Украденное счастье. Цветок на камне - Бекитт Лора - Страница 10

Будучи умной женщиной, Уарда выбрала для Эсмы очень скромный наряд, выгодно подчеркивающий ее нежность и невинность: белоснежную рубашку и бледно-розовый, расшитый стеклярусом кафтан. Девушка появилась в комнате, когда гости лакомились тающими во рту сладостями, легко и изящно поклонилась и тихо, но внятно произнесла слова приветствия.

Рахман ар-Раби и его жена замерли, уставившись на нее. Лицо Айши было спрятано под покрывалом, но Эсма услышала ее густой и сладкий как мед голос:

— Грудь невелика, но крепка, как гранат. Изгибы тела правильны, как округлости кувшина. У нее яркие глаза и густые длинные волосы — это значит, что она здорова.

Эсме не понравилось, что ее разглядывают и обсуждают как племенную кобылу или, что еще хуже, как вещь. Когда Айша умолкла, заговорил Рахман ар-Раби:

— Подойди ближе, девушка.

Эсма сделала несколько робких шагов. У Рахмана был властный вид и тяжелый взгляд, какой и должен быть у верховного кади. Его густые брови почти сходились на переносице, а руки, казалось, умели держать не только калам, но и меч. Рахман был могуч и в то же время строен, как леопард или тигр. И он вовсе не выглядел старым: Эсма не увидела у него ни седых волос, ни морщин.

Он ни о чем не спрашивал девушку, только смотрел на нее, о чем-то размышляя.

Эсма затаила дыхание. Ее чувства притупились, дыхание замедлилось. Внезапно внутри стало легко и пусто, будто ее ничто и никогда не волновало и не могло взволновать. То же самое случилось, когда после ухода гостей Тарик и Уарда сообщили Эсме, что Рахман ар-Раби готов взять ее в жены.

Началась подготовка к свадьбе. Жених прислал невесте золотые украшения тончайшей работы, мать вышила для Эсмы желтую, как солнце, шелковую рубашку, а отец подарил ей красный кафтан и алые остроносые туфельки.

Благодаря веселой суете и бесконечным разговорам о свадьбе Эсма была почти готова к тому, что отныне ее лицо не будет видеть никто, кроме мужа, и что в брачную ночь ей придется предстать перед ним обнаженной.

— Позволь ему войти во врата рая, и ты сама попадешь в рай, — сказала Гайда.

— Мужчины не любят и не умеют заглядывать внутрь, они утешаются внешним. Будь веселой и милой, и вскоре муж прикипит к тебе, как железо к магниту, — напутствовала Уарда.

— Благочестивая жена лучше всего мира и всего, что он содержит, — это слова Пророка, — провозгласил Тарик.

Эсме так и не удалось поговорить с Айшой; девушка смогла увидеть первую жену Рахмана лишь после брачной церемонии, когда они очутились дома.

Это была красивая женщина лет тридцати. Ярко подведенные глаза первой жены Рахмана ар-Раби напоминали черные полумесяцы, а белоснежная, с голубыми прожилками кожа — поверхность луны. Девушку мигом окутал сладкий, тяжелый запах ее духов. Когда Эсма сняла покрывало, Айша оглядела ее с головы до ног, но ничего не сказала и удалилась в свои покои.

Снаружи дом Рахмана ар-Раби выглядел как неприступная крепость, а внутри был похож на ярко расписанную шкатулку. Покрывало и подушки в спальне были винно-красного цвета, а простыни — ослепительно-белыми. Представив, что должно свершиться на этих простынях, Эсма начала дрожать всем телом.

Внезапно подумав о том, что это, возможно, не понравится мужу, девушка попыталась успокоиться. С ее кожи были удалены все волосы, а руки разрисованы хной. Она вошла в новую жизнь, а старую оставила за порогом. Теперь она — жена верховного кади Багдада Рахмана ар-Раби. Его вторая жена.

Завтра она спросит его о библиотеке, о книгах. Наверное, он до сих пор не знает о том, что она умеет и любит читать.

Вошел Рахман в золотистом халате. Судя по запаху и расслабленному виду, он только что курил кальян.

Мужчина сел на постель, и Эсма замерла, опустив голову. Она старалась почувствовать что-либо, кроме смущения и страха, но у нее ничего не получалось.

Рахман взял ее унизанные кольцами пальцы и стал перебирать в своих. Казалось, он не знает, о чем говорить с девушкой.

— Не бойся Айшу, она хорошая женщина. Она сама предложила мне взять вторую жену. Ты ей понравилась, — заметил он и настойчиво произнес: — Скажи что-нибудь.

— Да, господин, — прошептала Эсма и покраснела.

— Тебе понравились подарки?

— Да, спасибо.

— Я осыплю тебя золотом, если ты родишь мне сына. А теперь давай займемся тем, для чего мы здесь очутились.

Рахман стянул с Эсмы рубашку, и она испуганно прикрылась руками, однако муж отвел их и принудил девушку лечь на постель. Вспомнив слова Гайды о вратах рая, Эсма не стала сопротивляться и с содроганием ждала, что будет дальше.

Когда Рахман резко навалился на нее, Эсме захотелось закричать в голос, потому что ей казалось, что он пригвоздит ее к ложу или разорвет пополам. Однако она помнила, что нельзя выказывать недовольство, и терпела до тех пор, пока боль не стала невыносимой. Тогда она тихонько застонала. Очевидно, Рахман принял ее стон за стон страсти, потому что и не подумал останавливаться.

Он отпустил Эсму только тогда, когда ей начало казаться, что она вот-вот простится с жизнью.

«Врата рая» стали вратами ада. Девушка поджала под себя ноги и, чтобы не разрыдаться, кусала покрывало. Она вспомнила рассказы Гайды о долгих изысканных ласках Хатема. В поведении Рахмана не было ни капли нежности, он даже не стал ее целовать.

Эсму трясло, словно от холода, и она осторожно прикрылась. Тяжелая рука Рахмана лежала у нее на груди, но, к счастью, он не делал попытки овладеть женой еще раз.

Когда он захотел сделать это утром, Эсма не выдержала и в ужасе прошептала:

— Пожалуйста, не надо, господин!

Ее охватил такой страх, что она готова была пасть на колени и молить мужа о том, чтобы он не прикасался к ней.

Рахман смотрел оценивающе и строго.

— Будем надеяться, что с тобой все в порядке и ты понесла с первой же ночи, — сказал он и удалился, оставив Эсму в одиночестве.

Совершив намаз и умывшись, она почувствовала себя лучше, но ненамного. Когда Эсма вышла из комнаты, ей казалось, что слуги, глядя на нее, думают только о том, что нынче ночью она потеряла девственность.

Айша сразу предупредила младшую жену:

— Кухня — моя территория. Не появляйся здесь, даже если любишь готовить.

— Я… я люблю читать, — прошептала Эсма, хотя еще минуту назад ей казалось, что она никогда не сможет произнести слово «люблю».

Старшая жена Рахмана покачала головой.

— Час от часу не легче! Что ж, по крайней мере, это означает, что твои дети не будут глупыми. — И, заметив понурый вид младшей жены, осведомилась: — Что с тобой? Ты вся белая, на тебе лица нет. Ты нездорова?

Она спрашивала без тени сочувствия, даже без особого интереса. То была чужая женщина, с которой Эсме по воле судьбы придется делить кров и… мужа.

По щекам девушки потекли слезы. Голос Айши стал резким:

— Говори же!

Эсма не выдержала и во всем призналась. Айша помрачнела.

— Он стал таким после того, как окончательно убедился в моем бесплодии. Срывался на всех, никого не жалел. Он не трогал только меня. Подари ему ребенка, и все изменится. Я согласилась взять тебя в дом именно потому, что ты не обладаешь талантом соблазнять мужчин, и ты не красавица, в которую Рахман мог бы влюбиться. Мне не нужна соперница. Да, я сама настояла на том, чтобы он женился на девушке из приличной, но не слишком знатной и богатой семьи. Зачем Рахману наследник, рожденный наложницей или рабыней? Теперь ты должна успокоиться, потому что знаешь правду.

— Если я и смогу родить, то не раньше чем через девять месяцев. — Эсма хотела произнести это с иронией, но ей не хватило ни мужества, ни сил.

— Ты права. Я поговорю с ним. А ты спроси свою мать или сестру о том, как надо вести себя, чтобы мужчина стремился доставить тебе не боль, а наслаждение. Не мне же учить тебя соблазнять Рахмана!

Однако Эсма ничего не сказала родным. Возможно, Тарик стал бы себя корить, Уарда пустилась бы в бесплодные утешения, а Гайда решила бы, что с сестрой что-то не так.