Эрос за китайской стеной - Виногродский Бронислав Брониславович - Страница 71

— Ваша девочка отмечена звездою счастья… А если она станет жить у нас в ските, частица счастья коснется и нашей обители, отчего лик Будды засверкает яркими красками. Только вот что почтенная, ничтожная инокиня вряд ли достойна быть ее наставницей!

— Ну к чему ты так, матушка! — воскликнула вдова. — Окажи ей хоть немного своей милости, я и тем буду довольна!

— Разве могу я проявить небрежение к вашей дочери?.. Скит наш, конечно, не из богатых, но все же, благодаря заботам прихожан-дарителей, мы не испытываем скупости ни в пище, ни в одежде. Так что об этом не беспокойтесь!

— Коли так, выберем подходящий день, и забирай дочку с собой! — проговорила вдовица и, взглянув на численник, вытерла набежавшие слезы. Монахиня принялась ее утешать.

Гостья прожила в доме два дня. В назначенный день мать и дочь, горько плача, простились друг с другом, и девушка с игуменьей сели в нанятую лодку, которая должна была отвезти их в Обитель Плывущей Бирюзы. Познакомившись с монахинями, девушка совершила перед настоятельницей положенные поклоны и, приняв постриг, получила монашеское имя Цзингуань, что значит Воплощенное Безмолвие. Так девица из семьи Ян стала инокиней в Обители Плывущей Бирюзы. А произошло все из-за оплошности ее матери, о чем лучше всего можно сказать стихами:

Вы, конечно, спросите: почему игуменья посоветовала вдовице отдать дочь в монахини? А дело все в том, что нужна ей была приманка, чтобы заполучить для своих непотребных дел молоденьких смазливых учениц, а красивая девушка могла всколыхнуть любое мужское сердце. Вот почему настоятельница с помощью лживого своего гадания коварно уговорила вдову отдать дочь в монахини. Хитрая игуменья знала, что вдова согласится. Какая мать не пожелает видеть дочь здоровой и счастливой?

Как мы знаем, девушке в ту пору исполнилось всего двенадцать лет, и она, понятно, многого еще не понимала. Будь она повзрослее, ни за что бы не согласилась идти за монахиней. Но дело сделано!

После пострижения девушка несколько раз в год посещала мать, иногда одна, а порой вместе с игуменьей. Надо вам сказать, что, когда девушка жила с матерью, вдова, души не чаявшая в дочери, всякую ничтожную хворь принимала за тяжкий недуг, отчего постоянно за нее тревожилась. После того как дочь ушла в монастырь, печали матери намного поубавилось, так как болезнь дочки уже не была у нее перед глазами. К тому же дочь, навещая ее, казалась вполне здоровой и всякий раз успокаивала мать, говоря, что старый недуг как будто ее покинул. Словом, женщина уверила себя, что сделала правильно, отдав дочь в монастырь, и мало-помалу успокоилась.

Здесь наша история разделяется на две части, и мы сейчас расскажем вам об одном сюцае по фамилии Вэньжэнь, а по имени Цзя, который проживал в Желтопесочном переулке города Хучжоу. Вообще говоря, молодой человек был уроженцем Шаосина, а попал сюда потому, что в свое время его дед, получив в Учэне место учителя, перебрался туда вместе со своей семьей. Семнадцатилетний сюцай был красив, как Пань Ань, а умен, как Цэыцзянь, однако из-за крайней бедности своей до сих пор не обзавелся семьей и жил с матерью, которой было в ту пору сорок лет. Приятели любили и уважали юношу за утонченные и в то же время свободные манеры, а также за его живость и непосредственность, чем он действительно выделялся среди других. Неудивительно, что многие старались помочь ему деньгами или, что бывало чаще, приглашали его на пирушки. Ни одно застолье, пожалуй, не обходилось без него, а если он по какой-то причине отсутствовал, все чувствовали, что пиршеству чего-то не хватает.

Как-то в середине января, в ту пору, когда начинает пышно цвести мэйхуа, друг Вэньжэня предложил ему проехаться по местам Ханчжоуских увеселений, а потом посетить Сиси — Западный Ручей и полюбоваться там цветами мэйхуа. Вэньжэнь, как водится, доложил об этом своей матушке, и друзья тронулись в путь. Прошел один день и одна ночь, когда они наконец добрались до Ханчжоу.

— Давай поначалу съездим к Западному Ручью, посмотрим на мэйхуа, а потом уж отправимся в город! — предложил друг.

Он велел лодочнику повернуть к Сиси. Часа через два с небольшим лодка остановилась, и юноши вышли на берег. За ними последовали слуги со жбанами вина и с коробами, в которых находилась снедь. Пройдя не более половины ли, они очутились у соснового бора. Среди огромных, в обхват толщиной, сосен белели стены одинокого скита. Кругом царило безмолвие, которое нарушало лишь журчание ручья. Юноши подошли к воротам, напоминавшим по форме иероглиф «восемь»[225]. Ворота оказались на запоре. Однако спутники почувствовали, что за ними кто-то наблюдает.

— Какое тихое и приятное место! — проговорил друг. — Давай постучим и попросим у монахов чашку чая! Согласен?

— Нет, сначала полюбуемся цветами, ведь мы же за этим приехали! А сюда мы успеем зайти и потом! — возразил сюцай.

— Пусть будет по-твоему!

И они, удалившись от скита, направились к тому месту, где цвели мэйхуа. Вот что можно сказать по этому поводу:

Друзья взирали на эту картину с восхищением, а потом, велев слугам раскрыть короба, принялись за яства и напитки. Между тем стало темнеть. Захмелевшие от вина приятели поднялись и поспешили к лодке. Скит они обошли стороной, не решившись заходить туда в такое позднее время. Прошла ночь, а утром друзья вновь направились к сосновому бору.

А теперь мы расскажем о том, что происходило в Обители Плывущей Бирюзы, где, как мы знаем, жила дочка вдовы, которая постриглась в монахини. К тому времени Цзингуань (как нарекли ее в постриге) исполнилось шестнадцать лет. Это была на редкость прелестная девица, нравом застенчивая и замкнутая. В храме часто появлялись богомольцы, а среди них разные грубияны, которые таращили на красавицу глаза или отпускали по ее адресу рискованные шутки, а порой пытались заигрывать с ней. Другие монахини, ее подруги, обычно увивались вокруг таких богомольцев, принимали ухаживания с большой охотой. Но девушка была с ними холодна, оставляя их заигрывания без внимания. Она также старалась не замечать мерзких делишек, которыми занимались инокини. Запрет, бывало, дверь своей кельи и сидит, погрузившись в молчание, а то читает древние книги или сочиняет стихи. Без причины она старалась не выходить наружу. И надо же так случиться, что в этот самый раз, когда сюцай с приятелем оказались возле ворот, монахиня Цзингуань вышла из кельи прогуляться на воздухе. Ненароком она заглянула в щелку и увидела Вэньжэня, обликом прекрасного, манерами изящного, словом, совершенно не похожего на простых смертных из нашего бренного мира. Девушка не могла оторвать глаз и жадно его разглядывала, пока он не удалился. Ах, броситься бы за ним следом, чтобы еще раз взглянуть на прекрасного незнакомца!.. Растерянная, с растревоженной душой она вернулась в свою келью.