Путь волшебника - Адамс Джон Джозеф - Страница 46

— Значит, ты притворялась все время? Эти твои слезы у постели Гэна…

— Притворялась? Гэн — мой сын. Он навеки в моем сердце. Будь уверен, зла ему я никогда не пожелаю.

— А я не уверен, — ответил Джам. — Я теперь ни в чем не уверен. Ни в ком, кого знал до сих пор. И ни в чем, что видел раньше.

— В моей любви сомневаться не нужно.

— Ты хозяйка Лодона?

— Джам, я ничья не хозяйка.

— Гэн лежит в постели. Он не способен шевелиться, даже говорить не может.

— И это самая большая трагедия в моей жизни! — Мама сорвалась на крик. — Ты хочешь обвинить меня в его болезни?

Вокруг туловища Джама сомкнулись чужие руки.

— Я поймал его, госпожа! — воскликнул Лодон.

Джам яростно оттолкнул его и неожиданно оказался на свободе. Оглянувшись, он увидел поверженного на траву Лодона.

— Приехали! — вздохнула мама. — Разве я не учила тебя хорошим манерам?

— Я вот что хочу знать: у папы была сила? Мы все волшебники?

— Ты не волшебник, твой отец не волшебник, а вот Гэн… был волшебником раньше.

— Но, мама, если ты обладаешь такой мощью, почему не исцелила Гэна?

— Исцелять его? Он сам выбрал свою судьбу.

— Выбрал?!

— Он был не слишком послушным сыном.

— А я? — спросил Джам.

— Лучшего мальчика, чем ты, и желать нельзя.

— Это если я соглашусь отдать тебе камень?

— Ах, Джамайка, дитя мое! — Она опечалилась. — Ты тоже хочешь стать непослушным?

— А именно так было с папой? Он стал непослушным?

— Твой отец — животное, которое нельзя даже подпускать к детям. Да и к взрослым тоже. А теперь подойди и разожми кулак.

— Камня не видно…

— Просто разожми кулак, чтобы я сама убедилась, что его не видно.

Джам шагнул к ней, протягивая раскрытую ладонь.

— Не пытайся обмануть меня, Джамайка, — возмутилась мама. — Где он?

— Прячется в руке.

— Нет, не верю. — Мама прижала ухо к груди мальчика. — О, детка… Зачем ты это сделал?

— Что?

— Проглотил его.

— Я не глотал.

— Я заберу его у тебя. Любым способом. — Мама протянула руку к Лодону и в следующий миг сжала обсидиановый нож. Заговорила настолько тихо, что Джам не мог различить отдельных слов. Обсидиановое лезвие потянулось к груди мальчика. — Он скрывается в сердце. Но я его получу.

— Ты хочешь убить меня, мама? — спросил Джам.

— Моей вины тут нет, — ответила она. — Ты мог бы отдать камень добровольно, а теперь придется резать.

— Я не управляю им.

— Нет, — грустно сказала мама. — Я так не думаю.

Обсидиан стремительно рванулся к ребрам.

Но на коже Джама не осталось и следа.

— Не нужно магического сопротивления, — сказала она. — Твой отец уже пробовал. Ну и где он теперь?

— Но ему не так плохо, как Гэну…

— Он не был настолько же опасен. Гэну я верила, пока он не вступил в открытое противоборство со мной. А теперь перестань сопротивляться.

— Это отталкивание, — возразил Джам. — Оно действует само по себе.

— Ничего. С твоим отталкиванием мы как-нибудь справимся.

— Мы? Справляться придется без меня.

— Ты часть меня, Джам. Ты принадлежишь мне так же, как и Гэн.

— Однажды ты сказала, что я не имею права владеть игрушками, пока не научусь о них заботиться.

— Ты для меня не игрушка. Ты мой сын. Если будешь преданно служить мне, сможешь рассчитывать на хорошее отношение. Ведь я не обижала тебя до сих пор?

— До сих пор я не знал, что ты сделала с Гэном.

— Я обязана заполучить этот камень. Он мой!

— Это все, что я хотел услышать.

Оба — и Джам, и его мать — обернулись на голос. А тот принадлежал не Лодону.

Посреди двора на гравийной дорожке стоял стройный моложавый мужчина с горящим взглядом.

— Кто вы? — удивился Джам.

— Я тот, кого ты призвал, — ответил император воздуха. — Твоя мать только что заявила, что желает завладеть камнем.

— Лишь для того, чтобы передать вам! — воскликнула она, падая на колени.

— А что я с ним буду делать?

— Но как еще вы увеличите свою силу?

— Честно? — сказал император воздуха. — Вы много лет скрывали свои делишки, но должны были понимать, что рано или поздно тайное станет явным.

— Не стало бы, если б не этот мальчишка…

— На самом деле она тебе не мать, — сказал император Джаму. — Не больше, чем Гэн — твой брат. Она украла тебя так же, как до того Гэна, потому что ты обладаешь магией. Вначале она пыталась использовать силу Гэна, но он восстал и был наказан. А ты — запасной вариант. Когда она тебя похитила, Гэн уже был парализован.

— Она мне не мама?

Император воздуха плавно повел рукой, и плотина в разуме Джама рухнула. Нахлынули воспоминания о другой семье, о другом доме.

— О господи! — закричал он, увидев настоящих мать и отца, родных сестер. — Они считают меня мертвым?

— Все это неправильно! — сказала мама… нет, не мама, а миссис Фишер. — Мы же были так дружны.

— Ну да, настолько дружны, что вы были готовы вырвать его сердце, чтобы завладеть камнем, — заметил император воздуха. — А все потому, что никогда не знали, кто он на самом деле…

— Кто же он?! — воскликнула миссис Фишер.

— Все его тело — философский камень. Он собирает силу у тех, к кому прикасается. Камень притянулся к мальчику, как к магниту. И вошел в него, поскольку они имеют одну и ту же природу. Вы не сможете их разделить. И нож ваш не причинит ему вреда.

— Зачем вы так поступаете со мной! — горестно вскричала она.

— Как поступаю? — удивился император воздуха.

— Наказываете меня.

— О нет, любовь моя. Просто вы воспринимаете мои поступки как наказание. Но это потому, что вы чувствуете, что заслуживаете его.

Он протянул руку Джаму. Не говоря ни слова, тот взял императора за руку, и они вместе вошли в дом, даже не глядя на миссис Фишер.

Император подвел мальчика к постели Гэна.

— Прикоснись к парню, как делал раньше, Джамайка.

Наклонившись, Джам взял брата за руку.

Гэн тут же открыл глаза.

— Мой господин, — сказал он императору воздуха.

— Мой добрый слуга, — ответил тот. — Я скучал по тебе.

— Я ведь звал вас.

— Слишком слабо. Я не расслышал твой голос во всеобщем шуме. И лишь когда воззвал твой брат, я услыхал. У него очень громкий голос.

Джам так и не понял, подшучивают над ним или говорят искренне.

— Отправьте меня домой, — попросил Гэн.

— Попроси своего брата об исцелении.

— Я не способен никого исцелить, — покачал головой Джам.

— Ну, ты еще просто не обучен этому. Однако, если позволишь брату воспользоваться силой, которую ты накопил, он легко вылечит себя сам.

— Все, что у меня есть, — ответил мальчик, — я готов отдать ему, если это поможет.

— Ты хороший брат, — одобрил император.

Джам почувствовал покалывание, а потом прохладный поток устремился через его руку в тело Гэна. Через несколько мгновений дышать стало тяжело, как будто он бежал полчаса без остановки.

— Хватит, — сказал император. — Я разрешил тебе исцелиться, а не обрести бессмертие.

Гэн сел, свесил ноги с кровати, а потом вскочил и обнял Джама.

— Я не мог и догадываться, что в тебе таится такая мощь.

— Он собирал силу всю жизнь, — пояснил император воздуха. — Все, что попадалось ему на пути, — каждое дерево, каждая травинка, каждое животное, да любое живое существо, с которым он так или иначе соприкасался, отдавало силу. Не всю, как обычному философскому камню, а определенную долю. Эта сила концентрировалась в нем, пестуемая его терпением, мудростью и добротой.

Терпение? Мудрость? Доброта? Кажется, Джам впервые слышал подобные комплименты.

Гэн еще раз обнял его.

— Теперь мы можем уйти. Я — ко двору императора, а ты вернешься в свою настоящую семью. Но ты навсегда останешься моим братом, Джамайка.

Джам тоже крепко обнял его. И Гэн ушел. Просто исчез.

— Я отправил его домой, — сказал император. — У Гэна есть жена и дети, они тосковали по нему все эти годы.