В тихом омуте... - Платова Виктория - Страница 62

Еще не зная зачем, я взяла ключи и вернулась в комнату.

Видимо, лавры всех шести жен Синей Бороды не давали мне покоя – я решила разобраться с закрытой дверью, как будто именно за ней меня ждали ответы на все мои вопросы.

…К замку подошел только третий ключ из связки – предпоследний. Еще раз воровато оглянувшись на спящего Власа, я толкнула дверь в комнату, нашарила рукой выключатель и включила свет.

Длинный стол, фотоувеличитель, ленты негативов, проявленные пленки, висящие на веревке, как белье.

…Вся стена над столом была увешана фотографиями одного и того же человека: седеющий папик с благообразной физиономией бывшего партийного работника и чиновничьим пробором в волосах. Он был вполне профессионально снят в разных ракурсах: крупный план, общий план, средний план. Выходящий из подъезда, выходящий из казенного учреждения с угрожающей вывеской “Городская администрация”, выходящий из машины, выходящий из казино. Одна малоприятная телохранительская рожа на заднем плане, две телохранительских рожи… Фотолетопись фиксировала жизнь этого неизвестного мне крутого папика довольно подробно: папик на какой-то выставке, папик за столиком в ресторане, папик на крыльце особняка, папик и два поджарых добермана, куда более симпатичных, чем его телохранители. Вперемешку с фотографиями на стене висели листки бумаги с цифрами, названиями улиц, четко обозначенным временем; подробный план какого-то здания очевидно, графический срез резиденции папика…

"Серьезный парнишка”, – немедленно оценил мастерство Власа Иван.

"И как хватает атмосферу на вшивых снимках, – восхитился Нимотси, напрочь позабыв, что отрекся от меня. – Мне бы такого оператора при жизни, я бы из него соорудил Свена Нюквиста наших дней!"

"И ни одной женщины рядом, – вздохнула Венька, – совсем не романтично…"

Я внимательно рассматривала фотографии – их смысл был мне вполне ясен, его понял бы любой. Папик на фотографиях был очередным обложенным флажками матерым волком. Это тебе не жалкие московские киношники-сосунки с пролетарской окраины, здесь нужна была более тщательная подготовка. Нужно только найти подтверждение этой тщательной подготовки. Я еще раз внимательно осмотрела комнату и почти сразу же получила подтверждение своей догадке: под стол был задвинут “дипломат” средней руки с чуть облупившимися краями и спортивная сумка. Оставив “дипломат” на сладкое, я расстегнула “молнию” на сумке.

Что и требовалось доказать!

В ней были патроны, россыпью валяющиеся на дне, и два пистолета, экзотика – никогда в жизни я не видела оружия так близко. Один, поменьше, тут же соблазнительно скользнул в мою ладонь; второй, побольше, был устрашающе-киношного вида. Несколько деталей повергли меня в глубокую задумчивость, и лишь спустя минуту я сообразила, что это те самые глушители, которыми пугают своих детей перед сном профессиональные наемные убийцы. Прикинув, что к чему, я взяла один из глушителей и навинтила на дуло понравившегося мне пистолета, изящной игрушки, как раз для дамской сумочки из крокодиловой кожи.

Очень эффектно выглядит.

Теперь очередь была за “дипломатом”; он, при всей своей неказистости, был снабжен кодовым замком. Я не стала ломать голову над комбинацией цифр – я принесла из кухни нож и просто вскрыла его.

Внутри оказалась разобранная винтовка с оптическим прицелом. В отличие от непрезентабельной внешности, внутренности “дипломата” были отлично приспособлены для оружия, и гнезда для хранения отдельных деталей выглядели весьма внушительно. Отличная штука, Влас, она выдает тебя с головой. Тебя и твой маленький, но прибыльный бизнес.

Не знаю, сколько я просидела перед раскрытым “дипломатом” – вид оружия вернул меня в прошлое, в котором я оставила все. Поглаживая холодную сталь, я думала о Нимотси, но не о мертвом, нет, – его зачитанные до дыр дешевые детективы, его вечные ботинки, его отчаянное желание спастись; я думала о Веньке, которой так хотелось покорить город, в конечном итоге убивший ее. Они были единственно близкими мне людьми, моей семьей, моим правом на будущее, в них я спасалась от одиночества, а потом пришел кто-то, чтобы вот так, походя, отнять их…

Мои голоса молчали, они ждали выбора – моего выбора. Так и есть, это будет только мой выбор. Испуганная тихая Мышь мало годилась на роль мстительницы, но Ева могла с ней справиться. Я не могла уехать на белом пароходике в новую жизнь, хотя бы частично не заплатив по счетам. Фарик куда меньше заслуживал смерти, чем этот парень, но ты его убила. Для этого не понадобилось даже оружия, все было мгновенным и нестрашным. А теперь, когда у тебя под рукой целый арсенал, убей подонка, вполне заслуживающего смерть.

Пойди и убей.

Пойди и убей, никто тебя не осудит.

Пойди и убей, это хоть как-то оправдает все смерти, висящие на тебе тяжким грузом; одной больше, одной меньше, какая разница. Ведь этот ретивый сопляк никогда не думал о тех, кого убивал. Он даже не знал, что Нимотси обожает креветки, а родители Веньки потеряли сначала одну дочь, а потом другую; ему и в голову не пришло поинтересоваться, как зовут доберманов обреченного папика. А сколько еще их будет, таких папиков!.. Впрочем, мне на это было решительно наплевать – главным было не дать убийце моих друзей и дальше безнаказанно отстреливать кого ни попадя, а в промежутках скакать со шлюхами по постелям в плохо приспособленных для романтических свиданий квартирах…

Ну, что же вы молчите?

"Я не советчик. Убийство для меня всего лишь жанр, определенное сочетание букв на бумаге. Так что решай сама”, – сказал наконец Иван.

"Решай сама”, – брякнул Нимотси.

Венька не произнесла ни слова.

Волны ненависти накатывались на меня и тут же отступали, смывая всю мою решительность. “Так ты ни к чему не придешь. Бери игрушку в руки и отправляйся в комнату”.

И я действительно взяла пистолет и сразу почувствовала себя гораздо лучше. Все правильно, только так и нужно поступить.

…Влас спал на смятой кровати, раскинув руки; маленький сморщенный его член был полуприкрыт простыней. Его сны наверняка должны быть черно-белыми, как у собаки, у тех доберманов с фотографий. Я подняла пистолет, поднесла его к голове Власа, закрыла глаза и спустила курок.