Путь волшебника - Адамс Джон Джозеф - Страница 36

— Неужели колесо пробил? — простонал он.

Но, двигаясь по шоссе, он имел возможность прислушаться и подумать. Звук не походил на ритмичное глухое постукивание, какое издает колесо со спущенной камерой. Удары чередовались с паузами разной продолжительности. Бам, бам!

И опять… Сбрасывая скорость, Нкем вслушивался.

БАМ!

«Да чтоб тебя!» — подумал он.

Звук доносился из багажника. Птица не умерла. Ни в детстве, ни сейчас он не мог скрутить шею даже цыпленку. А теперь оказался перед необходимостью добить гигантскую полумертвую таинственную птицу.

БАМ! БА-БАМ!

Передний бампер «ягуара» уже получил вмятины при столкновении, а сейчас проклятая тварь решила изуродовать багажник. И она сделает это, если Нкем не примет решительных мер. Затормозив, он выпрыгнул из автомобиля и подбежал к багажнику, на ходу увидев вмятины на его крышке, будто от ударов кулаком. Солнце палило в затылок, подмышки взмокли.

БАМ! БА-БАМ!

И каждый раз тонкое железо вспучивалось.

БАМ! БАМ!

— Ладно, давай начнем… — буркнул он и нажал на кнопку брелока, чтобы открыть багажник.

Крышка распахнулась, и из темного отсека выпрыгнул некто стройный, в растрепанном одеянии из перьев, которые волновались при каждом движении. Нкем отшатнулся, едва не заорав.

Против воли он выставил кулаки перед грудью, готовый отбиваться от самого дьявола.

Женщина.

Нкем не верил своим глазам, но не решался моргнуть. Высокая, с длинными мускулистыми ногами, одетая в платье, похожее на птичье оперение, которое скрывало очертания ее тела. Женщина. Вовсе не птица. Она спрыгнула на землю, держа руки прижатыми к бокам.

— Ты соображаешь, что делаешь? — вопросила уверенным, сильным и глубоким голосом. — Думаешь, что способен защитить меня здесь?

Женщина-птица превосходила ростом Нкема и выглядела лет на тридцать. Заплетенные в косички волосы украшены нитками красного стекляруса и коричневатыми ракушками каури. Губы очень темные, словно подкрашенные черной помадой, а вся одежда состоит из тонких шелковистых перьев. Бусы защелкали и задребезжали, когда она, пошатываясь, шагнула вперед.

— Кто ты? — пролепетал Нкем, не опуская кулаки.

— Ты в своем уме? — спросила она.

— Н-нуда…

— Почему не бросил меня умирать?

— Я думал, ты умерла… — начал он, но опомнился и замолчал, опуская руки.

Почему он ведет себя так, будто эта женщина — только что сбитая им птица?

Но прежде чем Нкем успел сказать еще хоть слово, они вышли из кустов. Одна, две, десять… Шестнадцать здоровенных птиц.

«А я догадывался, что они где-то поблизости», — подумал он, пока птицы окружали его, будто стайка любопытных женщин.

Проехавший мимо грузовик просигналил.

— На ва-а-ау! — крикнул высунувшийся из окна водитель.

Еще несколько автомобилистов притормозили, привлеченные неожиданным зрелищем.

— Чинеке![6] — закричал кто-то.

Человек высунул руку с телефоном из окна со стороны пассажира. Нкем видел, как объектив встроенного фотоаппарата нацелился, чтобы снять его в самом лучшем разрешении.

— Снимай! — кричал водитель. — Снимай скорее! Мы отправим фотку… Это же репортаж с места событий!

— Ты только глянь!

От приблизившихся птиц несло горьковатым, напоминавшим грейпфрут ароматом. Теперь они все низко рокотали, словно оркестр барабанщиков, а женщина задумчиво глядела на них. Потом она повернулась к Нкему и сказала так, что у него душа перевернулась:

— Я хотела умереть… — Она шагнула вперед, переходя на шепот. — Я… вела их к свободе, но слишком многим она стоила жизни. Я должна была умереть, потому что не могла спасти всех.

Нкем моргнул, вдруг догадавшись о причине суеты автомобилистов. Люди, конечно, узнали его. Как не узнать звезду, секс-символ Нигерии. Даже до приезда папарацци найдется слишком много очевидцев.

— Садись в машину, — приказал он.

— Они мои друзья. — Женщина посмотрела на него, как на идиота.

— Просто сядь внутрь, пусть они идут рядом.

Нкем не ощущал полной уверенности, что таким образом сможет избежать всеобщего внимания, но это все же лучше, чем ничего не предпринимать. Он залез в «ягуар» и открыл дверь для женщины-птицы. Та, подозрительно поглядывая на Нкема, медлительно забралась на сиденье и согнула длинные ноги.

Он чувствовал себя разбитым, но вместе с тем взвинченным. Новое ощущение. Неожиданное и острое.

— Кто ты? — спросил Нкем, трогая с места на глазах у зевак.

Он повел автомобиль вдоль обочины таким образом, чтобы птицы могли свободно бежать рядом.

— Огаади, — ответила женщина, глядя в окно на птиц. — Так меня зовут.

Нкем, не говоря ни слова, покосился на нее.

— Сейчас две тысячи тринадцатый?

— Ну да…

— Чэй! Как летит время! Кажется, будто никакого времени нет вообще… — Она открыла окно. — Признаюсь: я амусу. Мой дядя инициировал меня в десять лет. Что я должна была делать, как ты думаешь? Отказаться? — Она с вызовом зыркнула на Нкема.

— Мм… Я не знаю… Ты ведьма?

— Я слушалась дядю. Получила от него много знаний. Он был истинным дибиа. Научил глотать яд и оставаться живой, помогать росту трав и деревьев. И отец разбогател на биржевой игре не без моего содействия… Магия джу-джу — штука довольно сильная. Но потом… мои мать и сестра… — Она сглотнула ком в горле.

Нкем хмуро посмотрел на женщину, когда та зажмурилась и сжала кулаки, а потом отвернулся, чтобы следить за дорогой. Но по коже у него шел мороз.

— Так что произошло с твоей матерью и сестрой? — осторожно спросил он.

— Они умерли! И я не знаю почему! Какая-то заразная хворь! — резко бросила женщина. — Я ничего не делала!

Нкем молчал, ожидая продолжения.

— Мой… дядя был вне себя от горя, когда это случилось, — сказала женщина. — Он искал виноватого и потому проклял меня. Он так любил всех нас. — Она глубоко вздохнула. — У дяди была ферма в десяти милях от Оверри — там он разводил страусов эму.

«Страус эму, — подумал Нкем. — Вот как они называются».

— Он превратил меня в страуса и запустил в стаю. Двадцать лет я прожила с птицами.

Нкем с огромным трудом заставил себя сосредоточиться на дороге. Проклятая стая эму, бегущая рядом с «ягуаром», и растущее число зевак нисколько не способствовали этому. Он сжал пальцами руль и глубоко вздохнул. «Какая чушь! — думал он. — Сущий бред!» Может, за завтраком ему в еду подсыпали легкий наркотик? Может, кто-то из поваров ненавидит его фильмы? А почему бы нет? Что-то похожее произошло с одним из актеров несколько лет назад. Но вот что удивительно — Нкем верил каждому слову женщины-птицы. Каким-то образом он знал: все, что она говорит, — правда.

— Двадцать лет я старалась не попадаться дяде на глаза, — сказала она. — Его дела шли отлично. Оверри оказался очень удачным рынком для сбыта страусятины. — Огаади выглянула в окно и понизила голос: — Люди все одинаковы. Большинство из них даже не догадывались, что ели страусов эму. Думали, покупают говядину. А дядя считал, что меня давно зарезали и продали. Но он очень хорошо учил меня. Я пряталась весьма искусно, вот только убежать не могла. К изгороди вокруг фермы было подведено электричество.

Нкема осенило:

— А эта гроза… Гроза вчера ночью, она чем-то помогла?

— Верно, — кивнула женщина. — В ограду ударила молния. И я сразу поняла: вот шанс на спасение. И еще больше напугала страусов, заставив их кинуться прочь. А забор все-таки был под напряжением, многие погибли. Я… не ожидала такого. Не предусмотрела. Так расстроилась… — Из глаз Огаади хлынули слезы. — Понимаешь, когда я увидела твой автомобиль, то подумала, что судьба дарует мне еще одну возможность. Я хотела покончить с жизнью…

Ее слова растрогали Нкема. Хотя рассказ граничил с бредом, на уровне подсознания он ощущал, что их судьбы похожи. Он тоже не от мира сего. Конечно, умирать он не хотел, хотел просто отказаться от такой жизни.