Кап, иди сюда! - Хазанов Юрий Самуилович - Страница 17

Тут к ним подошла Тата и сказала, что её двоюродный брат тоже перешёл в пятый класс, его Женя зовут, — он, когда насмешить хочет, сделает такое или скажет, что все обязательно смеются. Потому что остроумный…

— А некоторые, — добавила она, — очень хотят, чтоб смешно было, но не получается. Даже обидно за них… Женя знаете как соседского кота назвал? Приходимец. Потому что он всё время к ним приходит…

— Ну и беги к своему Женечке, — сказал Вова. — Без остановок.

— Дур… глупец, — сказала Тата. — А у Жени собака есть. Жесткошёрстный фокстерьер.

И она отошла от них на другую сторону поляны.

Щи получились очень вкусные, но Вова и Тоська этого почти не заметили, потому что перед самой едой кто-то крикнул: «Циркачи, берите ложки!» — а одна девчонка сказала, что они Олеги Поповы, только наоборот…

На обратном пути Вова сказал Тоське, что больше не хочет сдёргивать одеяло и тонуть тоже. Всё это глупо, и никто всё равно не выгоняет.

— Сам начал, а теперь отказываешься? — сказал Тоська.

— Ничего не испугался. Просто надо другое придумать.

— Что другое? — спросил Тоська.

— А то. Я такие болезни знаю — сразу отправят. Как миленьких.

— В больницу?

— Ни в какую не в больницу, а домой. Ещё на легковой машине.

На другой день они пошли к врачу.

— Елена Львовна, — сказал Вова, — у нас с ним астеническая реакция. Честное слово. Можете проверить… И ещё животы болят.

— Насчёт первого диагноза, — ответила Елена Львовна, — я позволю себе не согласиться, а что касается второго — тут спорить не могу.

— Нужно анализы, да? — спросил Вова. — Только как же сделать в лагере? Надо в городе.

— Зачем в городе? — сказала Елена Львовна. — Бутылки и у нас найдутся, а остальные в сельской больнице можно…

— А у меня ещё этот… как его… невроз, — добавил Вова. — А невроз только в городе можно лечить.

— Нет у тебя невроза, — сказала Елена Львовна. — Но вообще ты молодец: столько болезней знаешь. Наверно, врачом хочешь быть, когда вырастешь?

— Наверно, — согласился Вова, а сам подумал, что если уж кем-то быть, то хорошо шофёром или работником зоопарка. А лучше всего — шофёром зоопарка.

— Ну хорошо, идите гуляйте, — сказала Елена Львовна. — Я чувствую, вам уже легче стало. Правда?

Около столовой висела газета. Не газета, а листок, под названием «Ай-ай-ай». У листка толпились ребята.

— Что это там нарисовано? — спросил Тоська.

Они с Вовой растолкали ребят и протиснулись к листку.

— Гляди, рыжий в колпаке! — засмеялся Тоська.

— Здорово нарисовал кто-то, — сказал Вова.

— Ну ладно, пошли, — сказал Тоська.

Вова отодвинул девчонку и прочёл под рисунком:

«Внимание! В шестом отряде ежедневно работает цирк. У ковра выступают Антон Денисов и Вова Тройский. Спешите посмотреть новые трюки: картошка превращается в свёклу! Бег на месте! Прыжок через муравья! Стишки про кишки!.. Только у нас! Только у нас!..»

— Смотри, — сказал Вова Тоське.

Но тот уже посмотрел.

— Подумаешь!.. — сказал он. — Цирковым артистом ещё трудней быть, чем простым. И нарисовано плохо. Совсем не похоже… Пошли отсюда…

На вечерней линейке старшая вожатая Рита сказала:

— Ребята! В шестом отряде произошла нехорошая история… Вы все видели наш крокодильский листок «Ай-ай-ай»? Он висел у столовой. Но сейчас не висит. Почему? Потому, что его сорвали!.. Это нечестно, это стыдно. Так отвечать на критику товарищей… Не хотелось разбирать поведение этих пионеров, думали — они сами поймут. Но теперь придётся. Я говорю о Тройском и о Денисове… Сделайте шаг вперёд!

Тоська и Вова переглянулись и вышли из строя.

— Я не срывал… крокодиловый листок, — сказал Вова.

— Я тоже, — сказал Тоська.

— Не хватает даже смелости признаться, — сказала Рита. — Это уж совсем из рук вон!

— Умеете визжать, умейте и ответ держать, — сказал Аркадий.

— Честное слово, не срывали! — крикнул Вова. — Честное…

— Мы вам не верим, — сказала Рита.

— Правда, — сказал Тоська, — мы ничего не делали. Почитали и ушли.

— Свежо предание, а верится с трудом, — сказал Аркадий.

И вдруг кто-то крикнул из строя:

— Они не срывали! Верно!.. Это не они!

Все обернулись и посмотрели в конец линейки. Голос был Татин.

— Верно, — повторила она.

— Почему ты так уверена? — спросила Рита.

— Они из одного класса! — сказал кто-то.

— Совсем не потому, — ответила Тата. — Просто…

— Очень не просто, — сказал Аркадий. — Простота бывает хуже воровства.

— Просто… это я сама сорвала, — сказала Тата.

Все притихли, а Тата продолжала.

— Потому что они не такие уж плохие, я знаю. Только притворяются… Ну, как вам сказать… бывает, человек делает хуже, а на самом деле он лучше…

— Ясно, из одного класса, — повторил тот же голос.

— Ну и что? — ответила Тата. — Значит, и правду говорить нельзя?

Она ещё что-то хотела сказать, но Рита перебила и сказала, что нечего терять время, а этот вопрос пусть разберут на отряде.

После линейки Вова и Тоська подошли к Тате.

— Ты чего это на себя наврала? — спросил Тоська.

— Вовсе не наврала.

— Правда? — спросил Вова.

— Я говорю только правду, — сказала Тата. — А вы глуп… дураки!

От волнения она, видно, перепутала слова.

— Ну вот, теперь и тебе попадёт, — сказал Вова.

Ашотик, не лижи собачку!

В следующее воскресенье Вовины родители собирались поехать в лагерь. Папа заранее позвонил дяде Тиграну — узнать, не хочет ли он прокатить их туда на машине.

— Наливайте в термос кофе и поедем в Подмосковье, — ответил дядя Тигран.

— Рифма не того, — сказал Вовин папа. — Но всё равно спасибо.

А в день отъезда у Вовиной мамы страшно разболелась голова, и она не смогла поехать.

— Возьми с собой, пожалуйста, собаку, — сказала она папе из-под грелки, которая лежала у неё на голове и свисала на нос, как индюшачий гребешок. — По крайней мере, хоть немного отдохну.

— Блестящая идея! — сказал папа. — Каплину тоже надо побыть на свежем воздухе.

В машине Вовин папа и Каплин устроились сзади, а впереди, рядом с дядей Тиграном, сидели Ашотик и тётя Тася. Каплин, как только поехали, высунул морду в окошко и глядел не отрываясь на всё, что проносилось мимо него. Уши его то надувались ветром, как флажки, то опадали и висели, как наушники зимней шапки. Только тесёмок не хватало.

— Ашотик, не трогай эту кнопочку, мама тебя просит! И эту ручку тоже…

— Если он нажмёт эту ручку, — сказал дядя Тигран, — вы всего-навсего выпадете на дорогу… Да держи его крепче! — закричал он, потому что Ашотик ухватился за руль.

— Сейчас он включит заднюю скорость, — предположил Вовин папа, — и мы сразу поедем обратно в город.

— Боюсь, что с собакой нас не пустят в лагерь, — сказала тётя Тася.

— Про лагерь не знаю, а в гостиницах нельзя, — сказал дядя Тигран. — Я как-то жил в номере с одним чудаком, у него собака была. Так он ей, бедняге, платком рот завязывал, чтоб не залаяла. А как он с ней входил и выходил — описать невозможно! Тысяча и один способ. Только что маску на неё не надевал!

Раздался свисток. Дядя Тигран резко затормозил и сказал:

— Не знаю, что ему надо…

С этими словами он вышел из машины. Вовин папа вылез вслед за ним, и к автоинспектору они подошли вместе.

— Что же вы нарушаете, водитель? — ласково спросил инспектор.

— Он не нарушает, — сказал Вовин папа.

— Не вмешивайся, — сквозь зубы произнёс дядя Тигран и потом широко, как лучшему другу, которого давно не видел, улыбнулся инспектору. — Виноват… извините… бывает. Редко, конечно, но бывает. Видите, талон — никаких замечаний… Я вообще очень аккуратно езжу… — Все эти слова дядя Тигран бормотал, глядя прямо в глаза инспектору и не переставая улыбаться. Казалось, ещё немного — и он пригласит его на чашку чая…