Желание (СИ) - Осенина Елена - Страница 10

— Вор? — деловито поинтересовалась я.

— Не совсем… — усмехнулся скрытый ночными тенями мужчина, — Но ты меня не видела!

Очевидно, он принял меня за девушку. Мелочь, а приятно! Я решила помочь незадачливому грабителю (он конечно отрицает, но кто ж поверит человеку, который забрался по отвесной стене башни в богатейшее в стране место!).

— Там везде стража бродит, у них сейчас смена, поэтому пройти незаметно не получится, — предупредила я.

Вор, кажется, огорчился.

— Плохо. Рассвет совсем скоро и если меня поймают, то точно устроят скандал.

Мне стало жаль парня. А может, это виновата ночная прохлада, несущая с собой будоражащие воображение запахи специй и инжира.

— Если хочешь, я тебе помогу. Мне-то они врядли что-нибудь сделают.

— Как же, интересно, ты сможешь провести меня мимо стражи, а, женщина? — голос вора просто-таки сочился ядом.

В ответ я молча стащила с себя паранджу и протянула ему.

— Надевай! Я доведу тебя до женской половины, а там уж сам разбирайся, куда тебе идти дальше.

— Никогда не думал, что меня когда-нибудь станет прикрывать наложница, — ворчливо пробубнил мужчина, и добавил, — Позор мне!

Паранджу вор все-таки надел и побрел вслед за мной, скрючившись в три погибели и старательно семеня ногами. Наверное, думал, что так больше походит на женщину. На мой взгляд, он только усугублял положение. Надо быть абсолютно слепым, чтобы принять притворно сутулящегося широкоплечего мужика за наложницу! Я сделала пальцы крестиком, надеясь, что пронесет… Не пронесло. После первого же поворота мы наткнулись на ночную стражу. Пара дюжих вояк с алебардами явно не относились к тем, кто сквозь пальцы смотрит на ночные бдения султанских наложниц и наложников.

Один из них, немолодой уже, со шрамом через все лицо и сухими грубыми руками преградил нам путь.

— Кто вы такие и что делаете в дворцовой башне посреди ночи?

Нда, если мы сейчас же не выкрутимся, то попадем в крупную переделку… Так что я решилась на самое последнее, убийственное средство — подняла до того опущенные глаза и полыхнула на стражника гордым огнистым взором. Ну, надеялась полыхнуть, не зря же тренировалась перед начищенным серебряным блюдом. Зеркало во дворце было, но во всю стену и единственное, к тому же тщательно охраняемое, так возможности торчать перед ним подолгу у меня не было.

— О, Аллах! — вырвалось у второго, доселе молчавшего стража.

Судя по спавшим с лица, вцепившимся в древки алебард мужчинам, впечатление произвести удалось. Мои светящиеся в слабом свете лампад золотые глазки вкупе с длинными, стоящие художественном дыбом волосами наводили на местных почти священный ужас. В гареме у меня даже прозвище имелось. Незамысловатое такое. Шайтан[7].

— Мы наложники великого султана и не вам вопрошать о наших делах! — я вскинула гордый точеный подбородок и подобралась, сверля из-под полуприкрытых век мужчин.

— Может и не наше, но вы не должны тут бродить под покровом ночи. Идемте, мы проводим вас, — стражник со шрамом мрачно свел на переносице кустистые брови и легонько подтолкнул меня в спину.

Я подарила ему еще один взгляд, от которого напарник его вжался в стену, и прогулочным шагом двинулась вперед. К счастью, именно в этом направлении находилась женская половина, куда нам и надо было. Все складывалось просто прекрасно… К моему несчастью, вор очевидно не знал, что мы идем в правильном направлении, потому что неожиданно заблеял тоненьким голоском:

— А может договоримся?

Я похолодела. Просить о снисхождении стражу султана, которая и так не стала поднимать излишнего шума из-за страшнейшего нарушения внутренних законов дворца?

Зато старший стражник после такой реплики посветлел лицом, видимо в предвкушении маленькой мести зарвавшимся наложницам султана.

— Конечно, договоритесь. Только не с нами, а с главным евнухом. Утром мы сообщим ему, что обнаружили вас разгуливающими на территории дворца в ночные часы.

Я мысленно застонала. Донос главному евнуху в мои планы не входил и грозил обернуться немалыми неприятностями. Для меня, ведь вора-то, которому я решила по доброте душевной помочь, во дворце уже не будет.

Стараясь слишком не спешить, мы с ним как можно быстрее скрылись с глаз стражи на женской половине, туда ход им был закрыт. Только там я смогла перевести дух. Безусловно, мне влетит за ночную прогулку от Смотрящей гарема; однако если вспомнить, что за общение с незнакомыми мужчинами, да еще покушающимися на имущество самого султана, последует немедленное отсечение головы, то ожидающая меня порка не кажется такой уж страшной.

Я ткнула вора локтем:

— Давай, возвращай мою одежду! Дальше сам, через левый коридор выберешься к окну, а там по уступам можно легко спуститься вниз. Только не прозевай караульных, они раз в час проходят с той стороны дворца.

— Разве за это тебя не ожидает наказание? — тот стянул паранджу и вернул мне.

С удивлением я отметила, что вор светловолосый и без намека на лицевую растительность; лишь на голову выше меня, тонкокостный, но крепкий. Впервые вижу здесь такого, иностранец что ли?

— Ты прав.

— Зачем же тогда надо было помогать мне?

— Мне так захотелось!

На этом мы и расстались.

До самого утра я так и не сомкнула глаз, а на рассвете за мной пришел главный евнух, чтобы определить наказание за своевольную прогулку и многочисленные пропуски обязательной молитвы. Для начала, правда, он попытался выпытать у меня, кто была та девушка, что дерзнула отправиться вместе со мной на мужскую половину. Правду я сказать не могла — врядли за поощрение воровства султанского имущества меня бы погладили по голове, скорее по пяткам, палками[8] — поэтому молчала, сверля темнокожего евнуха глазами. Хотя нет, одну фразу я все же произнесла: «Моя твоя не понимать!». После этого главный евнух сорвался:

— За своеволие ты получишь тридцать ударов розгами! И еще двадцать за дерзость.

Пятьдесят ударов! Цифра впечатляла, но не более. Обычно наложникам не назначали больше пятнадцати, боясь безвозвратно испортить красивое тело. Порча султанского имущества это, знаете ли… Наверное, я вконец достала черномордого детину, уж очень гневно он раздувал ноздри и вращал глазами. Девушки и юноши в гареме осторожно переглядывались и бросали на меня удивленно-сочувствующие взгляды. Подошла Аюрин, одна из фавориток султана и по совместительству смотрительница гарема. Высокая, тонкая, словна ивовая ветвь, белокожая и медно-рыжая.

— Не стоит ли смягчить наказание, Карим? Если султан узнает… — осторожно начала она, обращаясь к евнуху.

— Не узнает, — угрожающе отрезал Карим.

О, сколько всего скрывалось за этим словом! Столько, что бедная Аюрин побледнела, хотя с ее цветом кожи мне такое казалось невероятным, а потом испарилась быстрее любого духа. Гарем притих и попрятался за газовыми занавесями, обсуждая происходящее переглядами, вздохами, да незаметными жестами. Спорить с главным евнухом даже для любимой наложницы султана было смерти подобно, столько власти держал в руках он. Власти вроде бы и не заметной нелюбопытствующему глазу, но страшной и абсолютной. Помешать ему мог только султан, но султану до гарема практически нет дела. Лишь изредка он посылал за наложницей, никогда не лично не посещая этот закрытый, цветущий благовониями и кознями мир.

Карим решил не тянуть с наказанием, и сразу после разговора с ним меня вывели во внутренний сад. Обычно наказания исполнялись на площади перед дворцом, чтобы весь город видел как справедливо султан поступает с преступившими закон, будь то нечаянный воришка или доверенный слуга. Однако меня судил не султан, а только лишь его лакей, мнивший себя господином, так что ни о какой справедливости речи не шло.

В саду было жарко и душно, повсюду кружились бабочки и гудели полосатые шмели. Многочисленные цветущие растения своим ароматом сделали воздух тяжелым и неподвижным, он давил на плечи и кружил голову, так что дышала я тяжело и через раз. Помимо меня присутствовали еще двое евнухов и Карим, который решил провести экзекуцию самостоятельно. Слуг и стражи конечно не было — главный евнух пожелал обставить дело в тайне от правителя, опасаясь его гнева.