Мистер Мерседес - Кинг Стивен - Страница 37

Поднявшись до середины лестницы на второй этаж, уже слыша похрапывание матери, Брейди останавливается, его глаза широко раскрываются от снизошедшего откровения.

Жирный экс-коп узнает.

И это беда, правда? Потому что действия вызывают последствия. По этой причине Брейди может грезить о том, чтобы сдобрить ядом мороженое, которое он продает детям, но на самом деле никогда такого не сделает, если по-прежнему хочет оставаться никем не замеченным, не привлекать к себе внимания.

Пока Ходжес еще не ходил к своим полицейским дружкам с письмом, которое отправил ему Брейди. Поначалу Брейди видел причину в том, что Ходжес решил никого не посвящать в их дела, может, попытаться самостоятельно отловить Мерседеса-убийцу и искупаться в лучах пенсионной славы, но теперь он точно знает, что произошло. И с какой дури этому гребаному детпену пытаться выслеживать его, если он думает, что Брейди – псих, и ничего больше?

Брейди не может понять, как Ходжес пришел к такому выводу, если он, Брейди, знал о хлорке и сетке для волос, которые так и остались тайной для прессы, – но как-то пришел. Если Брейди отравит Одилла, Ходжес обратится к друзьям-полицейским. Прежде всего – к своему прежнему напарнику, Хантли.

Но это не главная беда. Смерть Одилла может стать толчком, пробудившим жажду жизни у человека, которого Брейди намеревался подвести к самоубийству, то есть окажется недостижимой цель, ради которой так тщательно составлялось письмо. Несправедливо. Подталкивая эту суку Трелони к краю пропасти, он испытывал невероятный, неописуемый восторг, куда более острый (по причинам, ему непонятным, да и не вызывающим никакого интереса) в сравнении с тем, что он ощутил, убивая всех этих людей, и ему хотелось повторения. Довести до самоубийства главного детектива, расследовавшего его дело… Вот это триумф так триумф!

Брейди стоит на лестнице между этажами, глубоко задумавшись.

Жирный ублюдок все равно может это сделать, говорит он себе. Убийство собаки станет последней каплей.

Только он сам в это не верит, и в висках начинает пульсировать боль.

Он чувствует внезапно вспыхнувшее желание броситься в подвал. Войти на «Синий зонт» и потребовать, чтобы жирный экс-коп немедленно сказал ему, о какой чертовой «закрытой информации» идет речь, чтобы он, Брейди, мог уличить его во лжи. Да только это будет большой ошибкой. Создастся впечатление, что он нуждается в моральной поддержке, может, даже впал в отчаяние.

Закрытая информация.

Да пошел ты, говнюк.

Но это сделал я! Я рисковал свободой, я рисковал жизнью, и я это сделал! Ты у меня этого не отнимешь! Это несправедливо!

Голова болит все сильнее.

Глупый членосос, негодует он, так или иначе ты заплатишь. Но сначала умрет пес. Может, умрет и твой ниггерский друг. Может, и вся ниггерская семейка, а после них еще много людей. Достаточно для того, чтобы случившееся у Городского центра показалось пикником.

Он поднимается в свою комнату, в нижнем белье ложится на кровать. Голова раскалывается, руки трясутся (словно он сам принял стрихнин). И лежать ему в муках до утра, если только…

Он встает и выходит в коридор. Стоит у двери в спальню матери почти четыре минуты, потом сдается и заходит. Залезает к ней в постель, и головная боль почти сразу начинает уходить. Может, дело в тепле. Может – в ее запахе: шампунь, лосьон для тела, перегар. Вероятно, во всем вместе.

Она поворачивается к нему. Ее глаза широко раскрыты.

– Мой красавчик. Одна из этих ночей?

– Да. – Он чувствует, как слезы жгут глаза.

– Маленькие ведьмы?

– На этот раз Большая ведьма.

– Хочешь, чтобы я тебе помогла? – Она уже знает ответ. Он трется о ее живот. – Ты так много для меня делаешь. – В ее голосе – нежность. – Позволь мне сделать это для тебя.

Он закрывает глаза. От нее очень сильно пахнет перегаром. Он не возражает, хотя обычно ненавидит этот запах.

– Хорошо.

Она быстро и умело заботится о нем. Много времени это не занимает. Никогда не занимало.

– Вот, – говорит она. – Теперь спи, красавчик.

Он засыпает почти мгновенно.

Когда он просыпается в свете раннего утра, она похрапывает рядом, прядь волос слюной прилеплена к уголку рта. Он вылезает из кровати и идет в свою комнату. В голове прояснилось. Яд для сусликов со стрихнином уже в пути. По прибытии он отравит собаку, и к черту последствия. К черту последствия. Что же касается этих ниггеров с белыми именами из пригорода… они значения не имеют. Следующим уйдет жирный экс-коп, после того как получит шанс в полной мере прочувствовать боль Джерома Робинсона и горе Барбары Робинсон, и кого волнует, самоубийство это будет или нет? Главное, он уйдет. А после этого…

– Что-то великое, – говорит Брейди, надевая джинсы и простую белую футболку. – Сияние славы.

Что это будет за сияние, он пока не знает, но это нормально. У него есть время, и сначала он должен сделать кое-что еще. Ему надо опровергнуть утверждение Ходжеса о так называемой закрытой информации и доказать, что именно он, Брейди, и есть Мерседес-убийца, монстр, которого Ходжесу не удалось поймать. Нужно вдалбливать в Ходжеса эту мысль, пока тому не станет больно. Нужно еще и по другой причине: если Ходжес верит в эту липовую «закрытую информацию», значит, и другие копы – настоящие – тоже верят. Это неприемлемо. Ему нужно…

– Доверие! – объявляет Брейди пустой кухне. – Мне нужно, чтобы мне поверили!

Он начинает готовить завтрак: яичницу с беконом. Запах просочится наверх, и, возможно, мама не устоит перед искушением. Если устоит – не беда. Он съест ее порцию. Потому что голоден.

На этот раз срабатывает, хотя Дебора Энн появляется, еще завязывая пояс халата, совсем сонная. Глаза красные, щеки бледные, волосы всклокочены. Она больше не страдает от похмелья, мозг и тело привыкли к спиртному, но по утрам пребывает в состоянии полузабытья, смотрит викторины и глотает «Тамс». Примерно в два часа пополудни, когда туман перед глазами полностью рассеивается, наливает себе первый за день стакан.

Если она и не забыла, что произошло ночью, то не упоминает об этом. Впрочем, она никогда не упоминает. Они оба не упоминают.

«Мы никогда не говорим и о Фрэнки, – думает Брейди. – А если бы заговорили, что могли бы сказать друг другу? Да, жаль, конечно, что он так неудачно упал?»

– Пахнет вкусно, – говорит она. – На мою долю останется?

– Бери сколько хочешь. Кофе?

– Пожалуйста. И сахара побольше. – Она садится за стол и смотрит на телевизор в углу. Он выключен, но она все равно на него смотрит. Насколько известно Брейди, она, возможно, думает, что телик включен.

– Ты не в униформе, – говорит она, подразумевая, что он не в синей рубашке с надписью «Дисконт электроникс» на нагрудном кармане. В шкафу у него висят три. Он гладит их сам. Наряду с уборкой квартиры и стиркой глажка не входит в сферу деятельности матери.

– До десяти часов она мне не нужна, – говорит он, и, словно слова – магическое заклинание, оживает и, вибрируя, ползет по столешнице мобильник. Брейди успевает схватить его у самого края.

– Не отвечай, красавчик. Прикинься, будто мы пошли куда-то на завтрак.

Соблазн есть, но Брейди не способен позволить телефону звонить и звонить. Для него это равносильно отказу от вечно меняющихся грандиозных планов уничтожения. Он смотрит на экран и без удивления видит, что звонит ТОУНС. То есть Энтони Фробишер, его грозный босс из «Дисконт электроникс» (отделение в торговом центре «Берч-хилл»).

Он берет мобильник и говорит:

– Я сегодня начинаю позже, Тоунс.

– Знаю, но ты мне нужен, чтобы съездить на вызов. – Тоунс не может заставить Брейди поехать на вызов в нерабочее время, отсюда и просительный тон. – Это миссис Роллинз, и ты знаешь, она дает чаевые.