Прибытие (СИ) - Плотников Максим - Страница 11

– Если он сюда доберется, – обратился он к Нимруду. – Здесь очень уютно… для душевного разговора.

Преследователь не заставил себя долго ждать. Он вылетел из тоннеля и едва успел погасить скорость, чтобы не врезаться в противоположную стену склада. В тоже мгновение бот Нимруда спустился ниже и перегородил выход. Какое-то время суда висели друг напротив друга, пока Нимруд, открыв окно, не крикнул:

– Может, объясните свое поведение, милейший?

– Стекло слева от преследователя опустилось и визгливый голос закричал:

– Освободите проход! Я заблудился! Это бандитское нападение! Я буду жаловаться в полицию!

Так он вопил еще минут пять, пока окончательно не сорвал голос.

– Что за неврастеник… – досадливо поморщился Гоген. – Нет здесь хотя бы самых маленьких лазеров, ну хотя бы крошечных? Руки чешутся.

– Медленно подведите бот к нам и поднимитесь на борт. Если Вы не выполните требования, мы открываем огонь, – голос Нимруда звучал очень грозно.

Все с удивлением посмотрели на предводителя. Какой огонь? Откуда лазеры на экскурсионном автобусе?

Тем не менее, блеф удался. Через несколько секунд бот шпика завис рядом.

– Не стреляйте, я сдаюсь… – прохрипел он, выходя из двери с поднятыми руками.

Преследователь перекочевал в салон экскурсионного бота.

– Ба… знакомые все лица! – удивленно завопил Гоген. – Так это же наш священник, который в порту конец света предсказывал. Чего тебе надобно, старче?

Нимруд внимательно пригляделся к преследователю. Действительно, Гоген оказался прав, это был тот самый священник.

– Ну поведай нам, святой отец, чего ты за нами увязался, – продолжил Гоген. – Только не сильно ври о «заблудших овцах» и «Царствии Небесном», мы немного в курсе.

Священник затравленно оглядывался. Все его поведение выдавало мучительное сомнение, он решал для себя что-то важное.

– Нет, не могу… – наконец выдавил он из себя. – Не могу, ибо лишение себя жизни есть страшный грех. Чтобы не говорил отец настоятель, но в Библии написано…

– Слушай, перестань тут строить из себя божьего одуванчика, – Гоген терял терпение. – Мы вместо того, чтобы по магазинам прошвырнуться, проповеди слушаем. Колись, кто послал, пароли, явки и тогда мы убьем тебя быстро и ты транзитом попадешь в Рай, без растаможки.

– Гоген, – в разговор вмешался Нимруд. – Нужно уважать чужую религию.

– Да я что, я ничего…

– Убейте меня, только прошу Именем Господа, ничего не спрашивайте!

– Ну вот, пошла мелодрама, – Гоген заметно скучал. – Может, сломаем ему бот и поедем по своим делам? Будь это Инквизиция, он бы уже давно раскусил ампулу с ядом. А так, обычный сумасшедший с диагнозом: «Шпиономания».

Шпион вздохнул и достал изо рта прозрачную стеклянную ампулу.

– Я не могу, – еще раз повторил он. – Убейте меня!

– Ну а вот теперь, – Гоген был ошарашен, – поговорить все-таки придется.

– Кто вы, и что вам от нас нужно? – спросил Нимруд.

– Я отец Себастьян. Больше я вам ничего не скажу.

Не смотря на громкое заявление в лучших традиция партизанского движения, шпион начал говорить так быстро и много, что его пришлось останавливать, чтобы уточнять детали.

Из рассказа шпика следовало, что он служит некой организации, которая несет Свет истинной Веры людям. Его завербовали где-то на заштатной планете в десяти парсеках отсюда и предложили послужить вере не только молитвой, но и более реальными действиями. В то время отец Себастьян подрабатывал звонарем в небольшой церквушке и собирался принять постриг. Это была реабилитация после того, как его вчистую списали с флота за систематическое пьянство.

Его духовный наставник отговаривал его от этого шага. На его взгляд, не было святости и терпимости в суетливых вербовщиках, которые собирали священников, словно солдат. Но одна только мысль, что он снова сможет сесть за штурвал, затмевала разум, и отец Себастьян согласился.

С детства он был слабоволен. Чужое влияние всегда брало над ним верх. Слабоволие его граничило с откровенной трусостью. Его бы никогда не послали следить за Нимрудом, но больше послать было просто некого. Ему на скорую руку объяснили, как пользоваться оборудованием и, благословя, отправили на задание. Руководители были чем-то очень озабочены последние недели. Он не получал никаких заданий от них уже больше месяца, пока его не отправили в космопорт с изображением Нимруда. Там на него нашла какая-то блажь, он начал проповедовать и практически провалил задание.

Выслушав скорбную историю, Нимруд понял, что больше этот шпион ничего не знает. Или очень искусно скрывает правду за полуправдой. Однако мер воздействия в виде пыточных камер, которые широко использовались в Песчаном кластере, под рукой не было. Выжать из него что-либо, пугая несуществующим оружием, – невозможно. Единственное, что оставалось, это поломать ему бот и оставить здесь, чтобы не висел на хвосте.

– Я все рассказал, а теперь убейте меня!

«Опять, двадцать пять, вот неуемный», – подумал Нимруд.

– Перестань орать благим матом, – сказал он вслух. – Никто тебя убивать не будет, но, когда вернешься к своим хозяевам, скажи, что если это будет продолжаться, следующему шпиону я сверну голову и ничего меня не остановит.

– Я не могу вернуться. Меня убьют.

– Ну, ты же этого и хочешь последние десять минут.

– Разница в том, что они убьют меня очень медленно, и я тысячу раз пожалею, что не раскусил ампулу.

Ситуация выходила из-под контроля. Нимруд не мог понять, чем так заинтересовал Инквизицию, или как там она называлась. Чем дальше, тем все больше он убеждался, что эта организация – не миф. Со священником нужно было что-то решать. Убить его нельзя, такой поступок вряд ли можно совершить безнаказанно в столице, а уходить в подполье – не входило в планы Нимруда.

– Сарт, сделай так, чтобы эта посудина, – он кивнул в сторону бота шпиона, – очень долго не могла летать.

– Легко, – ухмыльнулся Сарт.

– Гоген, проводи отца Себастьяна на его судно. Думаю, мы его слегка утомили. Дадим ему время побыть со своими мыслями наедине. И не забудь изъять у него коммуникатор и все остальное оборудование.

– Вы не можете так поступить! – отец Себастьян был на грани истерики. – Возьмите меня с собой, они ведь убьют меня!

– У каждого свои проблемы, – философски заметил Гоген, относительно вежливо выпроваживая шпиона. – Попался бы ты на моей планете… Уверяю, пытки твоих патронов показались бы тебе детской шалостью.

Противостоять Гогену шпион не мог, хотя отчаянно цеплялся за дверной проем.

Лишь после того, как потерявший терпение Гоген пинком вышвырнул его из экскурсионного бота, отец Себастьян понял, что остается один. Он с ужасом думал о возвращении и проваленном задании. Ампула все еще была с ним, но он знал, что не найдет в себе сил ее раскусить. Если крысу загнать в угол, то ярость и мужество безысходности могут даже патологического труса сделать мужчиной. Истерика шпиона прекратилась. Он сидел в кабине своего бота и смотрел Нимруду в глаза.

– Нет, теперь я не хочу умирать, – говорил отец Себастьян негромко и злобно. – Я буду ползать в ногах у отцов настоятелей, я буду слизывать пыль на их сапогах до тех пор, пока мне не будет даровано право искупить свою вину. И самое главное, я буду молить, чтобы моим искуплением была твоя голова, Нимруд! Когда я ее принесу, я сам сойду в подвал и с радостью отдамся в руки палачей.

– Тогда тебе не стоит слишком усердствовать, – хмыкнул Гоген. – Дольше проживешь.

– Господин, – Спекин говорил очень серьезно. – Его необходимо уничтожить.

– Отчаливаем, – Нимруд хотел побыстрее закончить эту сцену. В окне он поймал взгляд шпиона, в котором горел огонь ненависти и фанатизма. Если бы Нимруд мог знать, что будет дальше, он, ни секунды не задумываясь, уничтожил бы шпиона. А пока их ждал банкет, и будущее выглядело совсем неплохо.

– Что же написал отец в рекомендательном письме? – думал Нимруд, выбрасывая шпиона из головы.