Офицер Красной Армии (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 46

— Товарищ капитан, а если радиостанцию захватили? — всё пытался найти огрехи в моём плане Малкин.

— Ну это вряд ли, она у снайперов что прикрывают сапёров и 'фельджандармов' со стороны. Успели бы сигнал тревоги поднять, — сунув за пояс лакированные перчатки, в зеркало заднего вида грузовика проверил, как я выгляжу. Выглядел как лощённый немецкий офицер, что мне и надо было.

— Знаете, товарищ капитан, что меня в вас поражает?

— Озвучьте, будет интересно услышать, — кивнул я и, приглашающе махнув рукой, направился к стоявшим рядком кухням. Как раз был готов завтрак, он же обед. Время было двенадцать дня, а бойцы только просыпались, но повара уже приготовили завтрак. Пора снимать пробу, старшина Байбюк помахал рукой, сообщая о готовности.

— Меня поражает ваше спокойствие, товарищ капитан. Совершенное, как будто через несколько часов не будет одного из значимых для этого фронта событий. У меня такое впечатление, что вы ожидаете скучного и привычного мероприятия.

— А что мне бегать вокруг и суетиться? — поинтересовался я, беря тарелку и пробуя щи. — Нормально, только соли не хватает.

— Я не о том. Я под вашим командованием воюю уже третий день и честно скажу, ни разу не видел вас взволнованным или паникующим. Только задумчивым, спокойным, твёрдым в принятых решениях и иногда тревожным.

— Да есть такое, — с улыбкой согласился я, беря тарелку с вермишелью и мясной подливой. — Бойцы, с которыми я воевал в прошлый раз, тоже подмечали это. Вам я отвечу, так же как и им. У меня такой характер. У каждого человека свой определённый характер… Норма, отличная подлива получилась. Молодцы бойцы.

— Да, характеры у всех разные, — согласился Малкин и отошёл следом за мной в сторону, где Байбюк накрывал нам стол. Проба прошла нормально, я только велел поварам поставить у кухонь солонки затрофеенные на кухне летунов, щи действительно были пресными, но с другой стороны хорошо, что не пересолённые. Пока мы ели у кухонь выстроились бойцы, получая свои порции. Котелки как советские, так и трофейные были у всех, Байбюк за эти особенно следил.

После завтрака собравшись, мы оставили лагерь на опушке леса и поехали по полю на запад, там, где сапёры со всей возможной скоростью минировали дорогу. Достигнув точки ожидания, я остановил колонну, запретив бойцам покидать машины, только если оправиться у колеса под присмотром командиров и сидел с нервничавшим Малкиным рядом с радистом в кузове штабного бронетранспортёра, терпеливо ожидая сигнала от Путянина о появлении колонны.

Подрёмывая, я размышлял о штабе корпуса, что двигался в данный момент по дороге навстречу своей судьбе. Его уничтожение не такая простая задача как кажется. Да мы рванём часть дороги, по которой будет двигаться техника с личным составом комендантской роты, зенитными батареями и штабными машинами. Но уничтожим мы так максимум треть, тут от сапёров все зависит. Вот остальное это чисто наша работа, сапёры стараются, как могут, чтобы дать нам меньше работы.

Ещё когда я осматривался на месте, то прикинул, кто, где будет стоять. Вернувшись в спящий лагерь, где бодрствовали только часовые и дежурный командир, я составил на бумаге план по местности и расставил боевые подразделения мангруппы вдоль дороги, чтобы им было удобно работать. Идеальное место я подобрал для зенитчиков. Для их страшных машинок Флак 20. Потом писарь Малкина всё это раскопировал для командиров.

После того как была объявленная побудка, Малкин в это время ушёл к озеру умываться, а я пояснил командиром какая перед нами стоит задача и раздал листы с указанием их позиций на дороге. Там координаты точные были прописаны, по ориентации на местности, не ошибутся.

Всхрапнув, я проснулся и, посмотрев на часы, и крикнул:

— Дежурный!

— Товарищ капитан? — заглянул в открытый задний люк дежурный командир в форме унтер-офицера Вермахта.

— Командира зенитной батареи и командира артиллеристов позови сюда.

— Есть, — привычно козырнул тот и исчез.

Через минуту у штабного бронетранспортёра собрались вызванные командиры, Малкин пытавшийся скрыть свою нервозность курением, тоже подошёл.

Недовольно покосившись на него, Малкин нас в своей форме командира Красной армии демаскировал, но формы для него пока не нашлось, я сказал:

— Колонна противника должна вот-вот появиться в поле зрения наших разведчиков. О чём они должна тут же нам сообщить. Ваша задача на данный момент такая. Сейчас вы выдвигаетесь к дороге, ваша батарея лейтенант, спокойно, не обращая внимания на движение на дороге, пользуясь тем, что все батарейцы в трофейной форме, занимает позиция по выданному предписанию с координатами. Там холм, вы будете контролировать почти три километра дороги, позиция идеальная. Ваша задача, лейтенант, — повернулся я к артиллеристу. — Постараться незаметно выкатить противотанковые пушки на прямую наводку. Где будет позиция для гаубицы, решите сами. Всё, товарищи командиры, приказываю вам выдвигаться и занимать позиции. Повторюсь, сигнал к открытию огня, подрыв дороги с техникой противника.

Ревя моторами, машины тех подразделений, которые получили задание на выдвижение для занятия боевых позиций, по обочине проехали дальше и двинулись к дороге. Мы стояли на второстепенной дороге вот уже больше часа, но к нам так никто и не свернул.

Проводив взглядом уехавших артиллеристов и зенитчиков, я вернулся в кузов бронетранспортёра и снова сев в командирское мягкое кожаное кресло, стал подремывать, ожидая сообщений от Путянина.

Пока его не было, только снайперы один раз грубо нарушили приказ, сообщив кодовыми словами, что засекли, как наши противотанкисты занимают позиции, подкатывая на руках пушки на прямую наводку. Правда из этих пукалок по-другому стрелять и невозможно.

Наконец тягостное молчание, было нарушено вызовом от Путянина, и я тут же отдал приказ запускать остывшие моторы и начинать движение. Малкин ушёл проверять уменьшившуюся и сжавшуюся колону, как бойцы приносят ожидание, поэтому, как только моя команда волной прокатилась по колонне и водители начали запускать двигатели, он прибежал к штабному бронетранспортёру.

— Что? — спросил он, врываясь в кузов, и плюхаясь рядом с радистом.

— Появились, — лениво пояснил я.

— Опоздали на полтора часа.

— Это время было включено в ожидание. Обед был, стояли, обедали они и отдыхали. Штабные же… Гурьев, начать движение!

Колонна, ревя моторами и дымя выхлопом, тронулась с места и буквально через триста метров, въехав на небольшой холм, дала нам возможность разглядеть впереди длинную ленту шоссе.

Я сидел рядом с водителем и в бинокль, покачиваясь на неровной дороге, рассматривал, что на шоссе происходит. Можно было разглядеть точки саперов, что собирали инструмент и грузили его в свой грузовик, мотоциклы 'фельджандармов' рядом, самих бойцов, обеспечивающих их непосредственное прикрытие. Было видно зенитную батарею из двух орудий, что заканчивала занимать позиции на холме с другой стороны дроги. Тут она делал поворот, так что зенитчикам открывалось широкое поле деятельности, спрятаться там от них было негде.

Вот снайперов и противотанкистов я не рассмотрел, хорошо замаскировались.

Передовой бронетранспортёр с мотострелками подъехал к шоссе, и тут же повернул направо, так как наш регулировщик в форме фельджандарма, остановил колонну немцев, что двигалась по шоссе, дав нам возможность выехать на ремонтируемое полотно.

Проехав буквально двести метров, колонна встала на обочине, моторы грузовиков и бронетехники продолжали работать, над моторными отсеками танков поднимался нагретый воздух, создавая там марево. Пока мимо проезжала та колона немцев, что нас пропустила, обдавая запахов сгоревших газов и пылью, я покинул кабину бронетранспортёра и подошел к командиру сапёров старшему сержанту Ананьеву. Он был в одних галифе и майке, на которой был изображён нацистский орёл со свастикой. Со стороны типичные немецкие сапёры за работой.

Козырнув, он подал бумаги со схемой минирования, сообщив: