Украденное счастье. Цветок на камне - Бекитт Лора - Страница 102

Нет, похоже, он знал правду. С трудом выпустив из объятий жену и дочь, мужчина повернулся к Асмик и Тиграну.

— Тигран, я рад, что ты остался цел и невредим! — выдохнул он и посмотрел на женщину, которая стояла поодаль. — Асмик…

— Да, это я.

Она. Всю жизнь его мечты, его желания, его мысли устремлялись к ней, как взор скупца к золотому слитку, как взор моряка к исчезающему на горизонте парусу!

Вардан подошел к Асмик и встал перед ней, лицо к лицу, глаза в глаза. Он глядел на нее с неверием и радостью, и вместе с тем в его взоре был оттенок отстраненности, будто прежняя жизнь навсегда ушла и они встретились в новой — незнакомые, странно чужие друг другу.

Асмик была необычно одета, и выражение ее лица стало другим, решительным и твердым. Беспомощность и миловидность ушли. Остались красота и сила. Асмик-воительница — он никак не мог ожидать такого превращения.

Она никогда по-настоящему ему не принадлежала. Как и ее любовь.

Вардан знал об этом и раньше, но только теперь почувствовал силы переступить через себя, если не ради ее счастья, то ради спокойствия Гаянэ. Ради Камрана, который не отступился от нее даже в жестоком горе, сумел вытянуть из бездны, спасти. Который совершил ради нее то немыслимое, что едва ли смог бы сделать кто-то другой.

Вардан понимал, что скоро она навсегда уйдет из его жизни. Он вспомнил, как однажды гулял с ней по горному лугу, вспомнил счастливый покой, юношеские мечты, колыхавшийся над буйными травами воздух, щебетание птиц, жужжание насекомых и юную девушку, прекрасную, невинную и… наивно-жестокую по отношению к нему, к его чувствам.

— У меня кое-что для тебя есть, — сказал он и протянул Асмик руку.

Осиротевшее селение дремало под полуденным солнцем. Не было привычных звуков, звуков жизни, кроме неумолчного треска цикад, не было нагруженных травой осликов, спешащих по своим делам людей. И все же Асмик обрадовалась до слез, увидев Луйс, — это маленькое чудо в каменном венце высоких гор.

Каринэ и дети выбежали из дома и бросились к Гаянэ и Вардану. Сопровождавшие Асмик мужчины вошли в ворота.

— Идем, — сказал Вардан женщине.

Она осторожно переступила порог дома. На кровати спал человек. Даже во сне его лицо было напряженным и скорбным. Страдание изменило знакомые черты, но это лицо не было лицом умирающего.

Асмик бросилась вперед и упала на колени. Мужчина открыл глаза, и они ярко заблестели в свете очага. Камран протянул руку, Асмик вложила пальцы в его ладонь, и он с неожиданной силой сжал их.

— Жасмин!

— Больше никогда… — прошептала она.

— Что никогда?

— Мы никогда не расстанемся.

Он усмехнулся.

— Война…

— Я сделаю так, что войны не будет. Будет только… любовь.

Подошел Тигран и смущенно, несмело посмотрел на своего отца.

— Я виновата перед вами обоими, — прошептала Асмик, — виновата в том, что не рассказывала одному про другого. Однако теперь у вас будет время узнать друг друга.

— Ты больше не хочешь воевать? — с надеждой спросил Тигран.

— Не хочу. Да и не смогу. — Женщина повернулась в Камрану: — У меня будет ребенок. Ты же мечтал об этом, не правда ли? Я хочу радоваться, хочу любить. Ведь я так долго была этого лишена!

Асмик говорила правду. Ею овладело глубокое, восторженное изумление перед жизнью, перед свалившимся на нее счастьем. Все свое время женщина посвящала возлюбленному и детям. С ее губ не сходила лучезарная улыбка, а глаза блестели от слез. Она обнимала сына и дочь, целовала лицо и руки Камрана.

Прошло несколько дней, и Сусанна стала признавать мать. Тонкий ледок между Камраном и Тиграном был сломан, мальчик присаживался на кровать отца, и они охотно разговаривали.

Однажды Тигран попросил отца рассказать о городе, в котором тот родился, и Камран сказал:

— Он похож на сбывшийся сон, на ожившую мечту, на песню, застывшую в камне. Сотни поколений, что придут после нас, обратятся в прах, а этот город будет жить вечно.

В голосе Камрана слышалась грусть. Он понимал: как бы ни сложилась его жизнь, он никогда не увидит родины.

Вардан наблюдал за Асмик и Камраном со стороны, как наблюдал бы за любой чужой жизнью и чужим счастьем — с легкой завистью и… подчеркнутым равнодушием. Благо ему было чем заняться: следовало привести в порядок разрушенное хозяйство, заняться посевами.

Воины, среди которых Асмик и Камран провели последние годы, решили задержаться в Луйсе. В селении в любой миг могли появиться арабы — кучке людей грозила опасность. Мужчины поселились в пустовавших домах и принялись помогать Вардану: почти все они были крестьянами, насильно оторванными от земли, истосковавшимися по привычной мирной работе.

Вскоре произошло нечто неожиданное и радостное: в Луйс стали возвращаться его жители. Воины халифа понесли большие потери в сражении с хуррамитами; уцелевшие пленники были освобождены и получили возможность вернуться домой. В живых остались не все, и отец Саркис решил отслужить панихиду по убиенным.

Жители Луйса собрались в церкви. Асмик тоже пошла туда. Многие смотрели на нее как на вернувшуюся с того света, но это не смущало женщину. Кое-кто ее не узнал. Когда служба закончилась и церковь опустела, Асмик подошла к священнику.

Услышав ее рассказ, он не удивился, лишь покачал головой.

— Господь всемогущ, я слышал о женщине, которая сражается в горах, среди хуррамитов, и, случалось, молился за нее. Я не думал, что это ты.

Асмик помолчала, потом тихо спросила:

— Церковь по-прежнему осуждает меня?

Он улыбнулся.

— Ты получила обратно своих детей и свою любовь и даже удостоилась славы мстительницы. Ты смыла с себя все сомнительное и темное, хотя теперь мне не кажется, что в твоем сердце было много грехов.

Вернувшись домой, Асмик сказала Камрану:

— Когда тебе станет лучше, мы уедем.

— Куда?

Она нахмурилась и поджала губы, будто не желая выдавать тайну.

— Помнишь, ты сказал, что для тебя в этой жизни нет выхода? Что тебе остается только умереть. Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь вновь произнес такие слова.

Асмик была благодарна Камрану за то, что он сразу принял ребенка, которого она родила от другого мужчины. Он вовсе не собирался отнимать Сусанну у Вардана, он искал ее расположения, потому что ее мать была для него самой дорогой женщиной на свете. Сейчас у Камрана действовала только одна рука, но даже этой рукой он мастерил для девочки птичек из перьев и глины, а еще рассказывал ей удивительные персидские сказки, которые слышал от матери.

Камран не ревновал Асмик к Вардану, в доме которого ему пришлось жить. Он был слишком слаб, чтобы ревновать. А еще — очень счастлив.

Вардан тоже чувствовал себя счастливым, прежде всего оттого, что вернулся домой, а еще потому, что рядом была Гаянэ, Гаянэ, которая подарила ему дочь и сына и, если даст Бог, родит еще детей. Вардан знал, что лишь благодаря этим мыслям и надеждам сумеет перенести расставание с Сусанной.

В первую же ночь после разлуки он овладел женой с полузабытой жадностью и прошептал:

— Я так боялся тебя потерять!

Гаянэ была начеку.

— Больше, чем Асмик?

Он погладил ее по лицу и улыбнулся в темноте.

— Они ведь счастливы, правда? Что мешает нам чувствовать то же самое?

— Все разрушено… — прошептала Гаянэ, обнимая мужа. — Как мы собираемся жить дальше…

— Проживем. Главное, жизнь продолжается.

«Странно, как меняется взгляд человека на мир в зависимости от того, что творится в его душе», — думала Асмик. Сейчас все казалось ей обновленным, свежим — горы, воздух, трава и цветы. Солнце словно впервые появилось на небе, а камни были омыты дождями до сверкающей чистоты.

С ней был Тигран. После долгих колебаний Асмик взяла мальчика с собой; он был невероятно рад и горд. Женщина сказала сыну, что, если им повезет, он увидится с теми, с кем может и должен стоять на одной ступени.

— А отец? — осмелился спросить Тигран.