История Икс - Моллой А. Дж. - Страница 23

Внутри зарождается совершенно иной оргазм, струящийся подобно водопаду из серебристых лепестков роз, подобно бриллиантовому ливню, стремительный поток незабываемого экстаза.

— О боже, боже… а-а-ах…

— Икс?

— Grazie, Celenza… — бормочу я, переводя дыхание. — Grazie.

14

Я безвольно лежу на коленях у Марка, полуобнаженная, притихшая, довольная. Он отдает приказ по-итальянски — в этот раз с сильным неаполитанским акцентом, слуги ставят канделябры на столики и удаляются. Теперь здесь только он и я, в комнате с гарцующими фарфоровыми антилопами, что навечно застыли в мерцающем свете.

Неуверенно поднимаюсь на ноги, опираюсь на плечо Марка, колени буквально подкашиваются. Но Марк подхватывает меня на руки и переносит в конец комнаты. Там он ловко толкает дверь ногой, и мы оказываемся в тускло освещенной комнате, похожей на спальню.

Я словно в тумане, этот странный оргазм лишил меня последних сил. Кладу голову Марку на плечо, целую в шею, вдыхая запах туалетной воды, его запах. Он несет меня через комнату и с нежностью кладет на широкую кровать. Так я лежу там, счастливая, немного растерянная, задумчивая. Я почти сплю, хотя по-прежнему возбуждена.

Марк снимает с меня платье, раздевается сам, и мы предаемся любви.

Он неторопливо, но настойчиво раздвигает мне ноги. Действует он ласково, нежно, трепетно — полная противоположность происходившему совсем недавно. Я забываюсь среди этого нескончаемого удовольствия, стискиваю в кулаках простыни, пока Марк спускается все ниже. Касается языком самой сладкой точки. Celenza, Celenza…

Превосходство.

Несколько блаженных минут он мучает меня, лижет клитор неутомимым языком, покусывает бедра. Как только я привыкаю к одному, Марк принимается за другое: он волшебным образом угадывает мои сексуальные желания. Покусывает, лижет, вновь покусывает и лижет. Я распростерлась на кровати в полуобморочном состоянии и смотрю в темноту, вздыхаю, испускаю стон, думаю о порке.

Ведь это так возбуждало, но почему? Что он сделал со мной? Как я могла получать от этого удовольствие? Феминистка внутри меня негодует, но богиня моей сексуальности ликует. Еще как ликует!

— Марк…

Я близка к оргазму, очень близка, но мне хочется поцеловать Марка. Моего красавца-любовника, мужчину, который шлепал меня.

— Марк!

Он отрывается от моей промежности, поднимает голову и нависает над моим обнаженным телом. Страстно целует, дважды. Затем между моими губами проскальзывает большой палец. Сперва я посасываю его — и вдруг внезапно кусаю, довольно сильно, чтобы наказать Марка за то, что бил меня. Не знаю, зачем я это делаю.

— Ай! — расплывается в улыбке Марк.

— Ну ты и сволочь, Роскаррик, — отвечаю я.

— Ты была так прекрасна, дорогая, особенно твоя роскошная белая задница.

— Марк!

— По правде говоря, сейчас она порозовела.

— Но меня все видели!

Марк снова улыбается. От его дыхания исходит аромат вина. Наши тела переплетены.

— Но тебе ведь понравилось? — поцеловав меня в нос, спрашивает Марк.

Его глаза в дюйме от моих, мы не отрываясь смотрим друг на друга, заглядывая чуть ли не в душу.

— Да? Тебе очень понравилось. Испорченная маленькая девочка!

Не могу ему соврать. Даже головой шевельнуть не могу. Я всего лишь хочу, чтобы он быстрее оказался внутри меня. Хочу испытать еще один незабываемый оргазм. Эти оргазмы, как рулетики прошутто в кафе «Гамбринус», — пальчики оближешь!

— Доведи меня.

— Si, si, bella donna [44].

Он вновь опускается, разводит мои колени в стороны. Его язык мастерски ласкает мои укромные уголки несколько секунд, неизбежно приводя меня к оргазму. Вот так. Несколько секунд! Хватаю ртом воздух, пальцы ног сводит от экстаза. Вспоминаю про порку, и оргазм усиливается. Как же это легко, как легко!

Что со мной творится? С предыдущими парнями мне всегда было сложно кончить, но сейчас это проще простого. Теперь я могу достичь оргазма в любом месте, в любое время. Это как дело привычки, как умение кататься на велосипеде или жонглировать… Да… Так… Сюда… Да!.. А-а-а-а-а…

Глупая, глупая, Икс. Ты давно могла этого добиться. И нужен-то был красивый умелый миллиардер, аристократ итальянско-английского происхождения. Такие есть в каждой аптеке.

Как же я утомлена.

— Спокойной ночи… Спокойной ночи. — Марк целует меня в кончик носа. — Piccolina [45].

Я проваливаюсь в сон на роскошной белой кровати. По-прежнему играет музыка. Великолепное пение хора. Теперь это словно колыбельная. Сон стремительно настигает меня. В голове мелькают последние мысли. Очень сладкие мысли. Впервые я проведу ночь в кровати Марка Роскаррика. Меня окутывает нега: тело постепенно расслабляется после глубокого экстаза, на прохладных чистых простынях.

* * *

Просыпаюсь утром, сквозь шторы пробиваются яркие лучи. Рядом спит Марк, загорелый и прекрасный. Волосы его растрепались, а на смуглое плечо легла полоска света. Вдруг я замечаю шрам: небольшой, изогнутый и загадочный, будто от ножевого пореза.

На меня накатывает волна тревожных воспоминаний. Пытаюсь успокоить возобновившуюся борьбу между чувством вины и счастья. Неужели я и впрямь позволила Марку отшлепать меня перед его слугами? Как, черт побери, это произошло?!

И все же это очень возбуждало. Правда.

Прилюдное подчинение. Неужели это и есть первая мистерия?

Если так, то суть ее заключается в следующем: я чувствую себя по-настоящему свободной! Внутри меня будто распутался замысловатый клубок, исчезло психическое напряжение. Говорите, я была голой, очень сексуальной и покорной при зрителях? Ну и что, кого это заботит?

Марк все еще спит. Протираю глаза и широко зеваю. Обвожу взглядом спальню, ведь я впервые вижу ее при нормальном освещении.

Она совсем не такая, как я ожидала. Хотя я не уверена, чту именно надеялась здесь увидеть: кровати с балдахинами, стулья эпохи Людовика XIV, позолоту, лепку и львов? Однако комната Марка очень даже современная.

Низкая огромная кровать из темного дерева. Стены бледные, бежевато-серого холодного оттенка, с громадными, частично зашторенными окнами. Марку, наверное, пришлось снести стену, чтобы вставить их. Стол из цельного куска дерева, идеально отполированный, с абстрактной скульптурой из дутого стекла. В минималистском стиле, но экспрессивно.

На паркетном полу валяется несколько галстуков: необходимая толика беспорядка. Модные коврики с разноцветными кубиками, возможно из Лондона.

Жадно впитываю глазами каждую деталь. В дальнем углу два кресла «Барселона»: может, я и не слишком сведуща в барокко и ренессансе, но вот современное искусство — мой конек. Это подлинные кресла работы Миса ван дер Роэ [46].

Стена напротив занята гигантским шкафом, битком набитым книгами в потертых переплетах. Над изголовьем кровати висят две фотографии в аккуратных рамках одинакового размера. Это, случайно, не Гурски? Андреас Гурски?[47]Все очень сдержанно, индивидуально, современно, однако создает невероятный уют. Можно проспать здесь год и пробудиться оттого, что к тебе наведались из «Вог интериорс».

Единственный отпечаток истории, единственный признак того, что ты находишься в палаццо времен Бурбонов, — это портрет восемнадцатого века. На нем изображена красивая женщина в роскошном пышном голубом платье. Возможно, это картина кисти английского художника. Может быть, Гейнсборо. Черт побери, это, наверное, и есть Гейнсборо!

Интересно, не приходится ли эта женщина прапрапра… прабабкой Марку. Возможно. Она прекрасна и слегка печальна на фоне темной комнаты. На столе рядом с ней лежит человеческий череп. Символ смертности? Дама может похвастаться очень глубоким декольте и ярко-красными губами. Символ секса? На полу лежит хлыст. Символ бичевания? Может, она стала первой из Роскарриков, кого посвятили в мистерии?