Возрождение (ЛП) - Боуден Оливер - Страница 28

– Успокойся, – сказал человек, которого звали Бернардо. – У нас у всех есть мотив. А теперь, благодаря Папе Сиксту, у нас есть и средства.

– Верно, Мессер Барончелли, – отозвался Антонио. – Но есть ли у нас его благословение?

Голос пришедший из глубоких теней вне света лампы разнесся по капелле.

– Он благословил нашу операцию, но с условием, "что никто не погибнет".

Обладатель голоса вышел в свет, и Эцио буквально задохнулся, узнав фигуру в темно-красной сутане, хотя все его лицо, кроме презрительно скривившихся губ, было скрыто в тени капюшона. Это оказался почетный гость из Рима? Родриго Борджиа, Испанец!

Заговорщики усмехнулись в ответ. Всем было известно, на что направлена верность Папы, и что перед ними стоял кардинал, который контролировал его. Но естественно Папа Римский не мог открыто потворствовать кровопролитию.

– Хорошо, что наконец-то можно заняться делом, – сказал Франческо. – У нас было достаточно неудач. Их убийство в кафедральном соборе вызовет волну возмущений…

– Это наш последний и единственный вариант, – авторитетно произнес Родриго. – Очищая Флоренцию от такого дерьма, мы делаем богоугодное дело. Когда мы захватим город, если люди осмелятся, пусть попробуют восстать против нас!

– Медичи постоянно меняет планы, – добавил Бернардо Барончелли. – Мне пришлось потрудиться, чтобы узнать наверняка, что его брат Джулиано точно встанет с постели и будет на торжественной мессе.

Все засмеялись, за исключением Якопо и Испанца, который заметил его серьезность.

– Что такое, Якопо? – спросил Родриго у старшего Пацци. – Думаешь, они что-то подозревают?

Прежде чем Якопо успел ответить, его племянник нетерпеливо воскликнул:

– Это невозможно! Для этого Медичи слишком горды или глупы, а может и то и другое сразу!

– Не стоит недооценивать наших врагов, – проворчал Якопо. – Помните, как Медичи профинансировали кампанию против нас в Сан-Джиминьяно?

– В этот раз проблем не будет, – огрызнулся его племянник, взяв себя в руки, воспоминание о смерти его сына Вьери все еще было свежо в его памяти.

В последовавшей тишине Бернардо повернулся к Стефано де Баньоне.

– К завтрашнему утру нам понадобятся ваши священнические одеяния, падре. Чем больше они полагают, что окружены церковниками, тем в большей безопасности будут себя чувствовать.

– Кто нанесет удар? – поинтересовался Родриго.

– Я! – ответил Франческо.

– И я, – подхватили Стефано, Антонио и Бернардо.

– Хорошо, – Родриго замолчал. – Думаю, кинжалы больше подойдут. Их легче спрятать и они удобнее при работе в толпе. – Он поднял ладонь и сотворил крест над заговорщиками. – Dominus vobiscum (Бог с вами – прим.пер.), джентльмены. – Сказал он. – Да направит нас Отец Понимания. – Он обвел всех взглядом. – Что ж, думаю, на этом наши дела окончены. Вы должны меня простить, но мне надо вас покинуть. Нужно разобраться с другими делами до возвращения в Рим. Хотел бы и я присутствовать во Флоренции в день, когда Дом Медичи рухнет.

Эцио ждал, вжавшись в темную стену, до тех пор, пока шестеро не ушли, оставив его в темноте. Только убедившись, что остался в полном одиночестве он вытащил свою лампу и зажег фитиль.

Он вернулся тем же путем что и пришел. Лис ждал его в тенистой часовне Ручеллаи. Эцио с бьющимся сердцем рассказал ему все что услышал.

– Убийство Лоренцо и Джулиано Медичи в кафедральном соборе завтра утром? – спросил

Лис когда Эцио закончил, и Эцио понял, что у того не хватает слов. – Это святотатство! А хуже всего – если Флоренция окажется в руках Пацци, даже Бог не поможет нам.

Эцио задумался.

– Можешь провести меня завтра в кафедральный собор? – спросил он. – Поближе к алтарю, ближе к Медичи?

Лис выглядел мрачно.

– Сложно, но не невозможно. – Он взглянул на юношу. – Я знаю, что ты задумал, Эцио, но ты не справишься в одиночку.

– Я могу попытаться, и у меня будет элемент неожиданности. К тому же более чем одно чужое лицо среди аристократии может насторожить Пацци. Ты должен провести меня туда Гильберто.

– Зови меня Лис, – ответил ему Гильберто, усмехнувшись. – Только лисы могут соперничать со мной в хитрости, – он замолчал. – Встречаемся завтра перед Собором за полчаса до начала торжественной мессы, – он уважительно взглянул на Эцио. – Я помогу тебе, если смогу, мессер Эцио. Твой отец гордился бы тобой.

Глава 9

Утром следующего дня, в воскресенье, 26 апреля, Эцио встал еще до рассвета и отправился к кафедральному собору. Там было не слишком много людей, лишь горстка монахов и монахинь направлялась на утреннюю службу. Зная об этом, Эцио решил избежать лишнего внимания и вскарабкался на самый верх колокольни, где стал наблюдать, как над городом встает солнце. Постепенно площадь стали заполнять жители всех сословий, семьи и пары, торговцы и дворяне, желающие принять участие в главной службе сегодняшнего дня, украшенной присутствием Герцога и его младшего брата и соправителя. Эцио внимательно осматривал людей и заметил Лиса, идущего к кафедральному собору. Юноша отошел к наименее заметной башне, спустился вниз, проворно, как обезьяна, и направился к Лису, низко опустив голову, смешиваясь с толпой и используя жителей, идущих в том же направлении, как прикрытие. По случаю, он надел лучшую одежду и не взял оружия, по крайней мере видимого в открытую, хотя многие из жителей, вроде состоятельных купцов и банкиров, прицепили к поясам церемониальные мечи. Он не мог удержаться, чтобы не выглядывать в толпе Кристину, но так и не увидел ее.

– Вот ты где, – произнес Лис, когда Эцио добрался до него. – Мы приняли все меры, место для тебя приготовлено в приделе в третьем ряду.

Пока он говорил, жители разделились, и герольды подняли трубы, заиграли фанфары.

– Они идут, – добавил Лис.

На площадь со стороны Баптистерия рука об руку с супругой Клариче вышел Лоренцо Медичи. Клариче вела за руку маленькую Лукрецию, их старшую дочь, а пятилетний Пьеро гордо шествовал справа от отца. Позади них шла трехлетняя Маддалена, а малыша Лео, завернутого в белый сатин, несла на руках их нянька. Рядом шел Джулиано со своей любовницей, Фьореттой, находившейся на последнем месяце беременности. Большинство людей на площади низко кланялись им, когда они проходили мимо. У входа в Собор Медичи ждали два священнослужителя, в которых Эцио с ужасом узнал Стефано де Баньоне и мужчину из Вольтерры, чье полное имя, как сообщил Лис, было Антонио Маффеи.

Семья Медичи вошла в кафедральный собор в сопровождении священников, за ними потянулись жители Флоренции, в соответствии с их положением в обществе. Лис толкнул Эцио локтем и указал на толпу, в которой Эцио заметил Франческо Пацци и еще одного члена заговорщиков, Бернардо Барончелли, переодетых в дьяконов.

– Иди, – настойчиво шепнул Лис Эцио. – Подберись к ним поближе.

Все больше и больше людей входило в собор, пока, наконец, внутри не осталось места, так что те, кто не успел, должны были остаться снаружи. Всего было около десяти тысяч людей, и Лис за всю свою жизнь не видел во Флоренции столь огромного собрания. Он мысленно молился об успехе Эцио.

Толпа кое-как разместилась в душной жаре собора. Эцио, как бы ему не хотелось, так и не удалось подобраться поближе к Франческо и остальным, но он не выпускал их из виду, подсчитывая в уме, как бы побыстрее добраться до них в случае атаки. Тем временем епископ Флоренции занял свое место у алтаря и начал Мессу.

В тот момент, когда епископ стал благословлять хлеб и вино, Эцио заметил, как Франческо и Бернардо обменялись быстрыми взглядами. Семья Медичи сидела сбоку от них. Именно тогда священники Баньоне и Маффеи встали на нижние ступени, ведущие к алтарю, и, тайком оглядываясь, загородили Лоренцо и Джулиано. Епископ развернулся к прихожанам, поднял вверх золотой кубок и начал говорить:

– Кровь Христа!

В этот момент все и случилось. Барончелли вскочил и с криком: "Умри, предатель!" вонзил кинжал в шею Джулиано. Кровь из раны полилась на Фьоретту, и та с криком упала на колени.