Старинный орнамент везения - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 46

Сложный вопрос. Честно говоря, она и сама не знала, все ли с ней в порядке. Ей мерещится призрак Кота, в ее организме резвятся непонятно каким образом попавшие туда наркотики, она спит с незнакомым мужчиной, и она, наконец, избавилась от квартиры. Это хорошо или плохо?

Вот она все расскажет Инге, и пусть подруга разбирается. В конце концов, она же психотерапевт. Но сначала надо узнать, как дела у Анфисы Петровны.

– Инга, как твоя мама?

– Мама? – подруга сначала нахмурилась, а потом расплылась в счастливой улыбке. – С Анфисой все хорошо. Операция прошла успешно. Сейчас уже все в ажуре. Она рвется на дачу! Представляешь?! Ей не нужна реабилитация, ей, видите ли, нужны грядки!

– Грядки – это тоже реабилитация.

– Вот и она так говорит, – Инга смахнула набежавшую слезу. – А я говорю, что отправлю ее на дачу только следующим летом. Теперь ты рассказывай!

– Долго рассказывать.

Подруга окинула ее внимательно-настороженным взглядом, спросила шепотом:

– Как квартира? Больше не было сюрпризов?

Липа улыбнулась:

– Ошибаешься. Моя квартира полна сюрпризов. Впрочем, она уже не моя.

– Как? – ахнула подруга.

– Вот так! Час назад я подписала документы на ее продажу.

Наверное, Липе показалось, но Инга при этих словах вздохнула с облегчением.

– Инга, я, кажется, схожу с ума, – сказала девушка тихо. – У меня очень серьезные проблемы, и я не знаю, как с ними справиться. Свари мне кофе…

…Какое же это счастье – выговориться! Рассказать все, как есть, не чужаку из далекого Сенегала, а самой близкой подруге. Липа говорила, и с каждым произнесенным словом на душе становилось все легче. Словно открыли предохранительный клапан.

Инга слушала молча, нервно курила сигарету за сигаретой, на беспрестанные Липины чихи не обращала никакого внимания. Липа тоже не обращала, вытирала слезящиеся глаза кухонным полотенцем и продолжала рассказывать.

Когда речь пошла о ее вчерашнем сумасшествии и попытке сигануть с крыши, Инга смертельно побледнела. Липа даже испугалась, что подруге стало дурно.

– Инга, не переживай. – Она чихнула, погладила подружку по сжатой в кулак руке. – Ведь все же обошлось, Тим меня спас.

Вспоминать о том, как именно Тим ее спасал, было неприятно, и она решила не углубляться в подробности, а перейти сразу к самому главному:

– А сегодня я, наконец, избавилась от квартиры.

– Кому ты ее продала? – спросила подруга.

– Ему.

– Кому – ему?! – Инга вдруг сорвалась на крик.

– Тиму, я не понимаю, почему ты… – Договорить она не успела, испуганно уставилась на подругу.

Та застонала, сжала голову руками и сказала так тихо, что Липа едва ее расслышала:

– Липа, прости меня.

– За что? – она ничего не понимала.

– За все прости.

– Хорошо, прощаю. Только сегодня вроде бы не Прощеное воскресенье.

– Мне нужно тебе кое-что рассказать. – Инга закурила новую сигарету. Липа чихнула. – Только не перебивай меня. Хорошо? Я месяц с духом собиралась, чтобы рассказать. Не перебивай.

– Не буду, – Липа тряхнула головой, прогоняя недоброе предчувствие того, что после того, как подруга закончит свой рассказ, мир необратимо изменится…

– Ты знаешь, сколько стоит операция на сердце? – вдруг спросила Инга.

– Думаю, очень много.

– Да, вот именно, очень много. Так много, что мне столько за всю жизнь не заработать. А Анфиса ждать не могла, ты же сама ее видела. Сколько бы, по-твоему, она протянула без операции?

– Инга, я не понимаю…

– Сколько?!

– Не знаю, два-три года.

– Мне сказали, не больше шести месяцев. Ты, наверное, гадаешь, к чему я все это рассказываю? – Инга всхлипнула, вытерла глаза кулаком с зажатой в нем сигаретой. – А все этот к тому, чтобы ты четко представляла, что мною двигало. – Она немного помолчала, потом снова заговорила: – Я познакомилась с ним в тот самый день, когда Анфисе вынесли смертный приговор с отсрочкой на полгода. Он пришел ко мне на консультацию. Знаешь, такой моложавый, элегантный, из тех мужчин, что привыкли следить за своей внешностью, тех, что в шестьдесят выглядят лучше многих сорокалетних. Я тогда еще подумал – какие проблемы могут быть у такого дяди? Небось мечется между старой женой и новой любовницей. А оказалось, что все гораздо сложнее. Оказалось, что мужик этот в одночасье изменился так сильно, что теперь окружающий мир кажется ему чуждым и неправильным. И этот неправильный мир хочется переделать, исправить ошибки молодости, раздать долги.

– А почему он изменился в одночасье, этот твой пациент? – не удержалась от вопроса Липа.

– Клиническая смерть, свет в конце тоннеля, ангелы с трубными голосами, переоценка ценностей. – Инга пожала плечами. – Неважно. Важно, что в своем стремлении переделать мир он оказался одинок. Никто из близких не поддерживал его устремлений. Родной брат даже попытался объявить его недееспособным.

– И ты ему помогла?

– Помогла. Я ведь и в самом деле хороший психотерапевт. Десять сеансов – и пациент обрел утраченную гармонию. И захотел меня отблагодарить. Знаешь, как? – Инга вдруг улыбнулась. – Он сказал, что оплатит лечение Анфисы. Я не знаю, откуда он узнал о маме, может, навел справки. Неважно, главное, что у него были деньги, и он обещал помочь. Он пригласил меня к себе домой, сказал, что выпишет чек. Я грешным делом подумала, что он предлагает помощь в обмен на секс. Решила, что с меня не убудет, вырядилась, лицо намазала. – Инга глубоко затянулась. – Приехала к нему на квартиру, позвонила. Никто не открыл, но дверь оказалась не заперта. Совсем как в ужастиках, – она нервно хихикнула. – Но я же смелая девушка, мне ужасы нипочем. В общем, я зашла, для приличия спросила, есть ли кто дома. Мне никто не ответил, и я решила, что это такая своеобразная прелюдия, игра в прятки. Обошла всю квартиру, хозяина нашла в кабинете… с ножом в сердце…

Липа со свистом втянула в себя воздух, спросила, глядя прямо Инге в лицо:

– Ты сейчас рассказываешь о Никоненко, да?

Подруга поперхнулась дымом.

– Уже знаешь?

– Знаю.

– Тогда будет проще. Я сразу поняла, что он мертв. Испугалась, что все мои надежды накрылись, если только Никоненко не успел выписать чек. Он был еще теплый, когда я обыскивала его карманы. – Инга загасила сигарету. – А чек оказался на столе, под пресс-папье…

– Ты забрала чек?

– Забрала! А ты бы не забрала?! Я ничего не украла, я взяла только то, что было мне обещано.

– Что потом?

Инга усмехнулась:

– Потом началось самое интересное. Ты, моя лучшая подруга, получила от неизвестного благодетеля ту самую квартиру. Странное совпадение, не находишь? И ты утверждала, что понятия не имеешь, от кого получила наследство.

– Я тебе не врала.

– Вот именно поэтому мне и стало страшно. Во-первых, из-за того, что ты оказалась втянута в эту историю, во-вторых, потому что не знала, что в квартире произошло убийство.

– Ты не выглядела напуганной, – не удержалась Липа.

– Я старалась, – горько усмехнулась подруга. – И потом, я ведь думала, что все самое плохое уже позади.

– А оказалось?.. – Липа затаила дыхание.

– А оказалось, что все только начинается. Это случилось сразу после твоего развода с Олегом. В мой почтовый ящик подбросили мини-диск. На диске была видеозапись, на которой видно, как я обыскиваю сначала мертвого Никоненко, потом кабинет.

– Ты же сказала, что в квартире никого не было.

– Не было, но там стояла камера наблюдения, и кто-то, я на сто процентов уверена, что настоящий убийца, знал о ее существовании. Он, скорее всего, прятался где-то в квартире, а после моего ухода забрал запись.

– Зачем? – спросила Липа, хотя уже понимала – зачем.

– Затем, что на этой записи я обыскиваю тело только что убитого человека. Затем, что там проставлено время, которое совпадает со временем смерти Никоненко. Понимаешь теперь, зачем?

– Тебя шантажировали.

– Вот именно. К диску предлагался электронный адрес и предложение «поговорить».