Лента в твоих волосах (СИ) - Кокорева Мария "Муффта" - Страница 45

— Я никогда не смогу насытиться тобой, — прошептал Ярослав. Его глаза вновь запылали страстью, и такие собственнические чувства читались в них, что ее обдало жаром.

И все началось вновь. Не осталось ни прошлого, ни будущего. Было только сейчас, только одно мгновение, в котором они были вместе, мгновение, растянувшееся навечно.

Глава 23

Лучи осеннего солнца пробиваясь сквозь толстые стекла спальни, переливались, создавая причудливый узор на шкурах, что покрывали постель. Ярослав открыл глаза, резко садясь в кровати, огляделся и понял — кроме него в опочивальне никого не было. В первую минуту он испугался, не была ли прошедшая ночь очередным сном, что он так часто видел в последнее время. Но повернув голову и увидев в изголовье ложа алую полоску ленты, мужчина улыбнулся, в этот раз его огненная дева была не плодом воображения.

Откинувшись на спину, он закрыл глаза, пытаясь привести в порядок мысли, что роем крутились в голове. Алиса…

Она была здесь, это не сон и не иллюзия. Женщина, которая, за последние несколько месяцев стала его навязчивой идеей, сама пришла к нему нынче ночью. Сколько он мечтал о ней, сколько ночей провел в этой спальне, мучаясь желанием положить ее рядом с собой и сделать своей.

Никакие уговоры, угрозы и соблазны не могли заставить ее подчиниться их совместному желанию. Эта рыжая сладкоголосая птичка ускользала от него и сводила с ума. Ее голос, каждый вечер звучавший в общем зале, заставлял пылать не меньше, чем сладкий вкус ее губ. Она манила и отступала, а он сгорал заживо в бешеном огне желания.

Она всегда напоминала ему огонь… Ее волосы, цвета языков пламени, дикий нрав и те ощущения, что девушка вызывала в нем, все походило на пожар, что уничтожая лес, движется напролом.

Ярослав протянул руку к красной ленте, ткань приятно холодила кожу, поднеся ее к лицу, он втянул воздух и ноздри его затрепетали. Лента хранила ее запах — запах вереска, медовый и терпкий, и запах женщины…

Он зажмурился, желание нахлынуло с новой силой, и мужчина тихо застонал, вспоминая вчерашнюю ночь. Он вспомнил ее робкий стук в дверь, и то, как Алиса появилась в его спальне в плаще, как сердце предательски застучало, когда он понял, что она надела его подарок. Боже, что сделала с ним эта упрямица, если даже такая малая уступка с ее стороны, как принятие его подарка, заставляло кровь быстрее бежать по венам? Стоя посреди его спальни на медвежьей шкуре, с разметавшейся по плечам гривой медных волос, вся укутанная в алый плащ, отороченный соболем, она походила на Девану — богиню охоты его предков.

Дед рассказывал ему, что Девана являлась в облике красавицы, одетой в богатую кунью шубу, отороченной белкою, с натянутым луком и стрелами, гордая и смелая охотившаяся в лунные ночи дева. Его же богиня охоты стояла перед ним, и ей не нужен был лук со стрелами, ведь ее взгляд мог победить не только медведя или волка, но и такого опытного охотника, как он.

Ярослав вспомнил, как стоял и не мог вымолвить ни слова, кровь шумела в ушах, тело налилось желанием от одного ее присутствия.

То, что произошло потом, походило на безумие, особенно после того, как он понял, что под плащом Алиса абсолютно нагая. Ее тело прикрывало лишь кружево, похожее на пену, такое диковинное, коего он никогда не видел. Непонятным образом держалось оно на теле, не скрывая ничего, а лишь подогревая желание. Князь боялся притронуться к ней, сделать ненароком больно, спугнуть, ведь она была такая нежная и хрупкая, его озёрная колдунья. Он так хотел соблазнить ее, но в итоге соблазнили его. Ярослав чувствовал себя неопытным юнцом, впервые касающимся женщины, руки его дрожали, голова шла кругом, только от осознания того, что Алиса в полной его власти.

И все вокруг перестало существовать, все, кроме нее. Он не знал что такое возможно, весь его мир уместился в одной женщине, и не было ничего важнее нее: ее потемневших от желания глаз, нежных губ и срывающихся с них тихих стонов. И он пил эти стоны, сходя с ума и мечтая, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась.

Лежа в кровати и сжимая в руках ее подарок, оберег, как назвал он его про себя, Ярослав гадал, почему она не осталась с ним до утра. Проснуться рядом с ней, увидеть, как лучи восходящего солнца играют в ее локонах, цвета зарева, еще раз сделать ее своей, но теперь уже при свете дня…

Черт, ему нужно думать о предстоящем походе, необходимо проверить готовность дружины перед выездом, отдать последние указания, а он, как тюфяк, лежит тут и не может выкинуть ее из своих мыслей.

Почему она ушла? Может эта ночь была актом милосердия с ее стороны, ничего не значившим событием? Просто она решила отблагодарить его за подарки и то внимание, что он оказывал ей, или за то, что привез ее сюда из Переяславских лесов? А может, она просто решила приласкать его перед долгим походом, как часто делали местные девицы? Нет, то, как она откликалась на его ласки, какие признания слетали ее губ в ночи, все это говорило о другом. Ярослав в ярости ударил кулаком по ложу.

— Что за женщина, мне никогда ее не понять!

Только он подумал, что Алиса сдалась, что теперь всецело принадлежит ему, как она ускользает, будто утренний туман сквозь пальцы, как видение, оставляя его одного в этой пустой кровати. Она не покорилась, не приняла его условия…

Он молил Бога только об одном, чтобы этой ночью она зачала от него дитя.

Ярослав понимал, что только так сможет удержать ее навсегда подле себя. На его губах заиграла мечтательная улыбка, каково это, видеть, как округляется ее живот, как в ней растет новая жизнь, их общее дитя. Баловать ее, заставлять смеяться и петь, так, как умеет только она, и чтобы это было только для него.

Алиса родит ему много детей, он так решил и это будет так. Сильных и смелых сыновей с характером отца и диким нравом матери. Дочерей, столь же прекрасных, как и она, с рыжей копной непослушных волос и несокрушимой волей. Когда он вернется с победой, Алиса не сможет уйти, их будет объединять растущее в ее чреве дитя. Тогда ей некуда будет деваться, он будет ее покровителем и защитником до конца дней. Если отец прикажет, то он повенчается с половецкой княжной, но, по праву перворождения, главным станет его ребенок от Алисы.

Наскоро умывшись и одевшись, Ярослав спустился к завтраку, но в главном зале он не увидел девушку. Решив, что Алиса уже поела, он направился к ней в спальню, и опять никого. Время уже поджимало и ему пришлось быстрым шагом отправиться к войску.

В конюшне он начал надевать доспехи, тут же подошел оруженосец, помогая ему. Натянув тяжелую кольчугу, он позволил помощнику расправить ее на мощных плечах. Прохор достал наручи и Ярослав вздохнул.

— Да, Княжич, хоть день и прохладный, а в этом и упариться можно, — посочувствовал оруженосец, помогая завязать ремешки, которыми наручи крепились к кистям рук.

— Что ж поделать, коль на войну едем, так надо во всей красе дом родной покинуть.

— И то верно, народу уже высыпало тьма, кажись весь Киев вышел проводить дружину. — Ярослав слушал его в пол-уха, вдруг он увидел темноволосую головку среди общей суеты, быстро промелькнувшую в толпе.

— Бейлик! — взревел он. — А ну быстро сюда! — Мальчонка тут же развернулся, нашел его глазами и начал пробираться к Ярославу, расчищая себе путь среди воинов локтями.