Самая темная ночь - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 20

— Хватит медитировать! — Вышедший следом Гальяно толкнул его в спину. — Слышал, что нам воевода сказал? Кормить персонально нас никто не станет, а кушать очень хочется. — Он спрыгнул с крыльца, обернулся. — Туча, ты кушать хочешь?

Туча глянул на него удивленно, замотал головой. После случившегося в лесу он вел себя странно, все время о чем-то размышлял. Надо будет поговорить с ним о том, что же он все-таки видел. Ясно ведь, видел что-то необычное!

— Что, совсем есть не хочется? — удивился Гальяно.

— Не хочется. — Туча пожал плечами.

— Ты меня пугаешь!

— Это из-за стресса, — авторитетно заявил Матвей.

— Я от стресса, наоборот, есть хочу! — сообщил Гальяно и припустил по дорожке, ведущей к флигелю.

Переодевались быстро, по-военному. Только Туча все возился в своем углу, перетряхивал рюкзак, тяжело вздыхал, из комнаты вышел последним, несмотря на понукание Гальяно. Вышел, но направился не в столовую, а в душевую. Через неплотно прикрытую дверь Дэн видел, как он с непонятным остервенением трет намыленные руки, а потом с головой ныряет под струю воды. Может, и в самом деле стресс?..

В столовую они пришли вовремя, даже несмотря на возню Тучи. Взгляды всех присутствующих тут же устремились в их сторону, послышался возбужденный гул.

— Мы сегодня, похоже, герои дня, — хмыкнул Гальяно и картинно помахал рукой. Со стороны «вражеского» лагеря тут же донеслось презрительное ржание.

— Как прогулочка, свиньи? — не оборачиваясь, хихикнул дистрофик. — Искупались в грязи?

Дэн замер над дистрофиком, аккуратно сжал сзади его тонкую цыплячью шею, сказал с ледяной усмешкой:

— Мы не свиньи, мы вепри.

Дистрофик захрипел, попытался вырваться.

— Лучше быть вепрем, чем волком-дистрофиком, — мстительно, на весь зал сообщил Гальяно.

— Пусти! — Дистрофик захрипел и начал синеть.

Дэн разжал пальцы.

— А у вас, говорят, веревочка развязалась? — Измайлов смотрел только на Дэна и подло лыбился.

— Какая веревочка? — Он собирался идти к своему столу, но замер.

— А такая веревочка, с флажками, которую вы почему-то не заметили.

Значит, веревочка с флажками! Вот теперь все встало на свои места. Эти уроды просто отвязали веревку, а потом, когда Дэн с ребятами вышли за периметр, привязали обратно. Вот такая подлая и изощренная месть. И расчет их тоже понятен: за самоволку по голове никто не погладит.

— Мы с тобой еще поговорим. — Дэн растянул губы в улыбке. — Про веревочку с флажками…

— Видел я, как ты разговариваешь! — Измайлов откинулся на спинку стула, презрительно поморщился. — Ты, по ходу, бальными танцами занимался. Так вальсируешь, так вальсируешь! Скажи, Виталик?! — Он ткнул локтем флегматичного близнеца.

— Я не Виталик, я Вадик, — пробубнил тот.

— Неважно! — Измайлов пренебрежительно махнул рукой. — Важно, что вот этому танцору ни с одним из нас не справиться. Ну если только с Лютиком. — Он покровительственно похлопал по плечу притихшего задохлика.

— А в репу за танцора? — Гальяно выпятил нижнюю губу, смотрел на врага с вызовом.

— Не обращай внимания. — Дэн пожал плечами.

— Как же не обращать, когда они тебя… — Гальяно перешел на едва различимый шепот.

— Ерунда это все, есть пошли.

Это и в самом деле было ерундой. Дэн знал цену своим противникам и знал цену себе. Неужели приятель этого не понимает?

— Зря ты меня увел! — Гальяно плюхнулся на стул, сжал кулаки. — Я бы им рожи подрихтовал! Они б у меня увидели небо в алмазах!

— А что там с ограждением? — прервал тираду Гальяно Матвей.

— Это они отвязали веревки. — Дэн едва заметно кивнул в сторону «вражеского» столика.

— Вот уроды! — снова вспыхнул Гальяно.

— Может, Суворову рассказать? — Туча без энтузиазма рассматривал содержимое своей тарелки.

— А смысл? — Дэн пожал плечами. — Даже если Суворов нам поверит, то доказательств все равно никаких нет.

— Значит, война! — заключил Гальяно.

— Будет видно, — рассудительно заметил Матвей. Из их компании, пожалуй, только он один не спешил с выводами.

— Ладно, давайте обедать. — Дэн придвинул к себе тарелку с супом, понаблюдал, как Туча с отсутствующим видом жует котлету, и дал себе слово обязательно расспросить его о том, что случилось в лесу.

После обеда было построение. Снова две шеренги, снова разгуливающий по образованному ими коридору Шаповалов, только на сей раз не в камуфляже, а в светлых брюках и рубахе. Построение началось с поздравительной речи и вручения победителям бронзовой статуэтки волка. Мрачному и задумчивому Суворову досталась фигурка кабана, мало походившего на грозного лесного хищника. Отдельным пунктом шел разбор «ужасного происшествия», случившегося в отряде вепрей. Все тут же снова посмотрели в их сторону, кто-то с сочувствием, а кто-то и с нескрываемым злорадством. Про исчезновение ножа не было сказано ни слова. Нет, не так! Шаповалов сказал, но совсем не то, что от него ожидали.

— К сожалению, задание третьего тура так и осталось невыполненным, но это не беда, потому что лидер уже определился.

Волки одобрительно загудели. Вепри подавленно молчали. А Дэн думал над тем, что слишком уж странно, слишком неправильно начинается это лето. Но, черт возьми, интересно!

— Ну, рассказывай, Туча! Сил уже нет терпеть! — Гальяно щелкнул зажигалкой, закурил.

После построения у них выдалось свободное время аж до самого ужина. Волков в качестве поощрения Чуев повел на речку купаться, а вепри разбрелись по территории. Они вчетвером сидели в дальнем уголке парка, прямо на уже высохшем после недавней грозы газоне. Гальяно, получивший наконец от расторопного Васьки сигареты, дымил, как паровоз.

— Что рассказывать? — Туча сидел, сцепив пальцы в замок.

— Что ты там видел? Что это был за свет?

— Не знаю. Там все так быстро произошло, я не понял толком…

— Рассказывай, что понял! — в один голос потребовали Гальяно и Матвей.

— Ты, кстати, странно как-то себя вел, — заметил Гальяно. — Ломанулся через бурелом, что тот медведь.

— Вепрь, — мрачно уточнил Дэн, не сводя взгляда с Тучи.

— Неважно, то, что он от нас слинял, остается фактом. Получается, это из-за него мы за ограждение вышли.

— Я не хотел. — Туча втянул голову в плечи. — Честное слово, оно как-то само вышло.

— Ладно, само так само! — Матвей легонько толкнул Гальяно, намекая, что хватит уже обличительных речей. — Что там было?

— Я шел, — начал Туча нерешительно. — Шел и думал, как найти нож. Мне казалось, я его обязательно найду.

— Мы тебя звали, — ввернул Гальяно.

— Я не слышал. Я задумался, наверное. Со мной так иногда бывает: задумываюсь и не замечаю ничего вокруг.

— И что там с огнем? — Гальяно закурил вторую сигарету. Дэн, равнодушный к никотину, неодобрительно поморщился. — И название какое прикольное — блуждающий огонь!

Прежде чем заговорить, Туча огляделся по сторонам, словно кому-то могли быть интересны их разговоры.

— Я вышел на поляну. Ну, ту, где вы меня нашли. Уже темнеть начало, я даже, помню, удивился, что так темно вокруг, подумал — может, вечер наступил, а я и не заметил. А потом запахло горелым.

— Горелым? — Дэн сам был на той поляне и помнил, что ничем особенным там не пахло. Но помнил он и другое: с какой тщательностью Туча отмывал руки.

— Горелым, — повторил Туча. — Такой гадкий запах, как на пожарище, только еще противнее. Как будто мясом паленым… — Он замолчал, а его круглое лицо вдруг на глазах побледнело, покрылось бисеринками пота.

— Эй, ты чего? — Дэн осторожно коснулся его плеча. — Тебе плохо?

— Нет. — Туча сделал глубокий вдох, замотал головой. — Уже проходит, — сказал со страдальческой улыбкой.

— А я вот не чувствовал там никакого запаха. — Гальяно помахал рукой, разгоняя сигаретный дым. — А у меня нюх как у собаки.

— Был запах! — сказал Туча с отчаянием. — Мне кажется, от меня до сих пор пахнет. Или не пахнет? — Он вопросительно посмотрел на Дэна.