Любить нельзя отвергнуть (СИ) - Лик Анастасия Владимировна - Страница 13

Ещё один вдох, на этот раз более спокойный и ровный, но дверь в мою спальню вдруг резко открылась. На пороге появились двое мужчин с перекошенными от страха лицами. Первый дядюшка, а второй… Тин?

Схватила сбитое ногами одеяло и прикрылась им.

— Что… что вы тут делаете? — просипела я. — Дядюшка!

— Милая, ты так кричала… — он сделал попытку подойти, но я отползла подальше и вжалась в спинку кровати, поднимая одеяло до подбородка. Зря я это сделала, ноги оголились и выражение лица Тина из испуганного, перекачивало в изумлённое. Я и моргнуть не успела, как он уже сидел на кровати и сжимал мою ножку. Нежно, но требовательно.

— Дарина, не дёргайся! — гаркнул он, почувствовав мою попытку воспротивиться насилию.

— Тин, отпусти её! — заступился за меня дядюшка. Спасибо ему, конечно, но тому было всё равно.

— Дарина, это ожоги? Откуда? — изумлённо спросил Тин и едва касаясь, погладил мои ноги.

— От костра, — прошептала я, и поняла что плачу. Толи от страха, толи от позора. Ещё ни разу в жизни моих ног не касался мужчина. Ну за исключением того случая, когда этот же нахальный мужчина изучал царапину после встречи с русалками.

— Костра? Какого? Дарина, отвечай же! — закричал Тин, повернулся ко мне, а я испуганно вздрогнула, каким он был страшным. Даже серо-голубые глаза приобрели стальной оттенок. — Прости, прости милая, я напугал тебя…

Он пододвинулся ко мне и стёр с щёк слёзы, коснулся губ, а его лицо приобрело крайне озабоченный вид.

— Откуда у тебя ожоги? Они совсем свежие. Как ты их получила?

— Меня… меня сожгли на костре… опять. Это следы праведного огня, — прошептала я.

— Сожгли?

— Во сне.

Тин снова обернулся к моим ногам и нежно взял их в руки. Положил к себе на колени. Я уже не сопротивлялась.

— Если это следы от, — дядюшка откашлялся, — от костра, почему обожжены не ступни, а лодыжки и голени?

— Нет, ступни огонь поражает далеко не сразу, — тихо ответил Тин таким тоном, как будто являлся большим специалистом в этом деле. Хотя кто знает этого охотника! — Но это просто ожоги, не больше.

— Что значит не больше? — поинтересовалась я и сделала попытку забрать свои ножки, но не получилось. Они продолжали лежать на коленях мужчины, а он задумчиво их гладил.

— Священного огня не существует, ведьм сжигают на обыкновенных кострах, но они иначе реагируют на открытый огонь. Простая кожа, как у любого нормального человека, как у тебя Дарина, — уточнил он, — краснеет, у ведьмы — она чернеет и обугливается. Не сразу, конечно, просто обжечь ведьму нельзя, она достаточно стойка к огню, но через некоторое время всё же сгорает. В раз, без ожогов. Когда ты пошла к Посланцам Иллирии, они ведь проверяли тебя огнём?

Я нервно сглотнула и кинула. Да, тот день я буду помнить долго. Служитель в храме брал мою кровь и изучал её, но Посланцы, совершенно не церемонясь, занесли мою руку над священным огнём и со спокойными лицами наблюдали, как на моей коже появлялись страшные ожоги.

— Давно ты видишь подобные сны?

— Граф Тарин, будьте любезны, покиньте мою комнату, — как можно спокойнее сказала я, хотя голос срывался на комариный писк и ясно выдавал моё волнение.

— Дарина…

— Тин, мне нужно одеться. Я скоро спущусь вниз.

Он последний раз провёл рукой по моим обнажённым ногам, смутив меня окончательно, поднялся и вышел из комнаты.

— Дядюшка, что он тут делает?! — тут же зашипела я. — В моей спальне! Я не одета…

— Дарина, милая, успокойся, — примирительно ответил он. — Тин пришёл ко мне по своим делам, мы пили чай, а затем услышали твой крик. Он волнуется за тебя, не стоит гневаться на него за заботу.

— Заботу? Дядюшка, мне не понятны причины его внимания.

— Ох, Дарина, тебе нужны причины? Так одевайся, спускайся вниз и спроси, — уже раздражённо произнёс он, развернулся и ушёл. Спросить? Что за вздор?!

— Тара!

Через несколько минут я уже спускалась в низ. Стол был накрыт для завтрака, горячий чай, пироги с отвратительной капустой, которую я даже на дух не переносила, кексы и свежее печенье.

— Дядюшка, граф, — кивнула я присутствующим. Прошла и села на своё место.

— Так что касается моего вопроса, — без прелюдий начал Тин. — Я желаю знать, как долго вас мучают кошмары?

— Граф, вы бы определились, как обращаетесь ко мне или же на "вы", или фамильярное "ты"? А то признаюсь, я путаюсь, — недовольно пробубнила я, не желая обсуждать ведьм и костры.

— Дарина, ты ответишь на вопрос? — спросил Тин.

Я недовольно скривила губы. Взяла чашку, отпила немного горячего чаю, но мне хотелось прохладного сока польхи. Горло до сих пор саднило от дыма.

— Два года.

— Ты проверяла, это видения будущей смерти или ты переживаешь сожжение вместе с ведьмой?

— Нет, не проверяла, — ответила я. Одно время я действительно хотела разобраться и узнать, что же такое я вижу. Информация о сожжённых ведьмах была открытой, а мои сны очень яркими, чтобы сопоставить факты и узнать истину, но я опасалась привлекать к себе внимание. Обо мне и так ходили слухи по всему княжеству. Правда все думали, что меня прокляла ведьма, но всё равно, служитель Иллирии настоятельно просил не искать причин. Посланцам достаточно лишь намёка и затащат на костёр любого. Хотя, леди Хассилинскую вряд ли… но к чему рисковать?

— Всегда на рассвете?

— Иногда ночью, но… редко. Тин, я не могу это обсуждать… мне нужно сходить в храм, — прошептала я, поднимаясь из-за стола, но была остановлена рукой дядюшки.

— Зачем?

— Я чувствую себя грязной… мне нужно исповедаться.

Дядюшка покачал головой.

— Милая, Служитель тебе не поможет, а вот создать проблем вполне может. Тин, что ты думаешь?

— Не знаю, первый раз вижу подобное. Ожоги остаются всегда после этих снов?

— Нет, только в последние два раза. Сегодня сильнее, чем было в предыдущий… честно говоря я боюсь, — едва слышно прошептала я. Почему я чувствую себя словно на суде? Может быть, потому что эти двое взрослых мужчин сидят и решают мою судьбу и при этом строят озабоченные и грозные лица?

— Во время последнего разговора со Служителем, я высказывала опасения, что могу проснуться с опалёнными волосами или обожжённым лицом, он ответил, что мои страхи напрасны, что это просто наваждения, но сейчас… сейчас я уже так не думаю.

Вернулась на своё место, взяла в руки чашку. У дядюшки был изумительный фарфор, он прекрасно занимал мои руки и скрывал нервную дрожь.

— Я до сих пор чувствую запах гари, слышу крики толпы. Они словно безумные желают смерти… Никогда не видела, как сжигают ведьму, но уже сотни раз стояла у позорного столба.

Закрыла глаза, ощущая, как по щекам потекли слёзы.

— Боюсь умереть во сне.

Почувствовала тёплые, утешающие руки на голове, поцелуй в волосах. Я откликнулась на ласку дяди, уткнулась носом в пахнущий свежестью камзол и обняла его. Дома все знали о моих кошмарах, не знать было невозможно, но и сёстры, и дядя предпочитали относиться к ним как к просто дурным снам, не более, и ни разу я не видела от них утешения. Да и не стремилась я делиться своей болью, страхом с родными, честно говоря. И сейчас, когда пожалуй первый раз за всё время я осознала, что сны мои становятся материальными, стало страшно. Очень.

— Ох, граф Тарин! — услышала я изумлённый голосок Лини. Подняла голову и увидела, что обнимаю вовсе не дядюшку, а Тина! Тут же отпрянула от него и спрятала руки за спину.

Лини прошла в холл и склонилась в реверансе, а так как одета она была в домашнее платье, получилось не слишком эффектно, да и зачем она его делала не понятно. Её статус позволял лишь кивнуть графу, а неумелый реверанс тут был совершенно не к месту, и даже на проявление уважения гостя не тянул. Но сестрёнку это, похоже, не волновало, она светилась как светлячок и не отрываясь смотрела на Тина восторженным взглядом, нисколько не смущаясь того, что я только что его обнимала.