Микадо. Император из будущего - Вязовский Алексей - Страница 33

Вечер обычно заканчивается ужином и какой-нибудь синтоистской церемонией, на которой я вынужден исполнять роль «свадебного генерала». До постели добираюсь уже ползком и опять вынужден скрипеть зубами на косё, которые укладываются у меня в ногах на специальных футонах. Оно и понятно — один раз император сумел незаметно покинуть дворец, и аристократия не хочет повторения истории.

Как же мне не хватает жены! Скорее бы приехала Тотоми, по которой я так соскучился. Уже засыпая, вспоминаю про Саюки. Перед отъездом в чумной Киото я запретил ей сопровождать меня. Потом закрутился, про запрет забыл. И только сейчас вспомнил, что девушка все еще находится в землях Оми и ждет приказа. Пора ведьмочку вызвать во дворец. С этой мыслью я засыпаю окончательно.

Глава 16

ЭКЗАМЕН ДЛЯ СТУДЕНТА

Тридцать первое августа — день моего рождения. Самое удивительное, что и у Ёшихиро Сатоми тоже. Об этом помнит Хиро и на утренней аудиенции буквально продавливает своим авторитетом общенародный праздник. Я же, удивленный совпадением, покорно соглашаюсь. Получается, что мы с Сатоми родились в один день с разницей в четыреста семьдесят три года. Нет ли тут какой-то мистической закономерности, которая привела меня в тело средневекового даймё?

Кажется, первыми, кто начал видеть связь между цифрами и природными закономерностями, были Пифагор и его ученики. Напрягаю свою чудо-память. Так, уроки по философии, семинары… Что-то про мировую гармонию, в которой заключен закон мироздания. Про единство во множестве и множество в единстве. Перед внутренним взором всплывает фигура университетского препода: «…Учение Пифагора продолжает учение Орфея о бессмертии души, о перевоплощениях (sic!), о средствах спасения и очищения души, приводя его в стройную, обоснованную систему. Задачу земной жизни человека Пифагор определяет как внесение во внутренний мир порядка, „числа“, гармонии…» Ага, вот где собака порылась. Что там дальше? «Греки пришли к обожествлению числа через астрономические наблюдения. Ведь небесные явления, с которыми связаны все главнейшие изменения земной жизни и истории, наступают с математической правильностью, повторяясь в точно определенные циклы. Эти циклы можно вычислять, а значит, и прогнозировать, проверяя на практике гипотезы». Чем, собственно, и занимался Пифагор. Теперь все ясно.

Совершенно точно великий философ наделял сакральными функциями «тройку»: «…Ибо как человек состоит из тела, души и духа, так и Вселенная делится на три сферы: мир естественный, мир человеческий и мир божественный…» «Семерка» тоже фигурировала в его концепции не на последних ролях — отвечала за соединение в индивиде божественного и человеческого. Наконец, «четверка». А вот про «четверку» память моя молчала. Не обсуждалась эта цифра на занятиях. Однако это не значит, что нельзя все про нее выяснить. Например, достать сочинения Пифагора. С ними история мутная. Одни исследователи утверждают, что философ не оставил после себя письменных работ. Другой древнегреческий мыслитель — Диоген — спокойно перечисляет их названия: «О воспитании», «О государстве» и «О природе». Если ему верить, то «О природе» — главный, тайный труд философа — передается из поколения в поколение среди потомков Пифагорейского союза. Который, если верить историкам, в пятом веке до нашей эры перестал существовать, распавшись на акусматиков («слушателей») и математиков («учеников»), будучи в дальнейшем поглощенным платониками. Акусматики имели дело с мистическими сторонами учения, математики — с исследованиями четырех пифагорейских «матем»: арифметики, геометрии, гармоники и сферики. Вот оно! Мысленно отвешиваю своей памяти благодарственный поклон. Всплыла-таки «четверочка»! Аригато.[67]

Все, беру на вооружение нумерологию Пифагора. Тут явно проглядывает какая-то перспектива разобраться с подоплекой моего незапланированного визита в Японию шестнадцатого века. Если Пифагорейский союз до сих пор существует — а кого тогда сжигают на кострах инквизиции в нынешней Европе? — то… Мне срочно нужен посол. А точнее, целое посольство, которое отправится ко двору Папы римского и выбьет из кардиналов всю информацию об учении Пифагора. Не может быть, чтобы святая Конгрегация[68] не имела сведений об основных религиозных группах в той же Греции. Которая сейчас плотно лежит под османами. А это, в свою очередь, значит, что и ко двору Сулеймана Великолепного[69] необходимо посылать дипломатическую миссию.

Только вот где взять столько дипломатов? Опять я упираюсь в проклятый кадровый вопрос. Это начинает конкретно бесить. За что ни возьмись — нет людей. Управляющие провинций? Военные губернаторы, самураи. Коор-бугё городов? Опять же дворяне. Пора создавать полноценный чиновничий аппарат. Компетентный и самовоспроизводящийся. Не откладывая дело в долгий ящик, я велю закладывать кортеж к обеду и отправляюсь на инспекцию в киотские учебные заведения.

Первым у меня на очереди — Банду. Крупнейший университет Киото. А точнее, целый студенческий квартал. Тут и крупнейшая библиотека страны, и учебные корпуса, жилые дома преподавателей, своя полиция, состоящая из дружинников, и даже мемориальный комплекс, включающий мавзолеи основателя университета и продолжателей его дела. Студиозы и их учителя, предупрежденные о моем визите, сидят на коленях в шашечном порядке. Ряд учеников, ряд преподавателей, которых легко отличить по квадратным китайским шапочкам. После поклонов ниц я вытаскиваю в свою свиту местного ректора — седоволосого Хако Тосёгу, и мы начинаем обходить аудитории Банду. Первое впечатление — все учителя с палками. В университете активно используются телесные наказания. За любые провинности и невыученные уроки студентам дают батогов. Бамбуковыми тростями по пяткам — и обратно зубрить задание. Из предметов — конфуцианство, военное дело (стрельба из лука, кэндо), догматы буддизма и синтоизма, каллиграфия, китайский язык, азы математики, астрология… М-да, опять астрология. Хмурюсь, и вспотевший от страха Тосёгу тянет меня в местную гордость — библиотеку. Книгохранилище — второе сильное впечатление за день. Представьте огромный зал, в котором на полу сидят несколько сотен человек. Перед ними широкие рулоны бумаги, заправленные в специальные держатели. Прямо как в туалете, студенты вытягивают свитки из круглых свертков, изучают текст, после чего сворачивают обратно. Глядя на все это, я подумал, что вся наша жизнь очень смахивает на эти туалетные рулоны. Вроде длинная, а уходит на всякое дерьмо.

С моим багажом послезнания и памятью, что стоит написать учебники по физике, химии, биологии? Пока мы шли обратно на площадь, я даже взялся в уме составлять предварительную «рыбу» пособий. Ну, с физикой все понятно. Начинать надо с классической механики, законов Ньютона. Пространство, время, энергия, агрегатные состояния, движение, масса, гравитация, закон сохранения. Здесь же азы астрономии — телескопы, Солнечная система, движения планет. Понадобятся сразу основы оптики и математика. Дальше выжимка исследований по магнетизму и электричеству. Хоть банальный громоотвод будут ставить на легковоспламеняющиеся дома — и то хлеб. Термодинамика, газы, молекулярная теория — это все уже без меня, сами. Не будем отнимать хлеб у японских Ломоносовых.

Теперь химия. Сразу перескакиваем от флогистона к кислородной теории горения, даем список химических элементов. Периодическую систему Менделеева «изобретать» до открытия молекул и атомов нет смысла, зато можно пользоваться упрощенной классификацией Лавуазье. Туда же пихаем стехиометрию — соотношения реагентов в реакциях. Черт! Тут уже без уравнений — линейных, квадратных и прочих — никуда. Значит, опять на первое место вылезает математика. А где математика, там геометрия. Я еще раз чертыхнулся про себя.