Война хаоса - Несс Патрик - Страница 28

меня от облегчения даже глаза мокреют.

— Я мигом!

Джеймса нигде не видно. Я прохожу мимо костра, возле которого мэр хмуро выслушивает очередной доклад мистера Тейта.

Лишних людей у мэра нет, но после утренних нападений на разведчиков он распорядился отправить на юг и на север по небольшой роте солдат: им приказано двигаться вперед до тех пор, пока они не услышат Рев спэклов, и разбить на этом месте лагерь — достаточно далеко от Нью-Прентисстауна, чтобы спэклы поняли: мы не позволим им так просто войти в город и раздавить нас. Даже если эти роты не смогут остановить врага, нас хотя бы предупредят о готовящемся вторжении.

Я иду вглубь лагеря, глядя через площадь туда, где над продуктовым складом виднеется самый кончик цистерны с водой — эти две постройки я даже не замечал, пока от них не стала зависеть жизнь и смерть.

И тут я вижу Джеймса: он идет как раз оттуда.

— Привет, Джеймс! Ангаррад просит еще овса.

— Еще? — удивленно переспрашивает он. — Так ведь ее севодня уже кормили!

— Да, но она выздоравливает после ранения и все такое. К тому же, — добавляю я, почесывая ухо, — она впервые сама попросила.

Он понимающе улыбается:

— Ты смотри, Тодд, лошади умеют давить на жалость. Начнешь кормить ее по первому требованию — она будет просить постоянно.

— Да, но…

— Она должна понимать, кто здесь хозяин. Скажи ей, что севодня ее уже покормили, а новую порцию она получит завтра утром, как и положено.

Он все еще улыбается, и Шум у него по-прежнему добродушный и открытый, но я начинаю выходить из себя:

— Покажи, где хранят овес, я сам ей принесу.

Джеймс слегка морщит лоб:

— Тодд…

— Ей нужно поесть, что тут непонятного? — Я повышаю голос. — Она выздоравливает…

— Я тоже. — Он задирает рубашку. Весь его живот покрыт ожогами. — Но ел севодня только один раз.

Я понимаю, что он имеет в виду, что он хочет всем только добра, но у меня в Шуме без конца звучит жалобное: Жеребенок? я вспоминаю, как страшно кричала Ангаррад, когда ее ранили, и как она потом замолкла, и как трудно сейчас вытянуть из нее хоть слово, а ведь раньше она болтала без умолку… вопщем, раз она хочет есть, будь я проклят, если не раздобуду ей корм, а этот недомерок пусть принесет мне его, потомушто я — круг, круг — это я…

— Сейчас принесу, — вдруг выпаливает он.

Джеймс смотрит на меня…

Не мигая…

И я чувствую в воздухе какой-то невидимый извивающийся шнур…

Он тянется от моего Шума к его…

И тихо гудит.…

— Я побежал, — говорит Джеймс, не мигая, — принесу прямо сейчас.

Он разворачивается и уходит обратно на склад.

А гул все извивается в моем Шуме — его движения нельзя проследить, он неуловим, точно тень, которая ускользает от тебя, стоит обернуться…

Но важно другое…

Я хотел, чтобы Джеймс согласился…

И он согласился…

Я управлял им.

Прямо как мэр.

Джеймс шагает к складу как ни в чем ни бывало, бутто по своей воле.

А у меня начинают трястись руки.

Вот черт!

[Виола]

— Вы больше всех нас знаете о мирном договоре, — заявляю я. — Вы тогда были главной в Нью-Прентисстауне и…

— Я была главной в Хейвене, дитя, — перебивает меня госпожа Койл, поднимая голову от кастрюли с едой, которую мы раздаем горожанам, выстроившимся в длинную очередь. — А к Нью-Прентисстауну я не имею никакого отношения.

— Но вы сказали, что знаете про мирный договор!

— Разумеется, знаю. Я же вела переговоры.

— Ну, тогда вы можете сделать это снова. Хотя бы расскажите, с чего начать.

— Не слишком вы тут разговорились? — озабоченно спрашивает Джейн. — Может, будем раздавать еду?

— Извини.

— Целительницы страшно злятся, когда мы болтаем почем зря. — Джейн поворачивается к следующему человеку в очереди — женщине, держащей за руку маленькую дочь. — Мне вот все время попадает.

Госпожа Койл вздыхает и понижает голос:

— Начали мы с того, что разгромили спэклов, дитя. Только так и можно вступить с ними в переговоры.

— Но…

— Виола, — она поворачивается ко мне, — ты помнишь, в какую панику ударились люди, когда узнали о новой атаке спэклов?

— Да, но…

— Это потому, что последний раз нас едва не стерли с лица земли. Такое не забывается.

— Значит, у нас тем больше поводов не дать этому повториться, — говорю я. — Мы показали спэклам свою мощь…

— В их распоряжении не менее сокрушительное оружие: если они резко откроют плотину, река уничтожит город. А те немногие из нас, кто выживет, станут легкой добычей. Ситуация патовая.

— Но мы же не можем просто сидеть и ждать очередной битвы! Так и у спэклов, и у мэра будет преимущество…

— Ничего подобного, дитя.

В ее голосе звенит какая-то странная нотка.

— И как это понимать?!

Справа от меня раздается тихий стон. Джейн перестала раздавать еду и смотрит на меня с нескрываемой досадой.

— Договоришься ведь! — громко шепчет она.

— Джейн, да все нормально. Мы с госпожой Койл просто разговариваем.

— Она пуще всех обычно злится, с ней шутки плохи!

— Вот именно, Виола. Со мной шутки плохи.

Я крепко поджимаю губы.

— Что вы имели в виду? — спрашиваю я как можно тише, чтобы не пугать Джейн. — Что с мэром?

— Подожди — и сама все увидишь, — отвечает госпожа Койл. — Наберись терпения.

— Ну-ну, а тем временем люди будут умирать!

— Где ты видишь умирающих? — Она показывает на очередь голодных людей, в основном женщин, но и мужчин, и детей тоже — все они стали еще изможденней и грязней, чем раньше, но госпожа Койл права, они не умирают. — Напротив, они живут, выживают наперекор всем невзгодам, помогают друг другу. А мэру только это и нужно.

Я прищуриваюсь:

— В смысле?

— Оглянись по сторонам, — говорит она. — Здесь половина населения планеты, все остальные — с ним.

— И?…

— Он нас в покое не оставит, понимаешь? — Госпожа Койл качает головой. — Он хочет, чтобы мы одержали полную победу. Ему нужно не только оружие на корабле, но и все мы, и население каравана — а то кем потом править? Так он мыслит. Пока что мэр сидит и ждет, когда мы сами к нему явимся, но смотри внимательно: настанет день — и настанет он очень скоро, — когда мэр придет за нами, дитя. — Она улыбается и снова начинает раздавать еду. — А я буду его поджидать.

[Тодд]

К середине ночи я устаю ворочаться на койке и выхожу к костру погреться. После того странного случая с Джеймсом сон не идет.

Я управлял им.

Ей-богу, мне это удалось.

Понятия не имею как.

(но я чувствовал себя таким…)

(таким могущественным…)

(это было очень здорово…)

(заткнись…)

— Не спится, Тодд?

Я раздраженно хмыкаю. Мэр стоит по другую сторону костра, к которому я наклонился погреть руки, и наблюдает за мной.

— Может, оставишь меня в покое? Он издает короткий смешок:

— Упустить то, чем сполна насладился мой сын? Мой Шум от удивления громко крякает.

— Не смей говорить о Дейви! Не вздумай, понял? Он примирительно поднимает руки:

— Я только говорю, что ты спас его душу.

Я все еще бешусь, но эти слова меня задевают.

— Спас душу?

— Ты его изменил, Тодд Хьюитт, — поясняет мэр. — Насколько это вапще было возможно. Он был никчемным мальчишкой, а с тобой стал почти мужчиной.

— Этого мы никогда не узнаем, — рычу я. — Ты его убил.

— На войне так бывает. Иногда приходится принимать страшные решения.

— Это решение принимать было необязательно.

Мэр смотрит мне в глаза:

— Может быть. Но если и так, этому научил меня ты. — Он улыбается. — Ты заразен, Тодд.

— Твою душу уже никто не спасет.

Внезапно в городе гаснет весь свет.

Только что мы смотрели на горящие окна в конце площади — окна домов, где греются мирные жители…