Хранитель драконов - Хобб Робин - Страница 29

— Синтара, оставь это. Без должной цели твой гнев напрасен.

Это тоже не давало ей покоя — он говорил так, как будто читал ее мысли.

— Ты ничего не знаешь о моем гневе, — прошипела она ему.

— Не знаю? — Он повернулся в этой грязной яме, где они спали. — Я чую твою ярость и знаю, что твои железы полны яда.

— Я хочу спать! — громыхнул Кало.

В его словах слышалось раздражение. Но даже он не смел открыто противостоять Меркору.

Один из мелких тупиц, кажется зеленый, который едва мог передвигаться, проскрипел во сне:

— Кельсингра! Кельсингра! Вот она, вдали!

Кало поднял голову на длинной шее и рявкнул зеленому:

— Заткнись! Я хочу спать!

— Ты уже спишь, — спокойно отозвался Меркор. — Ты спишь так глубоко, что не видишь снов.

Меркор поднял голову. Он был не крупнее Кало, но бросил ему вызов.

— Кельсингра! — внезапно протрубил он в ночь.

Все драконы взволновались.

— Кельсингра! — повторил Меркор, и Синтара своим острым слухом уловила вдали крики людей, разбуженных этим кличем.

— Кельсингра!

Меркор выкрикнул имя древнего города в звездное небо:

— О, Кельсингра, я помню тебя! Все мы помним, даже те, кто не хочет помнить! Кельсингра. Дом Старших, обитель с источником серебряных вод, твои каменные площади нагреты летней жарой. Холмы над городом изобилуют добычей. Не мучай тех, кто еще мечтает о тебе, Кельсингра!

Откуда-то из темноты раздался голос:

— Я хочу в Кельсингру. Я хочу расправить крылья и снова лететь.

— Крылья! Летать! Летать!

Слова звучали невнятно и приглушенно, но боль слабоумного дракона встревожила сердца сородичей.

— Кельсингра, — вновь раздался чей-то стон.

Синтара опустила голову и прижала ее к груди. Ей было стыдно за них и за себя. Они кричали, как скот в загоне перед бойней.

— Так отправляйтесь туда, — с отвращением пробормотала она. — Просто уходите — и все.

— Отправились бы, если б могли, — сказал Меркор с неподдельной тоской. — Но путь далек, даже будь у нас крылья. И неизвестен. Когда мы были змеями, то едва нашли дорогу домой. А земли, что отделяют нас от того места, где была Кельсингра, совершенно незнакомы.

— Вот именно — была, — повторил Кало. — Так много всего было — и больше нет. Бесполезно говорить об этом. Я хочу снова заснуть.

— Может, и бесполезно, но все же мы говорим о ней. Иным же она все еще снится. Точно так же, как снятся полет, охота и брачные битвы. Кое-кто из нас еще мечтает о жизни. Ты хочешь не спать, Кало, ты хочешь умереть.

Кало дернулся, словно пронзенный стрелой. Синтара ощутила, как напряглось его тело и набухли ядовитые железы. Совсем недавно она думала, что лежать между двумя крупными самцами — значит находиться в безопасности. Теперь стало ясно: между Сестиканом и Меркором она оказалась в западне. Кало высоко поднял голову и посмотрел сверху вниз на Меркора. Если он сейчас извергнет яд, Меркору не уклониться. Синтару тоже заденет. Она скорчилась, как будто это могло спасти ее.

Но Кало просто сказал:

— Лучше молчи, Меркор. Ты не знаешь, что я думаю и что чувствую.

— Я не знаю? Я знаю о тебе больше, чем ты сам, Кало.

Меркор внезапно запрокинул голову и закричал:

— Я знаю вас всех! Всех! И оплакиваю вас, ставших такими, какие вы есть, потому что помню, какими вы были, и знаю, какими должны быть!

— Тихо! Спать не даете! — Это был не рев дракона, а пронзительный человеческий крик.

Кало повернул голову к источнику звука и яростно зарычал. Ему вторили Сестикан, Ранкулос и Меркор. Когда звук затих, некоторые из слабых драконов, жавшихся с краю, тоже подали голос.

— Молчать! — рявкнул Кало в сторону людских жилищ. — Драконы говорят, когда желают говорить! У вас нет над нами власти!

— Но на самом деле она у них есть, — тихо произнес Меркор.

Спокойствие, с которым он это сказал, заставило всех драконов повернуться к нему.

— Над тобой — может быть. Надомной — нет, — вскинулся Кало.

— Так значит, ты не ешь то, что они тебе дают? Не сидишь здесь, в этом загоне? Ты не принял их планы по поводу нас — что мы останемся здесь, в зависимости от них, пока не умрем и не перестанем им досаждать?

Синтара обнаружила, что против воли ловит каждое его слово. Речи его звучали пугающе, но слышался в них и некий вызов, устоять перед которым было трудно. Меркор умолк, и воздух заполнили звуки вечерней природы. Синтара слушала плеск воды, набегающей на илистый берег, отдаленные голоса людей и птиц, устраивающихся в ветвях на ночлег, дыхание других драконов.

— И что же нам делать? — спросила она.

Все головы повернулись к ней. Синтара смотрела только на Меркора. В ночи цвет его чешуи был неразличим, но она видела сверкающие черные глаза дракона.

— Мы должны уйти, — тихо сказал он. — Уйти отсюда и найти путь в Кельсингру. Или куда-нибудь, где будет лучше, чем здесь.

— Как? — требовательно спросил Сестикан. — Повалить деревья, которые нас ограждают? Люди могут пробраться между их стволами и найти путь через топь. Но мы, если ты заметил, крупнее людей. Гресок пошел, куда хотел, но только там, где смог пройти между деревьями. Так никуда не уйти, там только болота, там мы ослабеем и оголодаем. Здесь мы хоть и не едим досыта, люди все же каждый день приносят нам пищу. А если уйдем, нас ждет голод.

— Нам не нужно голодать. Мы сможем есть людей, — предложил кто-то с краю.

— Молчи, коли не понимаешь! — одернул его Сестикан. — Если мы будем есть людей, они скоро кончатся, а мы останемся здесь без еды.

— Они хотят, чтобы мы ушли, — вдруг, к всеобщему удивлению, сказал Кало.

— Кто? — спросил Меркор.

— Люди. Их Совет Дождевых чащоб прислал человека сообщить об этом. Один из кормильцев попросил меня с ним поговорить. Он сказал этому человеку из Совета, что я самый крупный из драконов, а потому главный здесь. Так что посланец говорил со мной. Он хотел узнать, известно ли мне, где Тинталья или когда она вернется. Я ответил, что не знаю. Тогда он сказал, что они обеспокоены — кто-то вытащил из реки и съел тело, кто-то загнал рабочего в туннели, что ведут в засыпанный город. И еще сказал, что они больше не могут кормить нас. Его охотники перебили всю крупную дичь на мили вокруг, и рыбы стало мало. Поэтому Совет хочет, чтобы мы позвали Тинталью, передали ей требование вернуться и решить, как с нами быть.

Несколько драконов презрительно фыркнули, услышав такую глупость.

— Позвать Тинталью? Как будто она станет нам отвечать. Кало, почему ты не рассказал об этом раньше? — спросил Меркор.

— Они не сообщили мне ничего такого, чего мы не знаем сами. Зачем повторять? Это они отказываются признать очевидное. Тинталья не вернется. Ей незачем. Она нашла пару. Они вольны летать и охотиться, где хотят. Лет через двадцать, когда настанет время, она отложит яйца и вылупится новое поколение змеев. Мы ей больше не нужны. Она помогла нам выжить только потому, что мы были для нее последней надеждой. Теперь это не так. Если Тинталья нашла пару в то время, когда мы вышли из коконов, она, должно быть, презирает нас. Она знает, и мы знаем, что мы недостойны жить.

— Но мы живем! — гневно прервал его Меркор. — И мы драконы. Не рабы, не домашние зверюшки. Мы не скот, чтобы люди забивали нас и продавали тем, кто дороже заплатит.

Сестикан встопорщил шипы на шее.

— Кто смеет думать об этом?

— О, не надо строить из себя глупцов! Хватит того, что мы уродливы. Многие люди не способны понять нас, когда мы с ними разговариваем. И среди них есть такие, которые считают нас чуть выше зверей, да еще и больными. Я подслушивал их разговоры; некоторые готовы купить нашу плоть, нашу чешую, зубы и все остальное для своих эликсиров и зелий. Знаешь, что случилось с беднягой Гресоком? Кало и Ранкулос знают, хотя Кало решил притвориться, что ему ничего не известно. Люди убили Гресока и собирались расчленить. Они не знали, что мы можем почуять его смерть. Сколько их там было, Кало? Тебе хватило наесться досыта после того, как вы пожрали Гресока?