Ты, я и Париж - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 24

— Дача?! — Он вдруг рассмеялся, а отсмеявшись, сказал: — Дочка, это и есть дача. Извини, если ввел тебя в заблуждение. Понимаю, это не совсем то, что ты рассчитывала увидеть, но не волнуйся, тут тоже есть много интересного. Анна Леопольдовна тебе потом все покажет.

— Анна Леопольдовна?

— Моя домоправительница. Очень строгая женщина. Признаюсь, я ее даже побаиваюсь.

Представить, что отец может бояться какой-то экономки, было сложно, Тина недоверчиво улыбнулась.

— Скоро сама увидишь. — Не дожидаясь ее, отец решительно пошагал к дому. Тина двинулась следом.

Навстречу им уже спешил, сильно припадая на левую ногу, немолодой мужчина в камуфляже.

— С возвращением, Яков Романович. — Мужчина бросил на Тину быстрый взгляд, точно кнутом ожег. У него было некрасивое, мрачное лицо: впалые щеки, заросшие сизой щетиной, длинный крючковатый нос, тонкие губы и пронзительный взгляд. Неприятный тип…

Не замедляя шаг, отец коротко кивнул:

— Спасибо, Антип. Все на месте?

— Ждут в гостиной.

— А Серафим?

— Он тоже. Полчаса как вернулся из города.

— Хорошо, — Тине показалось, что при упоминании загадочного Серафима отец едва заметно поморщился. — Как там Ласточка?

— Утром приезжал ветеринар, подтвердил вашу догадку. Сказал, что пару недель на ней лучше не выезжать. — У самого дома Антип обогнал их, предупредительно распахнул массивную дверь.

В просторном холле их уже ждала поджарая дама неопределенного возраста в элегантном брючном костюме.

— Яков Романович, ужин готов, — сообщила она не то с немецким, не то с прибалтийским акцентом и холодно, лишь одними губами улыбнулась Тине.

— Анна Леопольдовна, дайте нам тридцать минут, — неожиданно мягко сказал отец. — Мне нужно сделать несколько звонков, а ей, — он посмотрел на Тину, — переодеться к ужину. И покажите, пожалуйста, этой юной леди ее комнату.

— У юной леди есть имя? — домоправительница вопросительно приподняла брови.

— Клементина, — Тина вежливо улыбнулась. — Меня зовут Клементина.

Если Анна Леопольдовна и удивилась, то виду не подала. Впрочем, ей ли удивляться, у самой вон отчество какое затейливое.

— Следуйте за мной, Клементина.

Надо же — следуйте за мной! Прямо как в лучших домах Парижа…

— А мои вещи? — Тина оглянулась на закрытую дверь.

— Их принесут, не волнуйтесь, — Анна Леопольдовна уже поднималась вверх по мраморной лестнице.

Они шли так долго, что Тина подумала, что ни за что не сможет в одиночку отыскать дорогу обратно. Внутри дом был просто огромным.

— Ваша комната! — торжественным голосом сообщила домоправительница и распахнула тяжелую дубовую дверь.

Как Тина ни старалась вести себя по-взрослому сдержанно, но от изумленного вздоха удержаться не смогла. Комната, в которой ей предстояло жить, была ужасна. Она больше подходила стареющему ловеласу, чем молодой девушке: массивная мебель с кричаще-вульгарной позолотой, тяжелые бархатные портьеры на окнах, кровать с балдахином и россыпью расшитых золотом шелковых подушечек — апофеоз сибаритства и безвкусицы.

Анна Леопольдовна прошла в центр комнаты, внимательно посмотрела на ошалевшую от увиденного Тину, спросила:

— Ну как вам?

Наверное, нужно было заверить домоправительницу, что все великолепно и лучше быть уже не может, но Тина не стала врать, сказала правду:

— Ужасно.

— Что именно «ужасно»? — Анна Леопольдовна скрестила руки на груди.

— Все: эти шторы, эта позолота…

— Шторы можно заменить.

— А балдахин? Можно убрать балдахин?

— Можно, — Анна Леопольдовна сделала пометку в бог весть откуда взявшейся записной книжке. — Что еще вас не устраивает, Клементина?

Честно говоря, Тину не устраивала вся эта комната, но, чтобы ее изменить, в ней следовало бы сделать ремонт и полностью сменить мебель. Вряд ли стоящая напротив железная леди одобрит такие радикальные меры, но кое-какие коррективы все-таки стоит попытаться внести.

— Мне нужно будет где-то заниматься.

— Вы имеете в виду письменный стол? — уточнила Анна Леопольдовна.

— Да, здесь его нет.

— Я распоряжусь на этот счет.

— И еще шкаф.

— Зачем?

Как это — зачем? У нее, конечно, совсем немного одежды, но даже ее нужно где-то хранить.

— У вас есть замечательная гардеробная. — Анна Леопольдовна распахнула одну из двух закрытых дверей, и перед изумленной Тиной предстала еще одна комната с разнокалиберными полками, выдвижными ящиками и целой батареей вешалок. Размерами она немногим уступала новому Тининому жилищу, и, что особенно радовало, в ней не было никакой позолоты.

— Я, пожалуй, переберусь жить сюда, — пробормотала она себе под нос.

— Жить здесь будет не слишком комфортно, — послышался над ухом невозмутимый голос, — но если вы так решите, нужно будет распорядиться насчет новой кровати, старая сюда не встанет.

Тина обернулась, натолкнулась на вежливый взгляд домоправительницы, спросила:

— Вы издеваетесь?

— Клементина, — со сдержанным достоинством произнесла та, — в мои обязанности входит обеспечивать максимально комфортные условия обитателям этого дома, а не издеваться над ними. Если вам хочется жить в гардеробной, я постараюсь исполнить ваше желание.

— Я пошутила, — буркнула Тина.

— Ясно, — домоправительница невозмутимо кивнула, — если надумаете внести еще какие-нибудь коррективы в обустройство своей комнаты, просто дайте мне знать. — Она глянула на изящные часики, добавила: — До ужина осталось двадцать минут. Переодевайтесь, Клементина, я зайду за вами через четверть часа, чтобы проводить в обеденный зал.

Когда за домоправительницей, которую Тина уже мысленно окрестила домомучительницей, захлопнулась дверь, она с разбегу плюхнулась на кровать и испустила страдальческий стон.

Ужас! Сначала этот хромой дядька с глазами наемного киллера, теперь вот железная леди Леопольдовна. Мерзкие, старые сухари, чопорные и надутые! По сравнению с ними даже грозный дядя Вася выглядит рождественским Санта-Клаусом. Да, попала она! Новая жизнь еще даже не началась, а уже тошно. Тина со злостью запустила в дверь одной из расшитых золотом подушек. Дверь сию же секунду распахнулась, и она испугалась, что вернулась домомучительница, чтобы отругать «юную леди» за порчу имущества.

Оказалось, что это не домоправительница, а Антип — хрен редьки не слаще — принес ее сумку.

— Ваши вещи, — Антип поставил сумку аккурат в центр комнаты, зыркнул на Тину, прошелестел: — Еще какие-нибудь распоряжения будут?

— Нет, спасибо, — девушка затрясла головой, отчаянно желая, чтобы этот неприятный тип побыстрее оставил ее в покое.

Антип молча кивнул и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Тина спрыгнула с кровати, подошла к сумке. Интересно, что конкретно имел в виду отец, когда велел ей переодеться к ужину? Она должна переодеться во что-то особенное или просто сменить дорожную одежду? Ничего особенного у нее нет, а те одежки, которые на ней сейчас, очень даже приличные. Да и что с ними могло случиться за четыре часа, проведенных в стерильной отцовской «монстре»?! Нет, не станет она переодеваться, просто умоется с дороги.

Умывание не заняло много времени: Тина вымыла руки, плеснула в лицо прохладной воды, вытерлась пушистым полотенцем. Все, она готова!

Спустя несколько минут в дверь постучали. Домоправительница окинула Тину внимательным взглядом, сказала:

— Следуйте за мной, все уже собрались.

Тине очень хотелось узнать, кто это «все», но расспрашивать Анну Леопольдовну не решилась. В конце концов, ждать осталось немного, скоро сама все увидит.

Обеденный зал не зря назывался залом, своими размерами он почти не уступал их школьной столовой. Только, в отличие от столовой, пахло тут не в пример вкуснее. В Тинином животе громко заурчало. Домоправительница покосилась на нее с неодобрением и громко сообщила:

— Яков Романович, я ее привела!

От этих слов Тине вдруг стало обидно, точно она не взрослая девушка, а бычок на веревочке. Будто ее обязательно надо приводить-уводить.