Волчье племя - Поддубный Олег - Страница 46

* * *

Уже вторые сутки Цезарь и Агата ожидали неподалеку от тропы, ведущей к поселку, выхода Тоцкого из питомника. Они притаились в кустах прямо напротив того места, где всего день назад безжалостно расправились с двумя своими щенками и помощником ветеринара, которому они так доверчиво отдали своих детей. Мимо них проходили люди на работу в колонию и обратно. Снег засыпал тропу, а Тоцкого все не было. Агата и Цезарь не могли простить своему бывшему спасителю и кормильцу то, что он испортил их щенков. Агата от нетерпения даже немного подвывала. Цезарь же ласково облизывал ей морду и тихонько поскуливал на ухо, как будто говорил ей, чтобы она успокоилась. Время шло. Метель то усиливалась, то утихала, и вдруг вдалеке послышались собачий лай и отрывистые, режущие слух хлопки трещоток. За свою волчью жизнь хищники научились понимать, что значат для них эти звуки: началась охота на них, на волков! Встрепенувшись, они повернули морды к нараставшему гулу, понюхали воздух. Их тела содрогались от тревоги: они поняли, что оставаться на месте небезопасно, так как тонкое чутье собак поможет охотникам отыскать их. Поджав хвосты, Цезарь и Агата вышли из своего укрытия и бросились в тайгу.

Погоня за ними продолжалась почти до вечера. Уже через несколько минут после того, как они покинули свое укрытие, стая борзых обнаружила их след и начала неустанно преследовать. Глубокий снег помогал привыкшим к нему волкам, но у собак было явное преимущество: все они были здоровы. И все равно настигнуть Цезаря и Агату борзые смогли только к вечеру.

К счастью для волков, ни одной приемистой собаки, то есть волкодава, среди них не оказалось, и началась кровопролитная схватка между дикими и домашними животными. В этом неравном бою бились два волка против шести борзых, и тут выяснилось, что Цезарь и Агата намного сильней и выносливей этих охотничьих собак. Первых двух нападавших борзых они убили, можно сказать, с лету. С остальными завязалась кровавая схватка. На Цезаря и Агату напали собаки, не имевшие навыков в погоне за волками. И все-таки до появления охотников им удалось подмять под себя трехногую волчицу. А Цезарь, как ни старался помочь своей подруге, так ничего и не смог сделать. А с прибытием охотников он резанул клыками по шее одной борзой и скрылся в кустах.

Позади него раздалось несколько выстрелов, и его слух резанул предсмертный крик Агаты, но, не оборачиваясь, он продолжал свой бег. Уставшие от погони и изнурительной схватки собаки отказались от преследования.

Выждав несколько часов в чаще, Цезарь вернулся туда, где оставил Агату. Снег уже припорошил место отчаянной битвы, но ее следы даже глубокой ночью волк видел хорошо. Вот его ноздри уловили запах крови его пожизненной спутницы. Охотники забрали ее с собой, но несколько смешанных с кровью клочков шерсти своей любимой, припорошенных снегом, он нашел. Лизнув их несколько раз, он задрал голову вверх и затянул свою прощальную песню, в которой соединились и боль, и скорбь, и тоска. Пел ее волк долго, и из его глаз по слипшейся от крови шерсти бежали слезы. Цезарь пел прощальную песню не просто любимой, а той безвозвратно утерянной лучшей части его жизни, в которой, как принято говорить у людей, есть вера, надежда и любовь!.. Он пел со всей своей волчьей страстью, пел самозабвенно, рассказывая всему миру о своем безутешном горе, и пение его разносилось далеко по таежным окрестностям, навевая ужас на многих жителей леса. Закончив, волк засыпал следы крови своей любимой, и его глаза обратились в ту сторону, куда ушли охотники. Они светились зеленым фосфоресцирующим огнем, и в них были гнев и ненависть. Втянув несколько раз ноздрями воздух и не обращая внимания на свои тяжелые раны, Цезарь пошел по их следу.

Глава 8

Смольникова ждал еще один сюрприз. Отправив труп Камила в морг, он и сам решил навестить Чекушина, чтобы узнать о результатах экспертизы: что могло вызвать сокращение мышц у мертвого судмедэксперта? Открыв дверь в морг, он увидел столпившихся в коридоре медицинских работников: оцепенев от ужаса, они смотрели куда-то в глубь лаборатории. На появление Смольникова никто не обратил внимания, и, растолкав их, следователь направился к ее полуоткрытой двери. Он шагнул в лабораторию и молниеносно вылетел из нее как ошпаренный кипятком. За ним, натыкаясь на стены и дверные косяки, вышел Чекушин. Похоже было, что он ничего перед собой не видел. Его лицо было мертвенно-бледным, как у покойника, и на нем лежала гримаса страшной усмешки. Глаза были полуприкрыты, и все движения напоминали дергающийся танец больного белой горячкой.

— Что с ним? — отскочив к толпе, спросил Смольников.

— Он мертвый! — как гром среди ясного неба, раздался ответ из толпы лаборантов.

— Что?!

* * *

Молчание. Все завороженно наблюдали за движениями слепо двигавшегося врача, натыкавшегося то и дело на стены, открытые двери, углы. В один момент он повернулся к толпе, и она, охнув, отпрянула назад, к выходу из морга.

Наконец Чекушин упал, и его движения стали напоминать судорожно извивающиеся зигзаги раненой змеи или агонию обезглавленной курицы, когда она уже не бегает, а, упав, быстро перебирает лапками. Пару раз он затихал, но потом снова начинал двигаться, и с его мертвенно-бледного лица так и не сходила гримаса страшной усмешки, которая делала зрелище еще более ужасающим. Когда он в очередной раз затих, никто из медработников не осмелился подойти к нему.

— Кто может объяснить в конце концов, что здесь происходит? — нарушил общее оцепенение Смольников.

— Мы уже вам сказали, Петр Алексеевич, что Чекушин мертв, — раздался женский голос. — А что происходит на самом деле, мы тоже хотели бы узнать!

Из толпы лаборантов вышла пожилая женщина, приблизилась к лежащему без движения Чекушину и стала его внимательно осматривать. За ней осторожно подошли остальные, включая и следователя прокуратуры.

— Анастасия Ильинична, что там? — робко спросил женщину кто-то из лаборантов.

Она подняла по очереди каждое веко Чекушина, затем, раздвинув губы, осмотрела его десны и напоследок внимательно изучила руки судмедэксперта. Когда она поворачивала правую руку, ее взгляд упал на рану, которую Чекушин получил, порезавшись скальпелем при вскрытии трупа Столешина. Порез, как показалось ей, был воспаленным.

— Смерть наступила совсем недавно, — тихо и задумчиво сказала пожилая лаборантка. — Но вот что заставляет мертвое тело двигаться?.. — Она запнулась, так как мертвый Чекушин, словно услышав ее слова, снова судорожно задвигался.

Смольников почувствовал, как у него на голове волосы встали дыбом. То же самое испытали и остальные — все попятились от судорожно дергающегося трупа судмедэксперта.

— Никак не возьму в толк, что это может быть? — хладнокровно произнесла пожилая лаборантка, даже не сдвинувшись с места. Она не глядела на шевелящийся труп, все ее внимание было приковано к ране на его левой руке.

— Подойдите сюда! — приказала она пятившимся медработникам. Видя ее бесстрашие, они приблизились. Подошел и Смольников.

Лаборантка взяла левую руку Чекушина в свои ладони и указала коллегам на рану.

— Мне помнится, этот порез появился, когда он вскрывал Столешина? — спросила она.

— Да, — ответили лаборантки.

— Все ясно.

— Что вам ясно? — спросил ее Смольников. — Вы полагаете, всему виной вот эта ранка?

— Сейчас трудно что-либо предполагать, но все может быть, — ответила она. — Я всего лишь лаборантка и не специалист в области подобных явлений. А спросила я про порез только потому, что Чекушин получил его в тот самый день, когда вскрывал своего бывшего начальника, у которого наблюдались такие же симптомы, что и у него сейчас.

— Я это прекрасно помню, потому что все произошло не далее как позавчера — Ах да! Вы же сами присутствовали, — вспомнила лаборантка.

— И все-таки что вы думаете по этому поводу?

Женщина пожала плечами:

— Я же говорю вам, что я не специалист.