Знак фараона - Бекитт Лора - Страница 53

— Прости. На самом деле я хочу только тебя, и ты это знаешь. Этой ночью ты впервые меня обнимала. Я люблю тебя, Тия, и готов стать рабом твоей страсти!

Она покраснела, завернулась в льняную простыню, отвернулась к стене и ничего не ответила. Тие было стыдно, оттого что она испытала телесное наслаждение не с Тамитом. С человеком, который женился на ней насильно, который против ее воли сделал ей ребенка и пытался присвоить ее душу. Которого она не любила. Или она ошибалась, возводя между любовью и ненавистью непроницаемую, прочную перегородку, пытаясь развести эти чувства по разные стороны жизни? Теперь Тия понимала, что Мериб ее любит, как любит рожденного ею сына. Так же как и она, он не был хозяином своих чувств. Она вспоминала прекрасные рисунки на стенах парадного зала и уже не могла думать о муже как о бесчувственном, жестоком человеке. Он был талантлив, и в его душе жила тайная боль.

Через месяц Тия заподозрила неладное. Еще через два окончательно убедилась, что опасения не напрасны. «Ночь любви» обошлась ей слишком дорого. Ее первенцу не исполнилось полгода, а она снова была беременна.

Когда девушка сообщила новость Мерибу, он промолвил:

— Это я виноват. Моя неосторожность. Когда я понял, что тебе хорошо со мной, то потерял голову.

Но Тия видела, что он очень рад.

Эту беременность она переносила намного легче. Она любила своего первенца и знала, что полюбит второго ребенка. Молодая женщина больше не избегала общения с посторонними людьми, и они с мужем часто ходили в гости и приглашали в свой дом знакомых Мериба. Тия заметила, с какой гордостью он представляет ее как свою жену, сообщает о том, что у них уже есть ребенок и что она ждет второго.

Молодая женщина смирилась с неизбежным и отвечала на любовные объятия мужа. В ответ Мериб осыпал жену подарками и в буквальном смысле слова сдувал с нее пылинки. Постепенно Тия переняла столичные привычки и, подобно другим знатным женщинам, коротко остригла волосы, научилась носить роскошные парики, дорогие украшения, искусно пользоваться косметикой.

Никто не мог заподозрить, что ей по-прежнему невыносимо горько оттого, что рядом нет Тамита.

Спустя полгода после того, как имя Тамита было занесено в списки Дома Жизни и он получил полное право считать себя сыном Интеба и Уны, в судьбе государства произошло печальное, но неминуемое событие: умер фараон Сети.

Берег Нила был усеян погруженными в скорбь мужчинами, женщинами, детьми. Временами в толпе проносился шепот: «Ра оставил людей!» Каждый египтянин от мала до велика знал: пока на трон не взойдет новый посланник богов, стране грозят несчастья и беды. Все беспомощно смотрели на небо, один лишь Тамит украдкой оглядывался по сторонам. Тия наверняка где- то рядом, возможно, ему удастся ее увидеть! Они жили в одном городе, оба умели читать и писать и вместе с тем не нашли возможности передать друг другу весточку!

Юноша столкнулся взглядом с Джемет, которая стояла среди служанок Уны, и девушка едва заметно улыбнулась ему. Рабыню не очень взволновала смерть фараона. Ее бог находился здесь, среди простых смертных.

Уна не слишком обрадовалась, когда Тамит привел девушку в дом и как бы между прочим сообщил, что Джемет беременна. К ужасу и огорчению матери, юноша добавил, что намерен признать ребенка своим.

— Прошу, не делай этого! — сказала Уна, складывая руки в умоляющем жесте. — Ты слишком молод, чтобы отягощать себя отцовством! К тому же ты говоришь, что девушка принадлежала другим мужчинам и ты не уверен, что ребенок твой. Ты не должен винить себя в том, что делил ложе с рабыней, — такие вещи естественны для юноши твоего положения и возраста. Если ты узаконишь ребенка, он сможет претендовать на твое имущество и наследственную должность!

В конце концов Тамит послушался совета матери. Девушке дали работу в доме и выделили отдельную комнату, где она жила вместе с ребенком. Порой Тамит разговаривал с Джемет, но никогда не приглашал ее в свои покои. Его теперешнее положение не позволяло относиться к девушке как к равной.

За полгода юноша обучился манерам, приличествующим знатному человеку, совершенствовал умение читать и писать и украдкой занимался сочинительством. Хотя теперь Тамит назывался сыном военного советника фараона, ему нередко случалось вспоминать дым очага в обмазанной илом хижине, запах поджариваемой на прутиках рыбы, таинственные шорохи в зарослях папируса, великолепие разлившегося Нила — все то, что он увидел и испытал, будучи сыном последнего из бедняков. Порой Тамиту казалось, что былая радость, ожидание чего- то волнующего, чудесного навсегда исчезли. Что-то незаметно ушло из его мира и сердца. Между тем ему едва исполнилось восемнадцать лет и вся жизнь была впереди.

После того как Джемет родила ребенка, юноша повел девушку на рынок, чтобы купить ей новую одежду и украшения, а также все, что нужно для младенца. Тамиту нравилось смотреть, как огрубевшие от работы руки Джемет перебирают украшения из электрона и слоновой кости, ласкают яркие вавилонские ткани, как в ее глазах вспыхивает восторг, а на губах расцветает благодарная улыбка.

Юноша подумал о том, что не так уж плохо быть женщиной и уметь получать радость от таких незначительных вещей. Он представил на месте Джемет Тию, и у него сжалось сердце. Тамит решил, что всегда будет трезво оценивать дары богов и даже величайшая милость бессмертных не замутит его разум, потому что они не пожелали дать ему то, за что он с легкостью отдал бы все золото и богатство мира.

Возвращаясь назад, они прошли мимо пристани. По зеленой глади Нила скользили легкие лодки, прачки весело переговаривались, стирая белье. Измученные носильщики гнули спины, выгружая на берег тюки с товарами.

Тамит и Джемет задержались и стали смотреть на воду, когда один из полуголых, залитых потом грузчиков бросил работу и приблизился к ним, невзирая на окрики начальника. В его лице не было ни тени обычного цинизма или хорошо знакомой насмешки, лишь глубочайшее изумление. Словно не веря своим глазам, он осторожно прошептал:

— Тамит?

— Хетес!

Они крепко обнялись, а после уставились друг на друга.

— Что это с тобой? — спросил сын лекаря.

Юноша улыбнулся.

— А с тобой?

— Как видишь, я жив, мне удалось выбраться из всех переделок, но великий Амон не любит нищих! Очутившись в Фивах, я потерял счет времени и проклинаю час, когда появился на свет. Я работаю на пристани: целый день таскаю тюки и слушаю ругань надсмотрщиков. Какой смысл называться свободным, если моя жизнь так же тяжела и беспросветна, как и прежде!

— Считай, что с этой минуты ты здесь не работаешь.

Хетес сверкнул глазами.

— Ладно! Только заберу плату за сегодняшний день.

— Можешь не забирать. У тебя есть какие-то вещи? Где ты живешь?

— В хижине, на окраине города. Какие вещи — одна-единственная циновка! Моя одежда — рваное тряпье, моя пища — луковица да черствый хлеб, мое питье — глоток горького пива...

— Забудь об этом, — сказал Тамит и полюбопытствовал: — Как ты меня узнал?

Хетес усмехнулся.

— Вообще-то, я узнал не тебя, а Джемет, хотя она тоже сильно изменилась.

— Джемет родила ребенка, — сказал Тамит.

Хетес стрельнул глазами.

— Это хорошо или плохо?

— Это всегда хорошо.

Тамит рассказал о чудесных переменах в своей судьбе, Хетес — о том, как ему удалось обмануть охранников, выбраться из-под горы трупов и очутиться на воле.

— Если б ты знал, как от меня несло мертвечиной! Все, кто встречался на пути, разбегались в разные стороны! Я думал, что никогда не сумею отмыться! — со смехом произнес он и осведомился: — Куда мы идем?

— Ко мне. Я — сын Интеба, военачальника фараона.

Хетес присвистнул.

— Ого! Тебе помогла пектораль?

— Да. С помощью этого украшения мои родители смогли узнать меня.

— Что я буду у тебя делать?

Тамит рассмеялся.

— А что ты хочешь? Я могу купить тебе дом, ты сможешь стать лекарем и принимать больных.