Аромагия (СИ) - Орлова Анна - Страница 102

С минуту я глядела на него, потом коснулась совсем заледеневшей кисти юноши (видно, муж опять экономил на обмундировании, даже пары рукавиц не выписал своему ординарцу!) и сказала с чувством:

— Спасибо вам, Петтер. Но я не могу разрушить вашу жизнь.

— Было бы, что разрушать, — пожал плечами он с принужденной бравадой.

— Не говорите так! — велела я. — Уверена, вы многого добьетесь.

— Скорее, веревки, — не согласился он, накрывая мою ладонь второй рукой. У него были обветренные руки, совсем солдатские, грубые и мозолистые. Даже странно для такого мальчишки. — Но это не важно. Отец всегда меня учил: делай, что должно, и будь, что будет!

Мы помолчали, думая каждый о своем. Не знаю уж, о чем размышлял он, а в моей голове толпились утопические планы выбраться ночью из дома по веревке и сбежать с Петтером, воспользовавшись его щедрым предложением. Только вот бежать бессмысленно (выкрасть Валериана я не смогу при всем желании) и жестоко по отношению к Петтеру. Придется играть по правилам, которые придумали другие.

— Будьте счастливы, — пожелал вдруг Петтер тихо.

А у меня даже горло перехватило, до того неожиданно и приятно от него дохнуло летним лугом — цветущим разнотравьем и недавно скошенной отавой.

Замерзший мальчишка в присыпанной снегом шинели источал такое тепло, что казалось, будто солнце выглянуло из-за туч и разом наступило лето.

— Спасибо, Петтер! — с трудом выговорила я, не зная, что еще сказать. Добавить аналогичное пожелание ему у меня не повернулся язык…

Глупый мальчишка! Как жаль, что нельзя стереть произнесенные слова, вернуть ту недосказанность, которая легчайшей нотой сандала витала в воздухе. Ясность пахнет можжевельником — смолисто и терпко — как растертая в пальцах ягодка. Можжевельнику приписывают антисептические свойства, и аромат его похож на яркий прожектор. Жаль только, что волшебство часто скукоживается под безжалостным светом.

Я улыбнулась, заставляя себя взглянуть на Петтера, который смотрел на меня неотрывно и требовательно, будто чего-то ожидая. Впрочем, не так уж сложно догадаться, чего именно.

Какая-то часть меня хотела наделать глупостей, протянуть руки и согреться у того огня, которым полыхал Петтер. Мои озябшие пальцы так умоляли о тепле…

— Мне пора, — вдруг проговорил Петтер, едва шевеля губами. Изо рта его при каждом вздохе вырывалось облачко пара.

— Да, — с облегчением (каюсь, не смогла его скрыть) согласилась я и взглянула на «Уртехюс».

Идти туда отчего-то совершенно не хотелось. «Дом трав» всегда принимал меня ласково и гостеприимно, давая убежище и щедро делясь теплом. Но скоро все изменится, и мысль эта резанула по сердцу острой тоской. Как бы ни повернулись события, из Ингойи мне придется уехать, и, вероятно, навсегда.

— Петтер! — решившись, я обернулась к мальчишке. Он вскинул брови, незаметно (точнее, ему так казалось) потер ладони, пытаясь согреться. — Я хочу прогуляться по берегу. Отвезете меня?

На мгновение он опешил, надо думать, усомнившись в здравости моего рассудка. И только нежный аромат смородиновых почек выдавал надежду.

— Но меня ждет господин полковник! — напомнил Петтер осторожно.

— Ничего! — легкомысленно отмахнулась я. — Он ведь сам велел вам меня сопровождать. Отвезете Ингольву его бумаги и заодно скажете, что я хочу поехать к морю.

— А… — Петтер помялся и уточнил: — Вы подождете в машине или пойдете со мной?

Хм, вот об этом я не подумала. Признаюсь, видеть мужа мне не хотелось, так что пришлось быстро изобретать очень важное дело.

— Ох, я совсем забыла! — призналась я, украдкой скрещивая пальцы за спиной. — Давно собиралась навестить госпожу Бергрид. Завезете меня по дороге?

У Петтера дрогнули губы, но он пообещал серьезно:

— Конечно! Едем?

Я кивнула, и мальчишка галантно предложил мне руку. Отказываться было бы нелепо (да и небезопасно — под снежным покровом местами скрывался коварный лед), и я положила ладонь на его локоть. И правильно — едва ступив на мостовую, я поскользнулась и едва не упала.

Петтер легко удержал меня. Хм, а его худощавость обманчива…

— Осторожнее, госпожа Мирра, — попросил он тихо. Пахло от него сочным оранжевым апельсином, слегка сдобренным пачули, что придавало летучему цитрусовому аромату некоторую приземленность и осязаемость.

— Постараюсь, — пообещала я. — Благодарю вас!

Мальчишка кивнул, а мне вдруг подумалось, что сегодня я во всех смыслах ступила на тонкий лед, и боюсь, некому будет удержать меня от падения…

Петтер высадил меня перед особняком госпожи Бергрид и укатил.

К сожалению, ни хозяйки, ни ее супруга дома не оказалось, а домоправительница слишком живо помнила нашу предыдущую встречу, чтобы искренне мне обрадоваться. Так что меня приняла гувернантка, Эрна. Несмотря на уже солидный живот, она продолжала выполнять свои обязанности. Теперь это никого особенно не беспокоило, так как отец ребенка на ней все же женился (под нажимом госпожи Бергрид, как призналась Эрна). Другой вопрос, что жизнь с мужчиной, который вынужден жениться, вряд ли будет для нее счастливой. Впрочем, Эрна наивно надеялась на лучшее…

Мы вполне мило поболтали, обсуждая обычные для дам в положении проблемы и заботы. Я украдкой поглядывала на часы, с нетерпением поджидая Петтера.

Когда слуга наконец сообщил, что за мной приехали, я заторопилась.

Дожидаясь меня, Петтер прислонился к капоту автомобиля и насвистывал под нос какую-то легкомысленную песенку.

Я спрятала улыбку и поспешила к нему.

— Я уже подумала, что Ингольв не позволил вам отлучиться, — созналась я. — Рада, что вы все же приехали.

— Господин полковник… разрешил, — проговорил Петтер с запинкой, и я невесело усмехнулась. Он явно щадил меня, опуская грубые высказывания моего дражайшего муженька, который наверняка пожелал мне сломать шею на том самом берегу, куда я так стремлюсь. Это вполне в стиле Ингольва — напрочь забыть, что он сам обязал меня совершать морские прогулки по рекомендации милой Ингрид, и в итоге обвинить меня во взбалмошности и своеволии.

— Спасибо, — придерживая шляпку, я забралась в авто, встретившее меня теплом и головокружительным ароматом апельсина и гвоздики. Каюсь, я не выдержала: — Петтер, какой чудесный запах! Что это пахнет?

В первый момент я подумала, что благоухание источает свежая выпечка, однако нотки теста в аромате не чувствовалось.

Кажется, мальчишка покраснел.

— Я… — он помялся и объяснил: — Вы говорили, что вам не нравится… ну, гарь и все такое… В общем, как пахнут механизмы…

От Петтера потянуло колким, будто припорошенным снежком, лемонграссом и миртом — смущением.

— Да, — я кивнула, уже догадываясь, что сейчас услышу.

— В общем, вот, — Петтер вынул откуда-то и подбросил на ладони апельсин, утыканный гвоздикой. Такие мы с братьями делали на зимние праздники, чтобы весь дом пах тепло и празднично.

— Благодарю, — только и сказала я. — Так значительно лучше!

Он кивнул и тронул авто с места…

На этот раз я устроилась на заднем сиденье. Хотелось побыть хоть в относительном одиночестве, да и Петтера не стоило искушать лишний раз. Объяснение — пусть скомканное и неполное — будто разрушило плотину, и теперь мальчишка уже нескрываемо тянулся ко мне.

Видимо, что-то такое было написано на моем лице — Петтер, ни о чем не спрашивая, тронул автомобиль с места. Он полз медленно, неуверенно, из последних сил преодолевая снежные заносы.

Я настолько задумалась, что не сразу сообразила: дорога, по которой мы ехали, была мне неизвестна.

— Петтер, где мы? — поинтересовалась я.

— Не волнуйтесь, скоро приедем, — не оборачиваясь, ответил он. — Хочу показать вам одно место…

Пожав плечами, я откинулась на спинку и прикрыла глаза.

Проснулась я от того, что Петтер осторожно потряс меня за плечо.

— Госпожа Мирра, мы приехали! — сообщил очевидное он. — Это бухта Сверхалле.

Хм, «Дикие скалы» — весьма поэтично.