Ты, я и Париж - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 59

— Это не так! За мной прилетел друг, рассказал, что произошло недоразумение, что мне еще жить да жить. Мы напились. Все! Очнулся я уже в Москве…

— Мальчишка, ты хочешь убедить меня, что тебя, в жопу пьяного, пустили на борт самолета?! — Белый поморщился.

— Это не был обычный борт. Они перевозили экипаж наших моряков, откуда-то из Африки, и там все без исключения были в жопу пьяные!

— Ну, допустим, — Белый кивнул. — А дальше-то что? Ты проспался, понял, что уже не в Париже, и что?

— Случился ураган, авиарейсы отменили.

— А позвонить? Или телефонные звонки тоже отменили?

— Я и позвонил. Хозяйка отеля сказала, что моя молодая жена собрала вещи и уехала в неизвестном направлении с очень импозантным месье. — Ян устало потер глаза, опустился на скамейку рядом с Белым.

— И ты решил, что этот очень импозантный месье — ее любовник?

— А что я должен был подумать?! Я боялся, что Тина места себе не находит, хотел успокоить, сказать, что как только все утрясется с погодой, я за ней вылечу, а оказалось, что она уже уехала с каким-то мужиком. — Ян пошарил по карманам пиджака в поисках сигарет.

— Это был я. Я увез ее в Москву, — сказал Белый. — Она должна была присутствовать на оглашении завещания своего отца.

Ян нашел наконец сигареты, закурил. Значит, все произошедшее пять лет назад оказалось чудовищной ошибкой, диким стечением обстоятельств? Значит, не было никакого любовника, и сидящий рядом мужик — всего лишь друг семьи, добрый дядюшка и ангел-хранитель в одном лице? Взгляд упал на надгробие.

— А это чья шутка? — Ян кивнул на могилу.

— Моя. Клементина не хотела улетать из Парижа, все надеялась, что ты вернешься. Пришлось заключить с ней соглашение: она возвращается со мной в Россию, а я нахожу тебя.

— Ну и как, нашли?

— Нашел. В ночном клубе, здорового и радующегося жизни, в компании каких-то девиц.

Ян помнил тот вечер. Алина все еще дулась на него, а Шурик решил, что нужно обязательно отпраздновать его чудесное исцеление, и потащил в клуб. В клубе Ян снова напился, поэтому про девиц не мог сказать ничего наверняка.

— Я подумал, что для Клементины окажется лучше, чтобы ты умер. Тем более что в душе она уже была готова к такому исходу. В общем, через неделю после нашего возвращения я привез ее сюда. Все последующие годы она считала, что тебя больше нет, — Белый замолчал, уставился на носки своих до блеска начищенных туфель.

Ян тоже молчал — сказанное требовало очень серьезного осмысления.

— Зачем вы мне все это рассказали? — спросил он, до фильтра докурив сигарету.

— Чтобы ты знал, что все эти годы Клементина считала себя вдовой.

— А если бы мы с ней вдруг встретились?

— Ну, вы встретились, — Белый пожал плечами.

— Сейчас совсем другое дело, на момент нашей встречи я был вам нужен, а если бы мы встретились раньше?

— Хочешь знать правду? — Белый посмотрел на него так, что кровь в жилах превратилась в лед.

— Хочу.

— Я долго мучился вопросом, стоит ли оставлять тебя в живых, — сказал он будничным тоном, и Ян ни на секунду не усомнился, что именно так оно и было.

— Спасибо, что не закатали меня в бетон, — проворчал он, — премного благодарен.

— Мальчик, ты слишком увлекаешься гангстерскими боевиками. — Белый неодобрительно покачал головой. — Сейчас проблемы решаются гораздо более изящными способами.

Ян не стал выяснять, что это за «изящные способы», на мгновение представил эпитафию на своей могиле: «он умер изящной смертью» — и разразился гомерическим хохотом.

Это была вовсе не бравада и не попытка доказать оппоненту, что он ничего не боится. Стыдно признаться, но, кажется, с ним случилась банальная истерика. Трудно оставаться беспристрастным и невозмутимым, когда вдруг оказывается, что жизнь твоя висела на волоске, а смерть твоя должна была быть «изящной»…

— И что дальше? — спросил Ян, отсмеявшись. — Вы привезли меня на мою могилу, чтобы я проникся и осознал? Ну так я проникся.

— Дурак, — сказал Белый устало, — я хотел показать, что пять лет назад едва не совершил непоправимую ошибку. Я тебя ненавидел. В списке моих врагов ты занимал далеко не последнее место, но я нашел в себе силы и мудрость дать тебе еще один шанс. Понимаешь?

Ян кивнул. Не все, но кое-что он, кажется, действительно понял.

— И у вас с Клементиной тоже есть еще один шанс. Теперь, когда мотивы сторон ясны и недоразумения устранены… — Белый задумался, замолчал.

— Она не захочет.

— А ты?

Теперь задумался Ян. Пять лет он вроде бы жил и в то же время не жил. И не было дня, чтобы он не думал о Пташке. Мысли эти были щедро приправлены ненавистью и обидой, но выбросить ее из головы и сердца он не мог. А потом они встретились, и сразу стало очень больно, но боль эта была какой-то особенной, благодаря ей Ян снова почувствовал себя живым.

— Где она сейчас?

— В Лондоне. Ты принял решение?

— Да, я хочу встретиться со своей женой.

— Лондон не самый подходящий город для таких встреч.

— Значит, мы встретимся в другом месте. — Ян уже знал, что это будет за другое место. Он искренне надеялся, что гостиница мадам Розы по-прежнему процветает. — Мне только нужно немного времени.

Белый кивнул, одобряюще похлопал Яна по плечу — ну прямо отец родной — и сказал:

— Парень, ты должен еще кое-что узнать…

Лететь в Париж не хотелось. И дело было даже не в страхе из-за того, что Яна на некоторое время останется без ее присмотра. У дочки хватало нянек, тетя Надя и Анна Леопольдовна не отходили от нее ни на шаг. Малышка с каждым днем чувствовала себя все лучше и лучше. А вчера во время очередного осмотра профессор Прэтчет сказал:

— Клементина, мы победили!

Вот так! Они победили, дочка выздоравливает, Тине хочется побыть с ней, наверстать упущенное, компенсировать те страшные дни, которые Яна провела в своем стерильном «аквариуме». Ей совсем не хочется лететь в Париж, бередить старые раны, погребенные под ворохом воспоминаний.

Если бы в Париж ее позвала не мадам Роза, а кто-нибудь другой, Тина бы не задумываясь ответила отказом. Но отказать этой добрейшей женщине, которая поддерживала и утешала ее после предательства Яна и отпаивала кофе с круассанами, она не смогла.

«Клементина, девочка моя, мне очень нужно, чтобы ты прилетела. Я бы не стала настаивать, но это вопрос жизни и смерти. Прошу тебя, не отказывай старой тетушке Розе. Я испеку твой любимый яблочный пирог, а Пьер обещал потрясти свой винный погребок».

Винный погребок — Тина улыбнулась, погладила свой округлившийся уже живот. Вино им с малышом нельзя, а вот яблочный пирог… Пожалуй, стоит смотаться в Париж, чтобы отведать яблочный пирог мадам Розы…

В Париже было лето. Не блеклое лондонское бессезонье, а настоящее лето: с дрожащим от жары воздухом, не по-европейски наглым солнцем и неповторимым, только Парижу присущим запахом.

Тину встречали в аэропорту. Пьер, чуть постаревший за прошедшие годы и ни капельки не изменившаяся мадам Роза. В душе всколыхнулась горячая волна воспоминаний. Чтобы не расплакаться вслед за эмоциональной мадам Розой, Тине пришлось сделать над собой усилие. Это, наверное, из-за беременности она стала такой сентиментальной и чувствительной.

Всю дорогу до гостиницы мадам Роза болтала без умолку, расспрашивала ее о здоровье дочки, о Лондоне и «этих скучных англичанах», с любопытством посматривала на Тинин живот, но ни словом не обмолвилась о «вопросе жизни и смерти».

Тина решила, что это всего лишь уловка, способ выманить ее в гости. Ничего, за яблочный пирог с ванильным мороженым она готова простить мадам Розе и не такое. Когда Яна поправится окончательно, надо будет обязательно привезти ее в Париж. Этот чудесный город не виноват, что с ним у Тины связано столько горьких воспоминаний. Да и почему горьких? Ведь было и много хорошего: и прогулки по Латинскому кварталу, и поцелуи украдкой в Роденовском музее, и бесчисленные кафе, и…