Аромагия (СИ) - Орлова Анна - Страница 19

Подумав так, я решительно взяла четвертый необыкновенно вкусный кекс.

— Это Аснё сболтнула! — выдохнула повариха с такой злостью, что сразу стало понятно, почему она так взъелась на девушку. — А леденцы и рады-то…

— А что-нибудь показалось вам странным? Может быть, хозяин жаловался на необычный привкус? — спросила я. Лицо поварихи потемнело, и я торопливо объяснила: — Так можно понять, в каком кушанье содержался яд. Возможно, отрава попала в пищу по ошибке…

Хотя, откровенно говоря, я понятия не имела о вкусе мышьяка.

— Ну я-то вам одно могу сказать: стряпала я все как следует! — провозгласила повариха задиристо.

— Вы действительно очень вкусно готовите, — подтвердила я с чувством, любовно разглядывая ее кулинарные творения. Она разом подобрела, заблагоухала корицей, даже разрумянилась, сделавшись похожей на одну из своих булочек. — Значит, никто не заметил ничего необычного?

— Нет, они вообще не разговаривали, — покачала головой она, — в ссоре-то были, молчали больше. Только соль там просили передать или еще что… Да еще хозяин хворал последние дни, дурно ему бывало, потом вроде отпускало… А, хозяин говорил еще, мол, как хорошо грибами пахнет, я удивилась еще — я ж грибов не клала…

— Грибами? — обрадовалась я. — Вы хорошо помните?

— Да, точно так было! — закивала она. — Померещилось ему что-то.

А мне вдруг вспомнилась давешняя сцена: я сосредоточенно отмеряю любисток, а госпожа Мундиса стоит рядом, наблюдает с интересом и спрашивает о старом поверье. Я тогда рассеянно отозвалась, что не зря ведь говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок…

Имелось в виду, что любисток — великолепная приправа, которая усиливает вкус мяса и делает овощи необыкновенно вкусными.

Возможно ли, чтобы госпожа Мундиса поняла мои слова превратно?

Надо думать, вполне. А ведь любисток придает пище грибной аромат!

Хм, но откуда тогда взялся мышьяк?!

Я глубоко вздохнула и поинтересовалась:

— А господин Холлдор весь день провел дома?

— Нет, он перед самым обедом явился, — в звучном голосе поварихи послышались осуждающие нотки. — От этой своей!

— Вы уверены?

— Что от нее-то? Конечно! — фыркнула она. — Он весь такой неопрятный был, зацелованный и растрепанный. Как не стыдно, перед всеми-то! А хозяйка-то как расстроилась, чуть не заплакала…

Она вытерла фартуком увлажнившиеся глаза и взмолилась:

— Госпожа, вы-то знаете, не могла она! Найдите, кто это сделал.

— Непременно найду, — пообещала я твердо.

— Хозяин тоже не верит-то, что это хозяйка! Днем инспектор к нему заявился, допрашивать вроде как. Так хозяин ему так прямо и сказал: мол не верю, другого виновника ищите! Тот леденец аж красный выскочил от него! Вот так-то! — с этими словами она торжествующе помахала пальцем почти у меня перед носом.

Любопытно, весьма любопытно…

— А какие вообще отношения у ваших хозяев?

Прислуга зачастую знает куда больше, чем друзья и родные. Правда, обнаруживать осведомленность не любит.

Повариха поколебалась, но ответила:

— Ну, последние денечки они вроде как в ссоре были-то. А до того… Хозяин жену прям на руках носил… — она снова огляделась, и добавила жарким шепотом: — Не поверите, бывало, из спальни не выпускал, с ума по ней сходил! Прям безумная страсть-то!

У меня дрогнули губы. Видела бы она, какое лицо было у госпожи Мундисы, когда та прибежала искать спасения от столь впечатлившей повариху «страсти безумной»…

Я принялась прощаться.

Кстати, к хозяину дома меня не пустили, сославшись на предписание доктора.

С трудом удалось отказаться от свертков с пирожками, сандвичами и кексами, и пришлось пообещать непременно зайти снова.

Меня торжественно усадили в кэб, благословили на дорожку и помахали вслед…

Уф. Мило, хоть и несколько утомительно.

— Куда ехать, госпожа хорошая? — поинтересовался возница, обдав меня запахом пота и перегара.

— Аптекарский переулок, дом доктора Торольва, — ответила я, дыша ртом.

Он фыркнул, пробормотал себе под нос что-то об изнеженных дамочках, и тронул лошадей.

Мерное покачивание кэба на крутых улочках Ингойи, перестук копыт, гортанные выкрики возницы, даже смачные звуки плевков были так знакомы и привычны, что, думая немного поразмыслить по дороге, я незаметно для себя задремала.

Снились мне всякие нелепости. То Ингольв кричал, что я его бессовестно приворожила; то свекор требовал зелье для мужской силы; а потом лично я сыпала в тарелку господина Холлдора (лица его я не видела, но была твердо уверена, что это именно он) некий белый порошок, злорадно при этом хохоча…

Я была рада проснуться от стука в окошко и грубого голоса возницы.

— Приехали, госпожа хорошая, — громко сообщил он.

Рассчитавшись, я выбралась из тесного кэба и с радостью вдохнула свежий солоноватый воздух. Моросил дождик — такой может зарядить на неделю, а я опрометчиво не захватила зонт. Впрочем, идти недалеко, а полы шляпки и добротное пальто защищали от холодных брызг.

Кэб укатил, а я осталась на тротуаре. Аптекарский переулок состоял всего из двух зданий: собственно дома доктора и аптеки, принадлежащей господину Фросту.

К почтенному господину Торольву меня проводили незамедлительно.

Он вкушал послеобеденный отдых, лениво куря трубку и листая книгу, которую при моем появлении поспешно спрятал в ящик стола.

— Ох, здравствуйте, госпожа Мирра. Очень рад вас видеть! Попрощаться, так сказать. Да-да, попрощаться!

Доктор вскочил на ноги и стоял, забавно покачиваясь с носков на пятки и обратно, опираясь маленькими ручками на стол. Он напоминал пингвина: маленький, кругленький, в неизменном темном жилете и белой рубашке, плотно натянутой на солидном брюшке.

— В каком смысле — попрощаться? — начала я, но нас прервали.

Служанка принесла чай, на который доктор посмотрел с плохо скрываемым отвращением. Когда она вышла, он открыл ящик стола, чем-то там пошелестел и извлек небольшую бутылочку коньяка.

— Повод, да-да, есть важный повод! Я решил выйти на покой. Да-да, на покой! — сообщил он со смесью радости и сожаления, с потешной суетливостью наливая коньяк в чай. — Хочу розы растить, за овечками ухаживать. Тоска зеленая, смею вам сказать. Но деваться мне решительно некуда: я совсем ослабел. Я старик. Да-да, старик!

— Ну что вы, — возразила я. — Вы еще многим молодым фору дадите.

— Ах, госпожа Мирра, не утешайте старика. Да-да, старика! — расчувствовался доктор. — Я не оставлю старых пациентов, но остальным придется рассчитывать на вас, аптекаря Фроста и нового доктора… Да-да, нового!

— В Ингойю приезжает новый доктор? — удивилась я, принимая из его рук чашку.

Мало желающих переехать в самую северную столицу мира (а Ингойя действительно носит этот почетный титул, хоть и является столицей всего лишь острова). Тем паче среди переселенцев немного людей образованных и солидных — таких и в родных местах ценят. С другой стороны, местные тоже не стремились в другие страны, даже ради учебы. Выпускников единственного Хельхеймского университета отчаянно недоставало на все городки и поселки, поэтому на всю Ингойю из лекарской братии имелся только доктор Торольв, аптекарь Фрост и в определенном смысле я сама.

— Да-да, буквально на днях.

— Как жаль, — непритворно опечалилась я.

— Надеюсь, мой преемник окажется славным парнем. Да-да, славным парнем!

Я неопределенно пожала плечами — перемены всегда не слишком приятны — и решила говорить по существу.

— Доктор, а вы совершенно уверены, что господина Холлдора отравили?

— Несомненно! Да-да, несомненно, — ответствовал он, тщательно протирая пенсне и привычно покачиваясь с носков на пятки и обратно. Пахло от него лимоном — уверенностью. — Сам он ничего сказать не смог, но, видите ли, проба Марша…

Закончить ему не дали: дверь приоткрылась, в щель заглянул взволнованный секретарь и застрекотал что-то о срочном вызове.

Привычный к странной манере разговора своего секретаря, доктор с минуту слушал, потом вскочил, торопливо схватил медицинский чемоданчик и ринулся к двери. Только на пороге он вспомнил обо мне.