Корабль невест - Мойес Джоджо - Страница 34

Женщина сдалась первой. Она направилась дальше, в сторону столовой, бросив на них настороженный взгляд через плечо.

Глава 9

Звук сигнальной трубы, усиленный громкоговорителями, эхом разнесся по палубе B. Несколько мужчин, находившихся палубой ниже, поморщились, а один даже зажал уши руками. Их заторможенные, неловкие движения служили неопровержимым доказательством участия в восьми ночных вечеринках в узком кругу, по непроверенным данным проведенных в предыдущие дни. Примерно пятнадцать человек выстроились возле офиса командира корабля, одиннадцать из них ждали разбирательства по поводу изложенных в рапорте правонарушений, остальные – проступков, совершенных во время последней увольнительной на берег. В обычных условиях такие дисциплинарные мероприятия проводились через день-два после выхода корабля из порта, не позже, но – с учетом экстраординарного характера груза – необычно высокий уровень правонарушений свидетельствовал о том, что несение службы в штатном режиме на борту авианосца «Виктория» до какой-то степени еще не налажено.

Старшина корабельной полиции стоял перед одним из молодых матросов, которого с двух сторон поддерживали под руки два прыщавых приятеля. Толстым коротким пальцем старшина взял нарушителя порядка за подбородок и нахмурился, уловив явственный запах перегара.

– Уж не знаю, что бы сказала тебе твоя матушка, мой увядший цветочек, если бы увидела тебя в таком состоянии, но у меня есть неплохая идея. – Он повернулся к поддерживавшим его парням: – Это ваш кореш?

– Сэр.

– Как он сумел так набраться?

Парни, которые были примерно в той же кондиции, уставились себе под ноги:

– Не можем знать, сэр.

– Скотч со льдом, да? А не просто скотч?

– Не можем знать, сэр.

– «Не можем знать, сэр», – передразнил старшина, пригвоздив их хорошо отрепетированным гневным взглядом. – Да откуда уж вам знать!

Морской пехотинец Генри Найкол попятился к стене. Стоявший рядом с ним молодой маляр нервно мял разбитыми в кровь руками бескозырку. Тяжело дыша, он пытался сохранить выправку, несмотря на легкую качку. Они уже прошли самую опасную часть Великой Австралийской бухты, но расслабляться было еще рано.

– Сомс, да?

Парень, что помоложе, обреченно кивнул:

– Сэр.

– Найкол, в чем он обвиняется?

– В ссорах, нарушении порядка. И в пьянстве.

– Непохоже на тебя, Сомс.

– Нет, сэр.

Старшина покачал головой:

– Ты так и будешь за него говорить, Найкол?

– Да, сэр.

– Тогда постарайся потом хоть немного поспать. Сегодня ночью тебе снова заступать на вахту. А вид у тебя неважнецкий. – Он кивнул Сомсу. – Сомс, это не дело. В следующий раз постарайся работать головой, а не кулаками.

Старшина корабельной полиции перешел к следующему провинившемуся – дисциплинарное правонарушение, наркотики, алкоголь, – и Сомс бессильно сполз по стенке.

– Вы все за это ответите, – заявил старшина корабельной полиции. – Причем перед капитаном, а не перед старпомом, а капитан сегодня не в лучшем настроении.

– Меня накажут, да? – простонал Сомс.

При других обстоятельствах Найкол, возможно, попытался бы его разуверить, успокоить, внушить капельку оптимизма. Но поскольку он так и не вынул руку из кармана, в котором лежало письмо, у него не оставалось ни сил, ни желания поднимать кому-либо настроение. Он уже несколько дней не решался распечатать письмо, догадываясь о его содержании и страшась убедиться в своей правоте. И вот теперь, через семь дней после того, как они покинули Сидней, он уже знал.

Будто оттого, что он знал, ему стало легче!

– У тебя все будет в порядке, – сказал он.

Он прочел первый абзац и подумал, что, как это ни парадоксально, насколько легче было жить, когда письма подвергались цензуре.

Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем неприятная процедура подошла к концу. Они помедлили у дверей капитанского офиса, затем Найкол провел молодого человека внутрь, и они отдали честь. Командир корабля Хайфилд, что-то записывавший в толстый журнал, сидел за письменным столом между капитаном морской пехоты и незнакомым лейтенантом.

Найкол слегка подтолкнул Сомса локтем.

– Бескозырка, – прошипел он, держа свой черный берет перед собой.

Сомс поспешно стянул головной убор.

Офицер, сидевший рядом с капитаном, зачитал обвинение: парень сцепился с другим маляром в кубрике. А еще он употреблял алкоголь, количество которого значительно превышало «пять капель», входящих в дневной рацион рядового состава.

– И как мы будем отвечать на обвинение? – продолжая писать, спросил командир корабля. У него был крупный элегантный почерк, немного не вязавшийся с его короткими толстыми пальцами.

– Виноват, сэр, – произнес Сомс.

Наконец Хайфилд поднял глаза. Внимательно посмотрел на мальчишку и обратился к морпеху:

– Найкол, да?

– Сэр.

– Что вы можете сказать о характере этого молодого человека?

Найкол прочистил горло и собрался с мыслями:

– Он с нами чуть больше года, сэр. Маляр. За все это время вел себя образцово. Спокойный, трудолюбивый. – Найкол сделал паузу. – Хороший характер.

– Итак, Сомс, в свете столь блестящей характеристики, что превратило тебя в драчливого идиота? – (Парень виновато опустил голову.) – Смотри на меня, когда разговариваешь со старшим по званию.

– Сэр. – Сомс густо покраснел. – Это все моя девушка, сэр. Она… она должна была проводить меня в Сиднее. Мы с ней какое-то время гуляли. А она… Она оказалась среди тех, кто сейчас на палубе С, сэр.

– …И он начал насмехаться надо мной… Ну а за ним и другие. Говорили, что я, типа, не могу удержать женщину. Вы ведь знаете, как это бывает в кубрике, сэр. Так вот они меня, типа, достали. Ну, я, похоже, и рассвирепел.

– Ты, похоже, рассвирепел.