Предводитель волков. Вампир (сборник) - Дюма Александр - Страница 25

Услышав, как надменно его спутница ответила Тибо, толстый человечек, похоже, пришел в отчаяние.

– Тише, госпожа Маглуар! Тише, госпожа бальи! – сказал он, находя способ в скупых словах сообщить окружающим свое имя и положение. – Тише! Ибо вы только что очень грубо обозвали бедного парня, который и без того сожалеет о случившемся.

– Хорошо. Но, господин Маглуар, – ответила дама, – не следует ли мне поблагодарить его за то, что он так измял мой роскошный наряд из голубого дамаста, что тот теперь никуда не годится. Не считая того, что он наступил мне на мизинец.

– Прошу простить мою неловкость, благородная дама, – сказал Тибо. – Когда вы повернулись, ваше очаровательное лицо ослепило меня, словно солнечный луч в мае, и я уже не видел, куда ставлю ногу.

Для человека, в течение трех месяцев водившего дружбу только с волками, это был достаточно искусный и витиеватый комплимент. Однако он не произвел нужного впечатления на прекрасную даму, и она ответила на него презрительной гримаской.

Дело в том, что, невзирая на костюм Тибо, она определила его положение тем удивительным внутренним чутьем, которым обладают в этих краях женщины всех сословий.

Толстый человечек был более снисходителен и громко захлопал в пухлые ладошки, которые поза его жены оставляла свободными.

– Ах! Браво! – воскликнул он. – Браво! Вот кто попал в самую точку! Господин, вы остроумный человек и, как мне кажется, обучены вести разговор с женщинами. Душечка, я надеюсь, вы тоже оценили комплимент, и, чтобы доказать господину, что мы не держим на него зла, пусть он – если он местный и дорога не слишком его затруднит – проводит нас домой, где мы разопьем бутылочку старого доброго вина, которую нам выберет Перрина.

– О! Я прекрасно знаю вас, мэтр Непомюсен: все средства хороши, лишь бы опрокинуть стаканчик, а когда нет достойного повода, вы с завидной ловкостью изыщете его. Однако не забывайте, господин Маглуар, что доктор решительно запретил вам вино между трапезами.

– Это правда, госпожа бальи, – ответил мэтр Непомюсен, – но он не запрещал мне оказать любезность очаровательному парню, каковым мне видится этот господин. Будьте же великодушны, Сюзанна, оставьте это угрюмое выражение, которое вам так не идет. Клянусь кровью дьявола! Тот, кто вас не знает, подумал бы, что у вас всего один наряд. Так вот, чтобы доказать господину противное – если вы позволите, чтобы он сопроводил нас домой, – по возвращении я вручу вам кое-что, и вы купите тот нелепый наряд из шелковой камчатой ткани, о котором так давно мечтаете.

Обещание произвело волшебный эффект. Оно тут же смягчило гнев госпожи Маглуар, а поскольку отлов подходил к концу, она уже с менее несговорчивым видом оперлась на руку, которую Тибо подал ей, следует сказать, довольно неловко.

Что до башмачника, то, совершенно очарованный красотой дамы и по некоторым словам, которыми она обменялась с мужем, догадавшийся, что она жена бальи, он гордо пробирался через толпу, шагая с высоко поднятой головой и таким решительным видом, словно направлялся на поиски золотого руна.

На самом деле жених бедной Анелетты и отверженный воздыхатель красавицы мельничихи мечтал не только об удовольствии, но и об ублажении собственной гордости, если его полюбит жена бальи, и о выгоде, которую можно извлечь из столь желанного и неожиданного счастливого случая.

Поскольку госпожа Маглуар была не только очень мечтательна, но и весьма рассеянна и поглядывала направо-налево, всматривалась перед собой и оборачивалась назад, словно кого-то искала, то всю дорогу разговор продолжался бы довольно вяло, если бы замечательный толстячок, семенивший то рядом с Тибо, то рядом с Сюзанной и переваливающийся как утка, которая с полным желудком возвращается с поля, не взял все на себя.

Тибо что-то высчитывал, госпожа бальи о чем-то мечтала, бальи говорил и вытирал лоб тонким батистовым платочком. Так они и прибыли в деревушку Эрневиль, расположенную на расстоянии чуть более полулье от прудов Пудрон.

Именно в этой очаровательной деревушке, находящейся между Арамоном и Воннейем, на расстоянии всего лишь четырех-пяти ружейных выстрелов от замка Вез, жилища сеньора Жана, находилась резиденция господина Маглуара.

Глава 11

Давид и Голиаф

Они пересекли деревню и остановились у красивого дома на развилке дорог на Лонпрэ и Арамон.

В двадцати шагах от него толстячок с галантностью французского рыцаря забежал вперед, неожиданно проворно взлетел по ступенькам крыльца и, поднявшись на цыпочки, смог дотянуться до колокольчика.

Ухватившись за него, он дернул так сильно, что сомнений не было: возвратился хозяин.

Причем это было не только возвращение, но и торжество. Бальи привел гостя!

Дверь открыла горничная в чистом нарядном платье.

Бальи что-то сказал ей совсем тихо, и Тибо, который обожал хорошеньких женщин, но не отказывавшийся и от вкусного ужина, показалось, что эти слова содержали перечень блюд, заказанных Перрине.

Повернувшись, королевский чиновник сказал:

– Добро пожаловать, дорогой гость, в дом бальи Непомюсена Маглуара.

Тибо почтительно пропустил госпожу Маглуар вперед и был введен толстячком в гостиную. И тут башмачник оплошал!

Не сразу освоившись, лесной житель не смог скрыть восхищения, вызванного обстановкой дома.

Тибо впервые видел занавеси из дамаста и кресла из позолоченного дерева. Он думал, что такие кресла и занавеси могут быть только в покоях короля или, в крайнем случае, у его светлости герцога Орлеанского.

Тибо не замечал, что госпожа Маглуар подглядывает за ним и что от этой хитрой бестии не ускользнули ни его изумленный вид, ни наивное восхищение.

Однако складывалось впечатление, что, глубоко поразмыслив, она стала благосклоннее к кавалеру, навязанному супругом. Она постаралась смягчить жесткий взгляд черных глаз, но в своей любезности не снизошла до того, чтобы, уступая настоятельным просьбам мэтра Маглуара, собственноручно налить гостю шампанского, что, по его словам, улучшило бы вкус и букет ровно вдвое.

Высокопоставленный супруг уговаривал ее какое-то время, но она отказалась, сославшись на усталость после прогулки, и удалилась в свою комнату.

Все же, перед тем как уйти, она сказала Тибо, что чувствует себя виноватой перед ним и надеется, что он не забудет дороги в Эрневиль. В завершение она улыбнулась, показав прелестные зубки.

Тибо ответил ей с пылкостью, несколько смягчившей грубость его языка, и заверил, что скорее он перестанет думать о питье и еде, чем позабудет столь же любезную, сколь и прекрасную даму.

Госпожа Маглуар сделала реверанс, от которого за лье отдавало супругой бальи, и вышла.

Не успела она затворить за собой дверь, как мэтр Маглуар сделал в ее честь пируэт – менее изящный, но почти столь же выразительный, как тот, что делает избавившийся от преподавателя школьник, – и, подойдя к Тибо, взял его за руку.

– Мой милый друг, – сказал он, – теперь, когда нам уже не мешают женщины, мы с вами славно выпьем! О женщины! На мессе и на балу они настоящее украшение, но за столом – клянусь чревом дьявола! – должны быть только мужчины. Не правда ли, дружище?

Вошла Перрина и спросила у хозяина, какое вино подавать.

Но жизнерадостный человечек был слишком тонким знатоком, чтобы поручать женщине дела подобного рода. И правда, женщины никогда не испытывают должного уважения к некоторым почтенным бутылкам и не умеют достаточно деликатно обращаться с ними.

Он потянул Перрину за руку, будто хотел сказать ей что-то на ушко, и славная девушка наклонилась, чтобы оказаться на одном уровне с толстячком. Но он звонко чмокнул ее в еще свежую щечку, а она покраснела явно недостаточно, чтобы можно было поверить, будто поцелуй для нее новость.

– Ну что, господин, в чем дело? – смеясь, спросила толстушка.

– А в том, моя милочка Перринетта, – ответил бальи, – что только я знаю лучшее вино, а поскольку ты можешь заблудиться среди множества бутылок, то я сам спущусь в погреб.