Грозный отряд - Скалл Люк - Страница 21

— Как выглядела эта дама? — спросил он.

Парнишка в замешательстве сморщился.

— Не могу точно припомнить, — признался он. — Очень уж она была странная. Я очень разволновался. Олли, тот вообще не захотел иметь с ней дело, но он просто слабак.

— Разумеется. Шесть корон — более чем щедро за короткую прогулку по городу. Как видишь, — он указал на загубленное книгохранилище, а затем — на свое ущербное тело, — я совершенно не тяну на Золотого Гилантуса. Давай-ка мне это и двигай отсюда.

— А кто это — Золотой Гилантус?

Эремул вздохнул.

— Покровитель купцов. Бог богатства и торговли. Не из самых главных, и, кроме того, он мертв вот уже пятьсот лет. — Он взял свиток из податливых пальцев мальчишки. — Ну, чего ждешь? — добавил он. — Проваливай.

Оборванец моргнул и, неожиданно раскашлявшись, прижал руки ко рту. Эремул закатил глаза.

— Ах, этот затасканный трюк, — сказал он. — Дай-ка мне только запустить руку за пазуху, и я извлеку большой красивый мешок фигни для этого бедного больного юноши, унылый труп которого я наверняка повстречаю в ближайшем будущем… — Он осекся.

Парнишка продолжал кашлять. Он согнулся, его тело содрогалось в диких конвульсиях. Когда оборванец наконец оправился настолько, что смог выпрямиться, Эремул увидел пятна крови у него на подбородке и ручонках.

Мальчишке остался на самом деле какой-то год.

Опустив руку в один из карманов, Полумаг извлек серебряную монету.

— Купи себе чего-нибудь поесть, — пробурчал он. — И пей побольше чая с медом. Помогает от кашля. — Он кинул мальчишке монету, но тот оказался недостаточно быстрым. Она стукнула его по голове и закатилась в лужу. Оборванец поднял ее, не веря своим глазам.

— Спасибо, спасибо вам, — запинаясь, проговорил мальчик, но Эремул уже развернул кресло и, вкатившись в книгохранилище, захлопнул за собой дверь.

Свиток был пустым. Он это знал. Только дурак доверит незашифрованное послание уличному бродяге. Известно, что Алая стража использует уличных доносчиков для перехвата литературы, предназначенной для недовольных, чтобы выслеживать с ее помощью мятежников.

Эремул провел пальцами по пергаменту. Колдовство слабое, и неискушенный в магии его не воспримет. В эту эпоху, после Отбраковки, когда чародеям в Сонливии так же рады, как чуме, это означает, что в городе — всего лишь два человека, способных распознать такое послание: он и известный лорд-маг, практикующий геноцид.

Пробормотав заклинание, Эремул вызвал наружу скрытую энергию, которая словно тихо гудела в нем. Чародеи появлялись на свет с врожденной способностью использовать магию. Салазар и другие лорды-маги обладали настоящим океаном энергии, откуда могли черпать ее по своему усмотрению. У Эремула это смахивало скорее на лужицу. Первозданную магию — сущность богов — можно было откачивать, чтобы пополнять или увеличивать силу чародея, но она постепенно расходовалась. Без такой внешней поддержки чародей был ограничен той силой, с которой родился. С возрастом сила увеличивалась, а скорость, с которой она восстанавливалась, будучи израсходованной, соответственно замедлялась.

Разумеется, Салазар и другие лорды-маги железной рукой управляли распределением первозданной магии. Изначально обладая такой силой, до которой смертным чародеям было очень далеко, они и дальше увеличивали этот разрыв, устанавливая привилегированный доступ к трупам богов.

Магия постепенно исчезает из мира, и как только из последнего божественного трупа будет извлечено все до последней капли, то ее больше не останется, если только не случатся открытия каких-нибудь новых Небесных островов. Убийство богов разрушило некие основы мира: земля медленно умирала, отказываясь восстанавливаться, как это было до Войны с Богами.

Завершив заклинание, Эремул застыл в ожидании. Постепенно из чистого листа пергамента будто вытекло и поднялось в доле дюйма над ним тонкое кружево слов из светящейся белой энергии. Послание оказалось совершенно простым: «Навести нас в заброшенном маяке к северу от гавани через две ночи. Будь там точно в полночь. Не опаздывай».

Вот и все. Эремул зашипел от разочарования. Маяк, о котором шла речь, находился в доброй миле к северу, на вершине отвесной скалы, возвышавшейся над гаванью. Большую часть пути нужно тащиться в гору. Остается надеяться, что Айзек к тому времени вернется.

Таинственное послание несло на себе все признаки таинственной личности, внимания которой он добивался уже много месяцев.

Белая Госпожа.

И если есть в Благоприятном краю некто, способный свергнуть тирана Сонливии, то это — лорд-маг, загадочная правительница Телассы.

НЕ БРАТ МНЕ

Он услышал шаги. Вспыхнул свет факела, и казалось — тот горит ярко, как солнце. Он тут же зажмурился, стараясь сморгнуть слезы и коросту, которая образовалась за бесконечные дни, проведенные в кромешной тьме. До него донесся грубый голос:

— Меч Севера. Ха. Потрясающее прозвище для такого жалкого старого доходяги.

Шаги замедлились. По звуку, похоже, людей трое, хотя он не вполне уверен. Другой голос:

— Он не видел ничего, кроме этой клетки, почти год. Удивительно, что он не озверел как росомаха.

Молчание. Один из мужчин кашлянул. Он чуть-чуть приоткрыл один глаз. Когда он в последний раз ел?

Снова первый голос:

— Ублюдок очнулся. Слушай, Кейн, Шаман хочет, чтобы тебя привели в Великую Резиденцию. Угадай, кого Собратья нашли отсиживающимся в пещере в хребте Дьявола?

Внезапный ужас. Они ее обнаружили? Ему захотелось кричать. Собравшись с духом на загаженном тюремном полу, он вскочил на ноги, изо всех сил стараясь оживить истощенные мускулы. Покрывшие все тело мокнущие язвы невыносимо болели при каждом движении. Он не обращал на это никакого внимания. Сжав прутья клетки, он отчаянно пытался раздвинуть их. Они не подались ни на дюйм. Он вспомнил, как изнурял себя, пытаясь убежать, когда его впервые бросили в тюрьму. Сейчас у него нет ни единого шанса — ведь он чахнет здесь уже целый год. И тем не менее, хрипя от напряжения, он удвоил усилия.

Снова грубый голос, на сей раз повеселевший:

— Это привлекло твое внимание? Твоя жена. Как там ее, Мхайра? Хорошо она справлялась, все это время ускользая от Собратьев. Она уже, конечно, не молода, но это не помешало Мяснику поразвлечься.

Он заскрипел зубами. Казалось, глаза сейчас лопнут, он ощутил вкус крови. И все же прутья не поддавались.

Третий голос, тоже знакомый ему:

— Довольно. Давайте поставим клетку на помост.

Он перестал бороться. Посмотрел на говорившего, заглянул ему в глаза. Увидел в них стыд. Стыд и сожаление.

— Мой сын? — выдавил он. Его голос был каким-то надломленным и звучал для него совершенно незнакомо после столь долгого молчания. — Где мой сын?

Человек, который был ему знаком, уставился в землю.

— Скоро узнаешь, — сказал он извиняющимся тоном. — Не надо бороться, Кейн. Ты не можешь изменить того, что произойдет.

Он осел на пол клетки. Закрыл лицо руками. Он был готов пережить тысячу страданий, принять вечные муки ада за возможность предотвратить злодеяние, которое, как он знал, будет совершено в Великой Резиденции.

Пустое. Ему не изменить того, что надвигалось.

— Кейн.

Скрежещущий голос вырвал его из забытья в мир, полный страданий. Все его тело болело. Открывшимся глазам Бродара предстало неприятное зрелище: хмурое лицо Джерека, смотрящего на него сверху вниз, украшало несколько шишек и синяков, в остальном Волк казался невредим.

— Вот дерьмо, — проворчал Бродар Кейн. — Помоги мне встать.

Протянув руки, Джерек обхватил его запястья и резко потянул вверх. Кейн зашатался, в него будто впились несколько дюжин волчат, жаждущих завалить его, как медведя. Старый горец сделал глубокий вдох. Колени болели зверски, а грудь — по ней словно великан дубиной прошелся, но он вытерпит. Придется, раз уж настолько глуп, чтобы продолжать заниматься таким дерьмом, — в его-то возрасте.