Ночная школа - Доэрти Кристи - Страница 23

— Что ты здесь делаешь? И куда идешь? — спросила она с неприязнью в голосе, а поскольку Картер проигнорировал ее слова, повысив голос, воскликнула: — Эй! По-моему, мы должны сгребать всякую дрянь, а не нестись неизвестно куда?

На Картера, похоже, ее отнюдь не дружеское отношение не произвело никакого впечатления.

— Я наказан. Неужели непонятно? А вот почему ты здесь? И еще: может, заткнешься хоть ненадолго? Нам необходимо подождать несколько минут, чтобы ребята с газонокосилками предоставили нам материал для работы. Поэтому я собираюсь посидеть где-нибудь в сторонке, чтобы не путаться у них под ногами.

Картер продолжал шагать и остановился лишь около росшего у часовни огромного тиса. Прислонив грабли к дереву, он, использовав как ступеньку вылезший из земли толстый корень, с ловкостью обезьяны вскарабкался вверх по стволу и расположился, словно в кресле, на нижней, самой мощной ветке тиса, свесив вниз ноги. Потом наклонился, протянул руку и вопросительно посмотрел на Элли.

Немного поколебавшись (и успев при этом мысленно произнести весьма избитую фразу: «Спасибо, я постою»), Элли без большого желания взяла его за руку. Внезапно она оказалась в воздухе, а через мгновение — на ветке рядом с Картером. Посмотрев на него в следующее мгновение, она заметила в его глазах какое-то особенное выражение, которое не смогла расшифровать, но тем не менее вдруг покраснела и попыталась отодвинуться. Тогда Картер повернулся к ней, опершись спиной о ствол дерева. Поигрывая сорванной с дерева веточкой, он принялся с любопытством ее разглядывать, как если бы видел впервые в жизни. Элли сосредоточила все свое внимание на газонокосильщиках, притворившись, что не замечает его пристального взгляда. До нее доносился приглушенный шум бегущей воды. Возможно, это был ручей или даже река, о существовании которых на территории школы она даже не подозревала.

— Послушай, — неожиданно сказал Картер. — Я хотел встретиться с тобой наедине, чтобы извиниться.

Она с удивлением на него посмотрела. Вопреки обыкновению, он выглядел чуточку смущенным.

— Тогда, в библиотеке, я неправильно себя повел, — произнес он. — И сказал то, что, по твоему разумению, не должен был говорить. Но я неудачно выразился, а ты неверно меня поняла. Я-то как раз считаю, что ты имеешь такое же право находиться здесь, как любой другой ученик Киммерии. Это чистая правда. О’кей?

Хотя она кивнула, выражение ее лица оставалось настороженным. Картер разочарованно вздохнул.

— У меня на душе до сих пор неприятный осадок после этого чертова разговора. Ведь ты, должно быть, думаешь, что я полное дерьмо.

Она снова кивнула, но при этом у нее на губах появилась едва заметная улыбка. Картер рассмеялся.

Она попыталась подавить улыбку, но у нее ничего не получилось. Улыбка лишь стала еще заметнее.

— И все-таки, Элли, я надеюсь, что ты мне поверила. Я имел в виду совсем другое, когда произносил слова, показавшиеся тебе оскорбительными. На самом деле я терпеть не могу снобов, которых, надо сказать, в этой школе предостаточно. Но я уж точно не один из них. Может, начнем все сначала?

Что-то в его голосе и тоне мешало ей поверить ему. С другой стороны, подумала Элли, с некоторых пор она никому не верит, ни единой живой душе. Так что ничего удивительного в ее недоверии нет. И зачем ему устраивать весь этот балаган, раз у него другие мысли на уме?

— Давай попробуем, — после паузы сказала она.

— Отлично. Значит, теоретически мы в самом начале нашего знакомства. — Потом он обвел взглядом двор и добавил: — На констатации этого факта пока и закончим. Газонокосильщики продвинулись уже довольно далеко. Пора и нам подключаться.

Он легко и ловко спрыгнул с дерева, удачно приземлился, после чего повернулся, чтобы помочь спуститься Элли: она постепенно съезжала на край ветки, которая под ее тяжестью стала прогибаться. И хотя Элли протянула ему руки, он, вновь использовав изогнутый корень как ступеньку, взял ее за талию и с легкостью опустил на землю. Ей оставалось только удивляться его недюжинной физической силе.

— Итак, идем трудиться, — произнес он, беря приставленные к стволу грабли. Элли, смущенная и озадаченная всем произошедшим, некоторое время смотрела, как он быстрым шагом двигался в направлении кладбищенского участка. Потом вздохнула и побежала его догонять.

Из надписей на надгробиях было почти невозможно что-либо узнать о живших когда-то людях (Эмма Литтлджон, любимая жена Фредерика Литтлджона и мать Фрэнсиса Литтлджона — 1803–1849 — Да пребудет с тобой милость Господня). Тем не менее Элли не могла пройти мимо надгробного камня, предварительно не прочитав выбитых на нем имени и фамилии, дат рождения и смерти и какой-нибудь эпитафии и не подумав о человеке, чей прах покоился под гранитной плитой. Ее интересовало, счастливая у него была жизнь или несчастная и какой недуг или роковое событие привели его в это место.

Сорок шесть лет, подумала она об Эмме Литтлджон. Не такая уж и пожилая. Ее собственной матери столько же.

Газонокосильщики почти закончили подстригать траву на кладбище. Картер вручил Элли грабли и принялся сноровисто сгребать траву, ветки и пожухлые листья в кучи. Элли присоединилась к нему и, очищая граблями очередную могилу от мусора, извинялась шепотом перед покойником.

«Прошу прощения за беспокойство, миссис Коксон (1784–1827). Я потревожу вас всего на минутку».

Работала она, надо сказать, неумело и по пути к общей куче теряла половину того, что ей удавалось нагрести.

— Да, мастером грабель тебя не назовешь, — саркастически произнес Картер.

— Не смей меня критиковать! — со смехом воскликнула Элли. — Лучше дай передохнуть. Я в жизни не занималась такими вещами.

— Не занималась такими вещами? То есть не держала в руках грабель? — На лице Картера проступило неподдельное удивление.

Элли пожала плечами.

— Неужели родители никогда не просили тебя помочь им? — В его тоне проскользнули неодобрительные нотки.

— Мы живем в Лондоне, Картер. И у нас нет сада. Есть только крошечный патио, где по периметру врыты в землю горшки с цветами. Цветы я, конечно, пересаживала, но вот поработать граблями мне не довелось.

Он молча работал еще несколько минут, потом покачал головой:

— В Лондоне, должно быть, полно молодых людей, которые не занимались такими вещами. Мне это кажется странным. Лично я не представляю себе жизни без работы на воздухе, когда вечером моешь руки, испачканные грязью и землей.

Элли некоторое время любовалась тем, как быстро и ловко он орудует граблями.

— А сам-то ты откуда родом? — спросила она.

Он широким жестом обвел рукой окружающий их двор.

— Примерно отсюда.

— Ты живешь где-то поблизости?

— Я живу здесь. Киммерия — мой дом.

Озадаченная, Элли не нашлась, что на это сказать, и некоторое время работала в полном молчании. Потом снова оперлась на рукоять грабель и тыльной стороной ладони отвела со лба падавшие ей на глаза волосы.

— Но где ты жил до того, как попал сюда?

Он тоже опустил грабли:

— Нигде. Здесь я и вырос. Мои родители работали в Киммерии в составе обслуживающего персонала. Я живу и учусь в академии, потому что мне дали стипендию. И в другом месте мне жить не приходилось.

— Твои родители — преподаватели?

Картер снова взялся за грабли. Немного поработав, сказал:

— Нет. Говорю же: мои родители были членами обслуживающего персонала. — При этом выделил голосом три слова: «были» и «обслуживающего персонала».

— Значит, — сказала Элли, вороша граблями груду скошенной травы, — они здесь больше не работают?

— Нет. — В его голосе стал чувствоваться холод. — Люди после смерти не работают.

Элли замерла. Зато Карвер орудовал вилами изо всех сил. Она видела, как у него под рубашкой вздулись мускулы.

«Здесь покоятся мистер и миссис Вест. С миром».

— Боже мой, Картер. Извини. Я не знала…

Он продолжал сгребать траву и листья: