Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Я, ты и любовь - Уайлдер Джасинда - Страница 27


27
Изменить размер шрифта:

— Не шикарно, зато мое, — засмеялся я. — Ну, совсем не шикарно. Сам удивляюсь, как решился привести тебя сюда, в эту грязь и безобразие.

Я действительно словно впервые увидел обстановку. Я никогда не водил сюда девушек. Наверх, в квартиру, — случалось, но в мастерскую ни одна не просилась: всех интересовала постель. Я огляделся, прикидывая, как отреагирует Нелл.

И тут она меня удивила.

— А мне очень нравится. Здесь… как дома. Ты явно любишь эту мастерскую.

Я долго глядел на Нелл и сказал:

— Это и есть мой дом. Сплю я наверху, но этот гараж — мой дом. Больше, чем можешь себе представить.

Сколько раз я спал в спальном мешке на полу там, где сейчас стоит «Мустанг», пока квартирку не отремонтировали настолько, чтобы в ней стало можно жить… Я купил все заведение за гроши, потому что здесь была просто дыра. Заброшенная, покинутая, никому не нужная, совсем как я. Все привел в порядок. Сделал это место своим.

Нелл отпустила мою руку и пошла бродить по мастерской, выдвигая ящики и осматривая инструменты, казавшиеся громоздкими, неуклюжими и грязными в ее чистых, изящных ручках. Всякий раз она укладывала инструменты точно на прежнее место. То ли догадалась о моем пунктике, то ли делает так просто из вежливости. Наверное, из вежливости — мы ведь действительно почти не знаем друг друга. Откуда бы ей проведать о моей навязчивой идее насчет порядка в инструментах.

— Покажи мне, чем занимаешься, — попросила она.

Я пожал плечами и показал на мотор.

— Вот мотор, — начал я, подошел и обвел пальцем отверстие клапана. — Я его купил на механической свалке несколько недель назад. Он был ржавый, грязный и не работал. Я достал его из старой развалюхи, помятой сзади и вообще убитой. «Барракуда» семьдесят седьмого года. Я забрал мотор, починил то, что можно починить, остальное заменил. Разобрал его, можно сказать, по винтику. — Я откинул брезент с длинного широкого стола в углу, показав другой разобранный мотор. Детали лежали очень специфическим узором. — Вот примерно так. Затем снова собрал, по узлам, и вот он висит, почти готовый. Осталось добавить всего несколько деталей, и можно ставить в машину.

Она перевела взгляд со стола на собранный мотор.

— То есть ты превращаешь это… — она показала на детали на столе, — …в это?

Я пожал плечами.

— Да. Это совершенно разные моторы, но идея правильная.

— Потрясающе. Откуда ты знаешь, куда вставлять все эти крохотульки, как их крепить?

Я засмеялся.

— Богатый опыт. Я уже столько моторов перебрал… Принцип у всех один, но у каждой разновидности своя специфика. Свой первый мотор я разобрал, когда мне было лет тринадцать. Конечно, обратно собрать я его не смог, но наука пошла мне на пользу. Я месяцами возился с тем треклятым мотором, изучая, как он работает, какие части куда входят, какие функции выполняют и как их вставлять обратно. Больше года ежедневной мороки, и я его собрал. Мотор заработал. Я его снова разобрал и снова собрал. Снова и снова, до автоматизма, чтобы не думать, какая деталь должна быть следующей.

Она наклонила голову:

— А где ты взял мотор?

Я напряг память.

— Кажется, купил у учителя старших классов. Несколько месяцев копил карманные деньги. — Нелл стояла с непонимающим видом, и я засмеялся: — В старших классах у меня был репетитор. Однажды я шел мимо мастерской и увидел мотор. Я смотрел, как над ним копошится техник мистер Бойд, и что-то шевельнулось в душе. Он потом стал одним из моих лучших друзей, пока я сюда не переехал.

Нелл рассматривала меня, будто видела впервые.

— У тебя был репетитор?

Я вздрогнул, не желая, чтобы она расспрашивала об этом.

— Да. Мне не очень давалась школьная премудрость.

Я отвернулся, накрыл стол брезентом и повел Нелл к лестнице, ведущей ко мне в квартиру. Это у меня такой способ показать, что не хочу говорить на неприятную тему. Нелл поняла намек.

Сказать, что мне не очень давались науки, — это ничего не сказать, но ей не обязательно об этом знать. Я решил тянуть с объяснениями как можно дольше.

Живу я небогато. Узенькая кухонька, в которой я едва помещаюсь — например, нельзя открыть сразу и духовку, и шкафчики напротив. Не то чтобы я пользуюсь духовкой, но все-таки. Гостиная, где я, стоя в центре, почти могу дотянуться до противоположных стен, и спальня, где стоит полутораспальная кровать и больше ничего. Одежда моя умещается в комоде, а на нем стоит телевизор, который я практически не смотрю.

Я широким жестом обвел свое обиталище.

— Здесь еще теснее, чем в мастерской, но это мой дом. Я бы предложил тебе экскурсию за десять центов, но девять с половиной пришлось бы вернуть.

Нелл засмеялась смехом феи Динь-Динь, и у меня стало легко на сердце. Но при всей нормальности ее поведения, вопросов, интереса я видел, что она с трудом сохраняет спокойствие. Она хорошо скрывала волнение, скрывала как профессионал. Эмоции кипели в ней, замурованные глубоко внутри.

Я очень зауважал Нелл, видя, как она держится. Вот бы она позволила ей показать, как освободиться, как выпустить боль. Я хотел забрать ее боль.

Она устало плюхнулась на диван, откинула голову на спинку и обессиленно вытянула ноги. Я заглянул в спальню убедиться, что там не полный свинарник, перестелил белье и добавил второе одеяло, после чего вернулся сказать Нелл, что она может падать в кровать. Она уже спала, сидя в той же позе. Я поднял ее на руки. Она оказалась удивительно легкой, как перышко, как настоящая фея, сделанная из стекла, волшебства, хрупкого фарфора и обманчивой силы. Усадив на кровать, я снял с нее туфли и замялся, не зная, стоит стаскивать джинсы или нет.

Из эгоистических побуждений я решился. Сам я ненавижу спать в штанах, наверняка и Нелл тоже. Я расстегнул кнопку, молнию, ухватил деним на боках и потянул. Нелл сонно приподняла бедра, и я стащил джинсы до колен. Вид ее обнаженных бедер и сливочно-белой кожи оказался для меня почти чересчур притягательным, особенно крошечные желтые стринги, едва прикрывающие нежный треугольник, в который я так отчаянно желал зарыться лицом. Я не удержался и провел пальцами по бедру. Прикосновения оказалось слишком много и совершенно недостаточно.

Резко выпрямившись, я потер руками лицо и пригладил волосы, стараясь сохранить самообладание.

Потом я закрыл глаза и все-таки стащил с нее джинсы.

Когда я высвобождал ее ноги, Нелл заговорила заплетающимся языком, сонно и, черт побери, до странного очаровательно:

— Ты уже видел меня в трусах. Чего сейчас-то застеснялся?

Я подложил подушку ей под шею. Нелл заложила руки за голову, глядя на меня сквозь трепещущие длинные ресницы и спутанные русые волосы, падавшие на прелестное лицо. Я попятился, чтобы не поддаться искушению откинуть пряди своими мозолистыми пальцами. Я не мог понять выражения ее лица. Она выглядела совсем беззащитной, будто вся боль поднялась в ней и рвется наружу, и Нелл едва сдерживает ее теперь, совсем уже сонная.

— Тогда я вел себя как идиот, — сказал я. — А сейчас ты заснула, и я хотел…

— Это было приятно, — перебила она.

— Про меня много чего можно сказать, Динь-Динь, но вот чтобы приятный — это впервые. — Я нервно провел пятерней по волосам. — Я закрыл глаза, чтобы не лапать тебя сонную.

Ее глаза расширились.

— Ты хотел меня лапать?

Мне не удалось полностью подавить недоверчивый смешок. Она не понимала, как страстно я ее хочу. Ну и молодец. Откуда ей знать.

Я сделал шаг и оказался рядом с кроватью, не в силах удержаться. Прядка волос лежала на ее высокой, четко очерченной скуле. Я отвел волосы, мысленно проклиная свою слабость.

— Ты даже не знаешь, как сильно, Нелл. — Я попятился, пока язык или руки не выдали меня окончательно. — Спи и думай о синеве.

— Почему о синеве? — прыснула она.

— Это техника, которой я научился, чтобы отгонять дурные сны, — объяснил я. — Засыпая, я думаю о синеве. Не о предметах голубого цвета, а о бесконечном, всеобъемлющем ощущении синего и голубого. Как океан, как небо…