Корабль невест - Мойес Джоджо - Страница 27

– Бедная старушка, – пробормотал он, разглядывая дыру в боку «Виктории».

Корабль был страшно похож на авианосец «Индомитебл», на котором капитан служил до того.

Хирург велел ходить с тростью. И, как подозревал Хайфилд, сказал остальным, чтобы ни в коем случае не разрешали ему выходить в море.

– В вашем возрасте такие вещи заживают очень долго, – заметил врач, разглядывая багровый шрам в том месте, где металл разрезал ткани до кости, и бугристый след от ожога вокруг. – Капитан, я не уверен, что вы пока можете вернуться в строй.

В то утро Хайфилд выписался из госпиталя.

– Мне надо отвести свой корабль домой, – решительно закрыл он тему. Разве он мог позволить, чтобы на этом этапе его вчистую списали по инвалидности?!

Хирург, как и все остальные, промолчал. Иногда Хайфилду казалось, что никто не знает, что говорить в подобных случаях. Но он никого особо не винил: на их месте он поступил бы точно так же.

– А, Хайфилд. Мне сказали, что вы здесь.

– Сэр. – Капитан остановился и отдал честь.

Не обращая внимания на легкий дождик, адмирал отмахнулся от сопровождавшего его офицера с зонтиком в руках. Над их головой кружились чайки, пикируя в море, их пронзительные крики замирали в тумане.

– Ну, что с ногой? Уже лучше?

– Все прекрасно, сэр. Совсем как новенькая, – ответил он, заметив, что адмирал покосился на его ногу.

Моряки любили говорить: когда на горизонте появляется какой-нибудь адмирал, то никогда не знаешь, что тебе делать, – то ли надраивать пуговицы для торжественного построения, то ли готовиться к хорошей головомойке. Но Макманус относился к совершенно иному типу начальников. Большинство адмиралов просиживали штаны за письменным столом и поднимались на палубу корабля за день до начала похода, чтобы погреться в лучах его славы. Адмирал Макманус оказался редкой птицей: он всегда находился в курсе того, что происходит в доках, был посредником в спорах, проверял политический климат, во всем сомневался и абсолютно ничего не упускал.

Хайфилд с трудом поборол желание снова перенести тяжесть тела на другую ногу. И неожиданно понял, что адмирал, возможно, знает и об этом.

– Решил сходить посмотреть на «Викторию», – сказал Хайфилд. – Несколько лет ее не видел. Со времен конвоев в Адриатике.

– Ну, с тех пор корабль слегка изменился, – заметил Макманус. – Его здорово потрепало.

– Полагаю, это можно сказать о каждом из нас, – осмелился пошутить Хайфилд, и Макманус оценил его юмор легкой улыбкой.

Они медленно направились к докам, непроизвольно шагая в ногу.

– Итак, Хайфилд, вы в отличной форме и готовы выйти в море, да?

– Сэр.

– То, что случилось, просто ужасно. Знаете, ведь мы все вам очень сочувствовали. – (Хайфилд продолжал смотреть прямо перед собой.) – Да, Харт мог бы очень далеко пойти. Он здорово отличался от всех этих летчиков. Чертовски обидно. Ведь вы уже были почти дома.

– Сэр, я написал его матери, пока лежал в госпитале.

– Да. Хороший человек. Вы правильно поступили.

Хайфилду было неловко выслушивать похвалу адмирала, ведь он ничего особенного не сделал. И вдруг обнаружил – как всегда, когда речь заходила об этом парне, – что не в силах произнести ни слова.

Когда молчание затянулось на несколько минут, адмирал остановился и повернулся к нему лицом:

– Вы не должны себя ни в чем винить.

– Сэр.

– Я слышал, вы приняли это немного… слишком близко к сердцу. Ну, на долю каждого из нас выпали подобные утраты, и каждый из нас лежал ночью без сна, терзаясь вопросом, можно ли было предотвратить случившееся. – Его оценивающий взгляд скользнул по лицу Хайфилда. – У вас не оставалось выбора. И все это понимают. – (Хайфилд внутренне напрягся. Он не мог заставить себя посмотреть адмиралу в глаза.) – Я абсолютно серьезно. И если оставшиеся члены вашего экипажа отдадут военной службе столько же лет, сколько вы, то они еще не такого успеют навидаться. Хайфилд, только не надо зацикливаться. Такое случается. – Макманус замолчал, будто целиком ушел в свои мысли.

Хайфилд решил последовать его примеру, и внезапно наступившую тишину нарушали лишь звуки шагов по скользкой дороге да глухое бормотание подъемных кранов.

Они уже почти подошли к трапу. Отсюда можно было увидеть, как механики на борту судна заменяют искореженные листы металла, услышать грохот молотка, жужжание сверла и треск сварочного аппарата, говорившие о том, что в ангарах уже вовсю трудятся сварщики. Бригада работала в поте лица, однако на сером гладком металле пока еще виднелась обугленная трещина. Конечно, корабль вряд ли займет первое место на конкурсе красоты, но, глядя на него, Хайфилд вдруг почувствовал, что боль последних мучительных недель постепенно уходит.

Возле трапа они слегка помедлили и, прищурившись, подняли глаза навстречу дождю. У Хайфилда снова разболелась нога, и он начал было подумывать о том, чтобы незаметно сменить позу.

– Итак, Хайфилд, что вы будете делать, когда вернетесь домой?

– Ну, подам в отставку, сэр, – слегка замявшись, ответил Хайфилд.

– Черт, я не о том. Я хочу сказать, чем вы сможете себя занять? У вас есть хобби? И нет ли, случайно, где-нибудь поблизости миссис Хайфилд, которую вы успешно прятали от нас все эти годы?

– Нет, сэр.

– О…

Хайфилду показалось, что адмирал его жалеет. Ему хотелось объяснить адмиралу, что он никогда не страдал из-за отсутствия в его жизни женщины. Ведь стоит подпустить к себе женщину чуть поближе – и ты уже никогда не будешь счастлив. Он видел, как его моряки во время плавания скучали по своим женам, но, оказавшись на суше в бабьем царстве, злились и раздражались. Хотя теперь он предпочитал не касаться данной темы, так как, когда он пытался что-то сказать своим людям, те отвечали ему лишь удивленными взглядами.

Адмирал снова повернулся к «Виктории».

– Ну, значит, вы, слава богу, не приговорены к пожизненному заключению. Не так ли? Полагаю, мы смогли бы не получить от вас такой отдачи, если бы ваши мысли постоянно были заняты женщиной, которая вас где-то ждет.

– Несомненно, сэр.

– А я вот поклонник гольфа. И со временем планирую весь день проводить на поле для гольфа. Полагаю, жена будет довольна, – рассмеялся он. – За все эти годы у нее уже возник свой круг интересов. Ну, вы все понимаете.

– Да, – ответил капитан Хайфилд, хотя, честно говоря, ничего не понял.

– Меня как-то не слишком вдохновляет перспектива оказаться у нее под каблуком до конца жизни.

– Еще бы.

– Но вам, слава богу, об этом не придется беспокоиться, а? Сможете играть в гольф, сколько душе угодно.

– Но я не по этой части, сэр.

– Что?

– Думаю, я больше люблю воду.

Он чуть было не признался, что пока еще не знает, чем займется дальше. И это его здорово нервировало. В течение последних четырех десятилетий вся его жизнь была расписана буквально по минутам. Уже за несколько дней и даже недель он знал – из отпечатанного на машинке боевого приказа, – что будет делать и где, то есть в какой именно части света.

Некоторые считали его счастливчиком. Закончить карьеру сразу по окончании войны! В лучах славы, шутили они, хотя затем спохватывались, так как понимали, что сморозили глупость. Я доставлю своих моряков домой, заявлял он. Что станет прекрасным заключительным аккордом. Он умел говорить убедительно. Правда, потом у него несколько раз возникало искушение попросить адмирала оставить его на флоте, которое он с трудом преодолевал.

– Ну что, поднимемся наверх?

– Полагаю, мне следует проверить, как ведутся работы. Похоже, что весьма интенсивно.

И вот теперь, когда, оказавшись снова на борту корабля, Хайфилд понял, что обретает былые властные полномочия, к нему вернулось ощущение стабильности и порядка, напрочь утраченное во время пребывания в госпитале. Адмирал промолчал и, заложив руки за спину, стал решительно подниматься по трапу.

Доска с крючками для именных бирок была прислонена лицевой стороной к переборке. Капитан помешкал в дверях, перевернул доску и повесил именной жетон, чтобы отметить свое присутствие на борту. Обнадеживающий жест. Затем они одновременно переступили порог и, пригнув головы, шагнули в похожий на пещеру ангар.