Три испытания мертвого бога (СИ) - Гольшанская Светлана - Страница 42

Мельник и Николя одновременно подняли на нее глаза. Во взгляде первого отражалась усталая безнадежность. Второй хмурился, явно оценивая возможности своей ученицы.

— Думаю, для начала следует узнать, точно ли она мертва, — наконец, ответил Охотник.

Мельник кивнул и ушел за вещами дочери. Майли пододвинулась поближе к Николя и зашептала ему на ухо:

— Снова на всякий случай сказать, что девушка жива?

— Нет, скажи правду. Вагни кажется мне разумным человеком. Думаю, ему хватит мужества принять правду.

В этот момент вернулся мельник. Они принес унылое серое платье из грубого сукна, по одному виду которого Майли поняла, почему его дочку в городе называли дурнушкой. И тряпичную куклу, очень аккуратную, но все же довольно дряхлую из-за старости. Интересно, почему все родители так бережно хранят игрушки своих давно выросших детей?

Майли взяла вещи в руку, а второй вынула кулон и потрясла им. Через мгновение янтарь внутри лег пентаграммой вверх.

— Жива! — неожиданно радостно для самой себя воскликнула Майли. Уж очень она боялась расстраивать мельника печальным известием.

— Не стоит со мной так шутить! — насупился мельник, не веря. — Я вытирал здесь кровь собственными руками.

— Вполне вероятно, что у Мелюзины просто отошли воды, — успокаивающе сказал Охотник.

Майли открыла рот. Он даже в том, как роды происходят, разбирается? Вот это мужчина! А Финиста при одном упоминании о месячных кровях трясти начинает.

Мельник нахмурился. Видно, тоже с трудом понимал, о чем речь.

— Тогда где же она… и ребенок? — обескуражено спросил он.

— Вот это-то и надо выяснить, — вздохнул Николя.

— А вы сможете? — позволил себе усомниться Вагни.

— Если бы она была мертва, Майли бы смогла найти тело с помощью амулета. А так придется искать, как обычные люди, — не слишком обнадеживающе ответил Николя. — Поэтому очень важно, чтобы вы все нам рассказали.

Мельник раздраженно прищурился, явно расслышав не слишком приятный намек в словах Охотника.

— Я рассказал абсолютно все, — бескомпромиссно отрезал он.

Николя недовольно скривился:

— Ну, все, так все. Не будет больше зря тратить время, ни ваше, ни наше.

Встал, не видя смысла дольше уговаривать мельника, и пошел к выходу. Майли побежала следом, боясь хоть на мгновение остаться с угрюмым Вагни наедине.

— Вы думаете, мельник лгал? — спросила она, с трудом поспевая за размашистым шагом Охотника. — Это он убил лесоруба?

— Сомневаюсь, — задумчиво протянул Николя. — Убийцу обычно глаза выдают, особенно если преступление свежее. А мельник неподдельно за дочь беспокоится. Просто недоговаривает. И от совершенно обыденных вещей дергаться начинает. Подозрительно это.

Майли пожала плечами.

— Скорее мерзко. Почему этот Орм так гнусно поступил с Мелюзиной и ее отцом? Зачем хотел убить собственное дитя? Ведь никто его даже жениться не заставлял.

— От безнаказанности, думаю, — после продолжительной паузы заговорил Николя. — Почувствовал свою силу, уверился, что ему все сойдет с рук. А нежеланный ребенок… да еще от нелюбимой женщины, плод недобровольного союза — он как бельмо на глазу. Раздражает и не дает покоя. Постоянно напоминает о сотворенном злодействе и пробуждает совесть.

К тому же парня в городе любили, а тут такой позор… Прямое доказательство его лицемерия и лжи. От него бы отвернулись и родители, и невеста, и друзья в конечном итоге. Поэтому Орм струхнул, а дальше все снежным комом покатилось. Вначале он, наверняка, попытался воспользоваться старым способом, чтобы принудить Мелюзину от ребенка избавиться. Не вышло. Орм перешел к угрозам. Когда не подействовали и они, решился на убийство. Дождался, когда мельник уйдет из дома, и напал, спровоцировав у девушки роды.

Охотник замолчал, переводя дух. Майли нетерпеливо смотрела на него, но продолжать он, по всей видимости, не собирался.

— А дальше что было? — не смогла она сдержать любопытство.

— А дальше остается только гадать. Раз Мелюзины нет среди мертвых, то кто-то Орму явно помешал. Забрал девушку и напугал лесоруба до полубезумного состояния.

— «Монстр из лужи»?

— Да. Вполне вероятно, что именно он и есть наш убийца. Только ума не приложу, зачем ему это понадобилось.

Майли пожала плечами. Она не представляла, что это за существо, а уж его мотивы ее и подавно не волновали. Мучило совершенно другое:

— Все равно не понимаю, зачем Орму понадобилось принуждать нелюбимую женщину к близости и всем рисковать из-за этого. Ведь у него все было: и семья, и ремесло, и даже невеста.

— Которую он тоже, скорее всего, не любил, — продолжил ее рассуждения Николя, а потом невесело улыбнулся. — Близость и жажда острых ощущений для мужчин сродни потребности в пище или сне. Заставляет чувствовать вкус жизни, притупляет боль от одиночества, отвлекает от повседневной рутины. А с нелюбимой всегда проще. Нет страха ошибиться или обидеть ненароком, не надо завоевывать интерес и потом мучительно стараться его удержать, не надо думать о будущем, о глупых обстоятельствах и условностях, что неизбежно встанут между вами. В таких отношениях нет душевной боли, что во стократ сильнее телесной. Если ты не отдаешь никому свое сердце, то его вряд ли разобьют или растопчут.

Майли закрыла лицо руками и громко всхлипнула. Николя остановился и озадаченно глянул на нее:

— Что с тобой?

— Финист… он ведь также ко мне относится. Как к игрушке, которая удовлетворяет его потребности, но стоит Герде его поманить, как он тут же забудет обо мне. А если я тоже забеременею? Вдруг он как Орм станет принуждать меня избавиться от ребенка или даже…

Охотник ошалело вскинул бровь:

— Я, конечно, не лучшего мнения о Финисте и его умственных способностях, но вряд ли совесть позволит ему пойти на такую низость. Тем более, у тебя есть друзья, которые никогда не бросят тебя в беде.

— И вы бы, правда, за меня заступились? — Майли восхищенно уставилась на него.

— Конечно. Но и тебе тоже следует знать себе цену и не позволять пользоваться собой.

— Я… — Майли внутренне сжалась. Она не представляла, как отказать Финисту, когда он смотрит на нее голодным взглядом похотливого фавна.

— Имей хоть каплю гордости. Если ты себя не уважаешь, то и он не станет.

Майли совсем понурилась. До дома добрались молча. Пока Майли доедала обед, Николя успел принять у мастеровых новую телегу и впрячь в нее толстую кобылу целителя. После этого усадил Майли на обтянутые плотной материей козлы, устроился сам и направил лошадь к видневшимся вдали горным отрогам. Ехать пришлось долго, потому что широкая дорога, по которой могла пройти телега, делала несколько больших петель вдоль лесов, ущелий и скал. До хижины лесоруба добрались уже за полдень. Майли успела основательно отбить себе бока. Тряску на каменистой дороге не смогло смягчить даже удобно сработанное сиденье. Но на этот раз она хотя бы додумалась одолжить у Герды более теплую одежду и удобные башмаки. Удивительно, но размеры у них оказались практически одинаковые, хотя внешне Герда выглядела более тощей и тонкокостной. Может, это из-за светлых волос?

Одинокий деревянный домик с покатой крышей располагался посреди живописного кедрового леса, густым частоколом обрамлявшего суровые северные предгорья. Покосившаяся дверь была оставлена нараспашку и, раскачиваясь на ветру, противно скрипела и громко хлопала об притвор.

Николя вошел внутрь первым и, убедившись, что опасности нет, поманил за собой Майли. Как и говорил Торольв, по дому словно ураган прошелся: у стульев оторваны ножки, стол покосился и треснул, кровать прогнулась почти до самого пола и наверняка тоже треснула под матрацем. Сквозняк гонял по углам перья из разодранной в клочья подушки и лоскуты ткани от одежды. На полу и стенах виднелись тонкие длинные царапины. Николя приложил руку к одной из них и задумчиво пробормотал:

— Поди, это не от когтей, а от человеческих ногтей осталось. Но как же надо было постараться, чтобы такое сделать?