Агрессия. Хроники Третьей Мировой. Трилогия - Колентьев Алексей Сергеевич - Страница 15

— Бля!.. — Мишка смачно сплюнул в сторону и выругался многоэтажно, дёргая за длинную ручку двери. — Закрыто! Как мы тут карточку найдём, хрен знает, у кого она есть.

В чём-то приятель был прав, но видимо постоянный стресс так на мне сказался, что решение проблемы пришло практически мгновенно. Махнув рукой в сторону навеса, где стоял внушительный армейский грузовик в камуфляжных пятнах похожий на грязного бегемота, я знаками позвал туда спешащего к нам Варенуху. Поняв, что мне нужно, водила тоже заспешил к грузовику и не задавая лишних вопросов влез в кабину. Чихнув стартером, иностранная «полуторка» завелась и дважды мигнула нам фарами. Подойдя к машине, я указал приятелю на инструментальный шкаф притаившийся дальше, заслоняемый бортом грузовика:

— Михась, быстро найди там верхонки, бухту с буксировочным тросом и кидай всё это в кузов. Не хотят открывать по-хорошему, значит церемоний разводить не будем…. Да. — Вспомнив, что они с Варенухой народ курящий, киваю на командирский домик. — Там у окна целая коробка с куревом, натырили видать из сельских ларьков, бери своей отравы, а то уши опухнут.

— Опа, — весёлость снова на миг вернулась к приятелю, глаза заблестели. — Значит живём! Семёныч, пошли куревом разживёмся, тут иностранцы угощают!..

Почти галопом оба моих спутника кинулись в указанном направлении и скоро выскочили неся в руках по картонной коробке, на лицах светилась неподдельная радость. Я лишь усмехнулся про себя, осматривая фронт работ. Человек так устроен, что даже в минуты самого паршивого бытия любая приятная мелочь может вернуть его к жизни. Сам в недавнем прошлом заядлый курильщик, прекрасно их понимаю, пусть хоть что-то будет как прежде, пусть это пока только курево…

Подогнав машину и развернув её кормой к воротам склада, мы принялись за взлом. Трос был очень удобный с двумя регулируемыми карабинами и защёлкой. Зацепив один его конец за непонятное ушко чуть ниже левой створки складской двери, а другой к крюку под задним бампером грузовика, мы в раскачку взломали сначала первый, а затем и следующий ангары с трофеями. Было это не столько трудно, сколько затратно по времени: раскачивать нужно было аккуратно, чтобы сильной встряской не своротить чего-нибудь сильно взрывчатое внутри помещения. Оставив Варенуху с Мишкой отцеплять буксир и возиться с полуторкой, я не мешкая приступил к осмотру хранилищ. Войдя в помещение первого вскрытого склада, сразу отметил, что тут собрано обмундирование, которое сердобольный импортный каптёр рассортировал очень скрупулёзно: отдельно сезонное и демисезонное обмундирование, отдельно обувь, головные уборы и даже нижнее бельё. На всём были нашиты аккуратные мультиязычные бирки со штрих-кодом, от одежды исходил тонкий аромат какой-то отдушки. Мельком осмотревшись и наметив ряд вещей, которые нужны будут прямо сейчас, быстро направился в соседний склад, где по здравому разумению должно было находиться самое необходимое сейчас — наше оружие. Тут тоже везде царили контроль и учёт: слева тянулись стеллажи с боеприпасами, справа также высились стойки с отдельными видами «стволов» и складированные в штабеля ящики с оружием. На всём так же виднелись наклейки на английском, немецком и французском языках. Когда шли сюда, в воображении рисовались горы ржавого и битого оружия, несущего на себе следы жестоких побоищ, одежда с пулевыми отверстиями и пятнами крови, снятая с трупов. Но подспудно, росло и крепло ощущение, что будет всё именно так, как я вижу наяву: холодно, бездушно и прагматично. Неожиданно я понял, что вот уже пару минут просто стою и пялюсь в пространство перед собой, а мои партизаны стоят рядом и уже давно комментируют увиденное.

— Эва, сколь всего нахапали. — Варенуха уже где-то добыл себе кусок ветоши и деловито счищал с больших похожих на штыки совковых лопат, рук откуда-то возникшую грязь. — Что же, всё у наших отняли?

— Не обязательно отняли. — Мишка уже не выглядел подавленным. В голосе приятеля слышались нотки раздражения. — Смотри, ведь даже ещё советское есть вот штампы ещё за восемьдесят девятый год! Может генерал какой пиндосам подарил, а солдатиков под ракеты подставил, чтоб не занашивали казённое! Нет, Антоха, хоть убей не пойму, как это всё случилось так быстро?! Есть же и у нас техника новая. Спутники, корабли оружие ядерное, мы же были такие сильные, а?..

Все эти вопросы я уже где-то слышал и что страшило сейчас больше всего — точно знал откуда это «дежавю». В детстве и почти на протяжении всей своей недолгой жизни, я любил смотреть фильмы о войне. Больше всего нравились те, где наши советские солдаты и командиры без колебаний и очень уверенно побеждают хоть и сильного но всё же уступавшего нам почти во всём врага. Те же, где рассказывалось о горьких днях первых месяцев войны, поражениях, отчаянии, особо не жаловал. Распробовал их только после того, как сам побывал на войне настоящей, но с горечью приходилось признать, что с подвигами дедов сравнения нет никакого. Духи, даже хорошо вооружённые и местами грамотно руководимые, с немцами и их отлаженной армейской машиной, на одну доску поставлены быть не могут. Это не умаляет заслуг тех, кому довелось поучаствовать в обеих чеченских заварухах — дрались хорошо, себя не жалели, стыдно не было ни грамма. Но вот когда против тебя во весь рост поднимается точно такая же армейская машина, движимая чуждой идеологией, с совершенно иным взглядом на то как нужно воевать…. Деды имели за плечами мясорубку гражданской войны, потом мелкие стычки с япошками и тяжёлый опыт белофинской кампании. Но было и ещё кое-что: их вела и поддерживала ИДЕЯ. Вера часто бывает важней пушек и танков. А что сейчас есть у нас? Только жидкая мешанина из православия, гнилых идей предателей-диссидентов, да абстрактные призывы к защите Отечества. Когда мы воевали, всех накрепко спаяла ненависть к духам, желание мстить за павших друзей. Про все эти заморочки с возрождением монархии, бития поклонов у икон и вдыхания фимиама никто не заикался. Да ещё терпеть этот власовский флаг[13] на рукаве… нет, на время службы про нюансы старался забыть, держа в уме родное, серпасто-молоткастое привычное красное знамя бригады. Фиг его знает, что хотели нынешние, а теперь уже бывшие хозяева страны, когда выбирали его как государственный символ. Вообще, от политики и всяких там ревизий истории всегда держусь как можно дальше: тихо смотрю советские фильмы, залитые на старенький домашний комп и редко включаю телевизор. Этот лживый ящик стоит у меня на холодильнике, там я иногда слушал новости или смотрел какой-нибудь канал где рассказывают про еду или рыбалку. Теперь уже всё это кажется таким далёким, словно и не со мной было.

С самого первого мгновения там, в отравленной газом деревне, на душе словно наступила зима. Понятное умом истинное положение вещей отторгалось моей инстинктивной внутренней сутью. В какой-то степени можно считать везением, что лицо досталось от рождения совершенно не выразительное. Мало кто из окружающих мог похвастаться, что вывел меня из себя, развеселил и увидел результат. Даже самому иногда бывает неудобно и приходится специально показывать людям мимикой, что да как. Внутри словно всё замерло, как будто реальный мир от меня отделили прозрачным стеклом. Все чувства спрятались, чтобы выжить пришлось заставлять себя действовать правильно, прикладывая огромные усилия для того, чтобы держать себя в руках и не завыть от безнадёги и тоски. Когда я был на Кавказе, всегда оставался уголок дома в душе. Непременным было чувство уверенности в том, что когда-нибудь срок службы подойдёт к концу и я окажусь там, где войны уже нет. Но похоже, фигуральное выражение: «каждый солдат приносит войну с собой», обрело реальный, кошмарно-абсурдный смысл. Война жившая внутри проросла, дала всходы и её споры рассеялись по квартире, району, городу и захватили всю страну. Так случилось по жизни, что выбирать профессию особо не пришлось: школа, два курса института, а потом только армия и война. Ничего другого я не умею и как правильно заметила бывшая супруга — горбатого только могила исправит. Сначала был вынужден учиться, потом просто понравилось. Но всегда и во всём, с раннего детства выработалась привычка до тонкостей знать любимое дело и всегда выходить победителем. Всегда. Так было оба раза во время обеих кавказских войн. Предательство бизнесменов, рулящих армейским начальством не мешало мне и сослуживцам по отдельному разведбатальону Н-ской мотострелковой бригады, до упора разбираться с врагом. Шли в поиск, часто без формального приказа и честно воевали, заслужив ненависть и даже некоторое уважение тамошних духов. Всё приходило к логическому завершению, всегда явно ощущалась черта, дойдя до которой становилось понятно — мы победили. Сейчас всё было иначе: враг оказался везде и те, кто заступил на службу после нас, либо оказались мертвы, либо метались в кольце окружения. Слышал, что по «ящику» народу пели про то, какие у нас мощные ракеты, да как нас боятся американцы и их союзники. В это охотно верю: страх подхлестнул врага вынашивать планы нападения и готовить вторжение. Именно страх и чёрная зависть явились причиной того, что может быть двух третей российских и не только городов и деревень уже не существует.