В тихом омуте... - Платова Виктория - Страница 129

Я подняла голову – подбородок Дана навис надо мной, как свод. Под этим сводом можно укрыться от дождя, под этим сводом можно увидеть радугу и блики от далеких подземных вод. Под этим сводом можно свернуться и уснуть. И только во сне стать собой…

Дан наклонил голову и осторожно поцеловал меня в уголок губ. Это был почти невинный поцелуй, старомодный Дан не мог позволить себе большего – но я почувствовала, что теряю сознание. Если он поцелует меня по-настоящему – я просто умру, я не готова к этому.

Я не готова.

Похоже, Дан почувствовал это раньше меня. Он снова прижал мою голову к своей груди – где-то в глубине я чувствовала, как бьется его сердце. Шум сердца сливался с далеким шумом моря, а там, внизу, лежала чаша моей души.

– Знаете что, Дан?

– Что?

– Я страшно хочу есть…

Он еще крепче прижал меня к своей груди и легонько закружил по площадке.

– Знаете что, Ева?

– Что?

– Вы удивительная… Я счастлив. Я очень счастлив, Ева…

…В самолете, на обратном пути, я заснула. И проснулась только тогда, когда Дан легонько потряс меня за плечо.

– Мы приехали, девочка.

Я раскрыла глаза, чудесная ночная сказка отступила, и я увидела, что машина Дана стоит возле моего подъезда на проспекте Мира. Пробуждение было таким будничным, а мир за стеклами машины таким тусклым, что глаза мои взбухли слезами.

– А самолет? – глупо спросила я. – Неужели всего этого не было, неужели все это мне только приснилось? Не приснилось, не могло присниться – мои волосы пахли солью от близкого и покинутого моря, а в одежде ощущалась невесомая влажность – так бывает от ночного присутствия большой воды. Да и Дан был небрит, щетина уже проступила. Я протянула руку и коснулась его подбородка. Восхитительная небритость сразу же успокоила меня – это живой человек, а вовсе не ангел, перенесший меня на старый маяк.

– Похоже, что не приснилось, – успокоил меня Дан. – Полвосьмого… Мы вернулись, хоть и с маленьким опозданием. Я ведь обещал.

– А как я оказалась в машине?

– Мне просто не хотелось вас будить… Неужели я заснула так крепко, что даже не почувствовала, как Дан перенес меня?.. Это было странно, это было не похоже на Еву – ту, которая всегда настороже. Но что теперь я знала о себе? Одно-единственное: я хотела, чтобы этот человек никуда не уходил.

– Подниметесь ко мне? Я угощу вас кофе.

– Если я поднимусь, меня будет трудно выгнать.

– Обещаю, мне и в голову не придет вас выгонять.

– Увы, – Дан с сожалением развел руками. – У меня сегодня чертова масса работы. Три встречи с утра.

– Значит, праздник кончился.

– Похоже, что нет. – Он взял мою руку и нежно поцеловал ее. – Если вы не возражаете… Если вы не будете против – я приеду к вам вечером…

– Я не буду против. Что теперь вы хотите мне показать? Меня будет трудно удивить после сегодняшней ночи.

– Ну, острова Мартиника я не могу обещать. И Берега Скелетов тоже. Но если вас не разочарует частнопрактикующий верный рыцарь…

– Не разочарует.

– Тогда я позвоню вам в пять.

– Вы же не знаете моего номера телефона. – Ева определенно обладала аналитическими способностями, нужно отдать ей должное, она никогда ничего не забывала.

– Сдаюсь, сдаюсь, – Дан поднял руки. – Конечно с, я знаю ваш номер телефона. Я узнал его у Сергея. Но разу им не воспользовался…

"Маленькая ложь рождает большое недоверие, Штирлиц”, – сказала бы Алена, но Алена была мертва.

– Маленькая ложь рождает большое недоверие, Штирлиц, – сказала я Дану вместо Алены, наставительно подняв палец.

– Тогда вы должны знать, что маленькая ложь – это спутник влюбленных, – просто ответил Дан. – Это лишь часть признания, которое я собирался вам сделать.

Я приложила ладонь к губам Дана:

– Не сейчас…

– Хорошо. Тогда в пять. Я позвоню вам.

– Да.

, Он помог мне выбраться из машины и снова поцеловал руку на прощание.

– Это был мой лучший день рождения. Спасибо вам, Ева…

Я коснулась губами его щеки.

– Вы свозили меня на курорт, теперь я перестала завидовать толстым женам советских номенклатурных работников. А если серьезно – это было удивительное приключение. Спасибо, Дан.

…Он резко взял с места – ему нравилась скорость, я поняла это еще у моря, когда он выжимал из стареньких “Жигулей” все, на что они были способны.

Я закрыла за собой дверь подъезда – замечательно унылого, потрясающе обыкновенного, – и тут же силы оставили меня. Я присела на ступеньки и прижалась лицом к крашеным прутьям лестницы: мне хотелось спать, мне хотелось плакать, мне хотелось видеть Дана, мне хотелось долго не видеть его, чтобы при встрече сказать: “Как долго тебя не было. Я устала жить без тебя…”; мне хотелось, чтобы эта ночь повторилась, чтобы она повторялась еще и еще…

– Вам плохо, девушка? – раздался голос за спиной. Старик с маленькой собакой внимательно рассматривал меня. Собака, крошечная жалкая левретка со слезящимися глазами, тоже взирала на меня с любопытством.

– Нет, мне хорошо, – ответила я старику, внезапно полюбив и его, и собаку. – Мне очень хорошо. Но ведь так не бывает… Так не может длиться долго. Как вы думаете?

– Я думаю, вам не стоит сидеть на камне, – рассудительно сказал старик, – вы простудитесь.

– Может быть, мне стоит влюбиться? Может быть, мне стоит поверить ему?

Я поднялась, пропустив старика, и отправилась к себе.

…Сунув ключ в дверь, я сразу же поняла, что что-то произошло: ключ не проворачивался в замке. По инерции я еще возилась некоторое время и даже толком не успела ничего понять, когда дверь тихонько скрипнула и приотворилась. Все мысли сразу же предательски оставили меня, а море стало таким же далеким, каким ему и положено быть для жителей северных городов. Праздник кончился.

Только не входи.

Я судорожно соображала: Олег Васильевич – нет, он никогда бы так не поступил, ласки и горностаи всегда осторожны, а их узкое тело может втиснуться в любую щель без малейшего урона для последней… Сломанный замок был похож на яростную акцию устрашения – и я тотчас же подумала о кассете, письме и сумочке, оставленных у Володьки, – Боже мой, я совсем забыла о них. А об этом не стоило забывать ни на минуту – когда в квартиру Володьки вломились слесарь и возмущенный сосед – там не было ничего… Я была защищена от неизвестности только дверью, и даже Дан не мог помочь мне – сейчас он наверняка мается в пробке на Сухаревской, в это время всегда дикие пробки… Какой у него нежный небритый подбородок.