Спаси меня (ЛП) - Гибсон Рэйчел - Страница 28

— Воду, пиво или сладкий чай?

— Воду.

Сэйди налила стакан чая и еще один воды, а потом вместе с Винсом они перенесли тарелки и стаканы в столовую. Стол Сэйди украсила лучшими льняными салфетками своей матери.

— На самом деле мы тут никогда не едим, кроме Рождества и Дня благодарения.

— Немного вычурно.

Она посмотрела на громоздкую мебель из красного дерева и шторы из дамаста. Гости всегда ели в столовой из фарфоровой посуды. Таково было правило, которое мама заложила маленькой Сэйди в голову. Как, например, жевать с закрытым ртом и не показывать «нахмурюшки».

Винс взял с тарелки чипсы.

— А где ты ешь?

Сэйди расстелила салфетку на коленях.

— В детстве я всегда ела или в летней кухне, или в уголке на кухне. — Она откусила кусок сэндвича, прожевала и проглотила. — Я — единственный ребенок, и после смерти мамы всегда были только я и папа. — Глоток чая. — Просто было разумно кушать в летней кухне, чтобы Каролине не приходилось бегать туда-сюда.

— Сколько тебе было, когда твоя мать умерла? — Винс отхватил большой кусок круассана.

— Пять.

— М-м-м. — Он откусил еще кусок, прожевал и когда все проглотил, сказал: — Очень вкусно, Сэйди. Хотя обычно я не жалую круассаны.

— Спасибо. Приготовить сэндвичи легко. А вот ужин из семи блюд — сложно.

Винс взял стакан с водой, но замер, не донеся тот до рта.

— Ты можешь приготовить ужин из семи блюд?

— Дело давнее, но да. Вместе с манерами и шармом, и всякими другими уроками, которые я брала в своей жизни, я взяла и пару уроков по готовке. — Она откусила кусок своего легкого слоеного сэндвича. Индейка, авокадо и пепперончини — идеальное сочетание вкусов. — Моя мама потрясающе готовила и была ярой сторонницей хороших манер. Не то чтобы я в самом деле это помнила. Отец пытался воспитать меня так, как, по его мнению, хотела бы она. Пытался, но, конечно, часто об этом забывал.

Сделав глоток, Винс поставил стакан на стол.

— Ты похожа на нее?

— Она была Мисс Техас и едва не выиграла титул Мисс Америка. — Сэйди бросила соленые чипсы в рот и захрустела ими. Вот что она любила в «Лэйс»: соленый хруст. Конечно, «Читос» были самыми лучшими снэками на свете. — Мама была по-настоящему красивой и умела петь.

— А ты поешь?

— Только если хочу вывести людей из себя.

Он рассмеялся:

— Значит, ты очень похожа на нее. — И откусил еще кусок.

Это комплимент? Она что, в самом деле краснеет?

— Не знаю. Люди говорят, что да, но у меня глаза отца. — Еще кусочек сэндвича.

— Ты тоже была королевой красоты?

Покачав головой, Сэйди взяла стакан с чаем.

— Выиграла когда-то несколько лент и корон, но не титул. У меня проблемы с тем, чтобы ходить и махать рукой одновременно. — Она отпила чая. — Быть королевой — тяжкий труд. — Винс рассмеялся. — Так и есть. — Сэйди улыбнулась. — Ты пытаешься петь, танцевать, искриться и сиять. И все это одновременно. Думаешь, быть «морским котиком» трудно? Думаешь, террористы жестокие? Все это детские игрушки в сравнении с атмосферой на конкурсе. Мамочки некоторых претенденток безжалостны. — Где-то в ее книге хороших манер было правило о том, чтобы не говорить слишком много о себе. Кроме того, Сэйди хотела узнать побольше о Винсе. — Почему ты присоединился к «морским котикам»?

— Взрывать и стрелять в честь дяди Сэма казалось интересным.

— Так и было?

— Ага.

Он сунул в рот чипсы и взял стакан с водой. Определенно, Винс был не из болтливых. По крайней мере, когда говорить нужно о себе. Но тут сложностей не возникало. Одной из причин, по которой Сэйди стала таким успешным агентом, было то, что она заставляла людей доверять себе настолько, что они могли говорить обо всем. Иногда о том, что ее совсем не интересовало. Как, например, физиологические проблемы или странное поведение.

— Разве «котикам» не приходится много плавать?

— Ага. — Он отпил глоток. — Мы учимся серфингу, но в нынешних вооруженных конфликтах отряды проводят большую часть времени на суше.

— Я не очень хорошо плаваю. Предпочитаю наблюдать за приливом с пляжа.

— А я люблю воду. Когда был ребенком, проводил большую часть лета в каком-нибудь озере. — Винс откусил кусок круассана. — Хотя я ненавижу песок.

— Рядом с океанами и озерами много песка, Винс.

Он улыбнулся уголком рта.

— На Среднем Востоке тоже. Песок и песчаные бури. — И отправил в рот остатки сэндвича.

— Тебе приходилось учить арабский?

Покачав головой, Винс проглотил:

— Да запомнил пару слов по ходу.

— Разве не трудно было общаться?

— Я был там не для разговоров.

Здесь он тоже был не для разговоров и совсем не много рассказал о себе. Но и с этим у Сэйди сложностей не возникало. На Винса с его большими мышцами и яркими зелеными глазами на красивом лице, было приятно поглядеть. Сэйди встречалась с симпатичными мужчинами. Не с такими симпатичными, как Винс. Но в комплекте со всей этой его красотой шла настоящая скрытность. Нежелание дать женщине что-то кроме своего тела. И это было нормально для Сэйди, потому что именно на это она и согласилась. И именно это она и хотела.

— Почему ты живешь в Фениксе, когда могла бы жить здесь? — спросил Винс.

Очевидно, разговоры о нем закончились.

— Я знаю, что скотоводство кажется романтичным, вроде как освоение Дикого Запада, но здесь очень много тяжелой работы и уединенный образ жизни. Я не боюсь тяжелой работы, но расти, когда твой ближайший сосед в двадцати милях от тебя, одиноко. Особенно если ты — единственный ребенок. Я не могла сесть на велосипед и отправиться к подружке домой. — Сэйди откусила сэндвич и прожевала. У нее никогда не было лучшей подружки. Она никогда не бегала играть с соседскими детьми. Ей приходилось общаться со взрослыми или телятами, или овцами, которых она выращивала. — Если тебе нравится перегонять скот или ходить по коровьим лепешкам, тогда, я полагаю, одиночество того стоит.

Она сказала одиночество? Сэйди не считала себя одинокой, но помнила, что ребенком была совсем одна.

Винс положил салфетку на пустую тарелку:

— Разве однажды все это не станет твоим?

Когда давно знакомое чувство ужаса шевельнулось в желудке у Сэйди, ей внезапно расхотелось есть.

— Почему ты так думаешь?

— Люди говорят, а работа в магазине похожа на работу бармена. — Он пожал плечом. — Только не так много пьяниц и без чаевых.

Люди любят поговорить, особенно в Ловетте.

— Да, но я девушка.

Откинувшись на спинку стула, Винс скрестил мощные руки на обнаженной груди. Его взгляд оторвался от глаз Сэйди, скользнул вниз по ее подбородку и шее к футболке. Он улыбнулся и снова посмотрел ей в глаза.

— Это очевидно.

— Отец хотел мальчика. — Она сделала глоток чая. — Он хочет оставить «Джей Эйч» мне не больше, чем я хочу получить ранчо площадью в десять тысяч акров. Но я единственный ребенок единственного ребенка. Больше никого нет.

— Так что ты унаследуешь ранчо, которое не хочешь.

Сэйди пожала плечами. Ее чувства к «Джей Эйч» были запутанными. Она одновременно любила и ненавидела ранчо. Оно было такой же ее частью, как голубые глаза.

— Не знаю, что на уме у отца. Он не говорил мне, а я не спрашивала.

— Тебе это не кажется странным?

— Ты не знаешь моего отца, — прошептала она.

Винс чуть повернул голову влево. Сэйди заметила, что он иногда так делает и следит за ее губами.

— Сколько твоему отцу?

— Семьдесят восемь.

К чему все эти вопросы? Не может же Винса так интересовать ее жизнь. Это лишь секс на одну ночь. Ничего больше. Сэйди отодвинула тарелку.

— Закончила есть?

— Да.

Винс улыбнулся:

— Готова продолжить?

А. Он просто убивал время, задавая эти вопросы в ожидании, пока она поест. Сэйди взглянула на часы. Было чуть больше часа ночи. Сестры Партон появятся примерно в шесть утра. Нет, это был не самый романтичный секс, но он оказался восхитительным. Винс был не очень романтичным парнем, но Сэйди и не искала романтики. Винс — лишь партнер на одну ночь, и он дал Сэйди то, чего у нее давно не было.