите здесь тайный притон для искательниц приключений из-за океана. Улавливаете нюанс, Дов?

Израильтянин молча кивнул. Я удовлетворенно отметила про себя, что монолог произвел на Дова сильное впечатление.

— А если улавливаете, тогда немедленно прекратите изображать из себя эмиссара Сохнута и переходите непосредственно к делу! В противном случае, моя солидарность с вашей женой может принять агрессивные формы. Предупреждаю совершенно серьезно!..

— С таким темпераментом, Вэл, вам бы…

— Дов, у всякого терпения есть предел… — Я понимала, что веду себя бестактно и даже грубо, но нервы уже не выдерживали. — Оставьте в покое мой темперамент, к счастью, мне есть с кем обсудить эту тему. Вам же сейчас имеет прямой смысл изложить мне суть второго предложения. Тем более, что, как мне кажется, вы сами заинтересованы именно в нем…

— Для того, чтобы я мог ввести вас в курс дела — а именно в этом и заключается второе предложение, — мне необходимы кое-какие гарантии… — Дов заговорил подчеркнуто сухо, поняв, очевидно, что я действительно не предрасположена к светской беседе.

— Какие именно гарантии вы имеете в виду?

— Ваша подпись под соответствующим документом.

— Пожалуйста, называйте вещи своими именами, Дов!

— Простите?

— Это вербовка?

— Ну… — Израильтянин на мгновение замялся, после чего пристально посмотрел мне в глаза. — Можно сказать и так.

— И это действительно так необходимо?

— Боюсь, что да, мисс Спарк.

— А просто так?

— Что, «просто так»?

— Ну, просто так, как еврей еврейке, как человек человеку, попавшему в беду, вы не помогаете?

— Как вы совершенно точно подметили, Вэл, я — не эмиссар Сохнута. А вы, соответственно, не в израильском консульстве в Лос-Анджелесе, а на конспиративной квартире Моссада…

— Чем реально грозит мое согласие?

— Кому?

— Естественно, мне.

— О, тут масса возможностей, — хмыкнул Дов, но, перехватив мой взгляд, тут же посерьезнел. — Вы гражданка США, Вэл. Стало быть, перед вами открывается достаточно широкий выбор — от обвинения в шпионаже в пользу иностранного государства до реальной возможности схлопотать пулю в лоб без оглашения приговора. Как говорят в казино, комплект…

— Но ведь вы же с американцами союзники! — воскликнула я, проклиная про себя свое пристрастие к политическим разделам советских и американских газет. — Или это не так?

— Вам что-нибудь говорит имя Джонатан Поллард?

— Да, — кивнула я, сразу же сообразив, куда и с какой целью клонит седой шпион. — Что-нибудь говорит.

— Тем не менее напомню, что этот гражданин США еврейского происхождения сидит в американской тюрьме по обвинению в шпионаже в пользу Израиля. Сидит и не скоро выйдет. Если выйдет вообще. Даже при наличии многолетних и достаточно прочных союзнических обязательств, существующих между двумя государствами. Это же Запад, Вэл! Дружба дружбой, а…

— Дов, но я ведь не Поллард! И вовсе не собираюсь выдавать Израилю ядерные секреты своей страны. О которых, кстати, не имею ни малейшего представления…

— А что вы собираетесь выдавать? — быстро спросил Дов.

Я открыла рот и только потом сообразила, что говорить мне, собственно, нечего.

— Работая на нас, вы так или иначе не застрахованы от ситуации, при которой каким-то образом можете ущемить интересы национальной безопасности США. Или Израиля, — спокойно просвещал меня Дов. — Что, замечу, одинаково плохо для вас.

— Знаете, я что-то с трудом вас понимаю.

— Ничего удивительного, Вэл: пониманию таких вещей обучают много лет. Причем в школе, где просто не подумали поставить для вас парту, мисс Спарк.