Смерть на кончике хвоста - Платова Виктория - Страница 29

— Лихо! — только и смогла вымолвить Наталья.

— Да нет здесь никакой лихости. Просто каноническая схема. Ваша собака отыграет еще раз — в кульминации. Почему она оказалась в парке?

— Об этом я не думала, — честно призналась Наталья. — Должно быть, убежала от хозяйки. Потерялась…

— Ну, потерялась — это вряд ли. Попробуем добавить драматизма. Скажем, хозяйка собаки ездит гулять с ней в какой-нибудь лесопарк на краю города. За ней следят.

— Кто?!

— Ну откуда же я знаю — кто? Мы ведь пока набрасываем только начало интриги. Так вот, за ней следят и ее похищают. Собака остается не у дел. Дальнейшее предположить довольно просто. Пес бегает по улицам, пока не сталкивается с главной героиней. Ну, как? Правдоподобно выглядит?

— Супер! — Марголис и Наталья синхронно захлопали в ладоши и так же синхронно произнесли:

— А дальше что?

— Дальше? — Воронов задумался. — Дальше нужно думать. Но уже сейчас необходимо что-то решать с собакой. Собака не должна виснуть на сюжете мертвым грузом. Скажем, в отсутствие героини в квартиру пропавшей хозяйки проникают злоумышленники. Что-то в этой квартире есть, что-то, что им крайне необходимо, — видеокассета, дискета, запись в дневнике. Словом, любой источник информации, которым обладала похищенная хозяйка.

Наталья почувствовала, как у нее заломило в висках. Сидящий против нее лохматый беллетрист запросто набрасывал черновой вариант судьбы — и Дарьи Литвиновой, и ее собственной.

— Вы думаете, что злоумышленники обязательно появятся?

— Желательно, чтобы появились. Они шерстят квартиру, а с собакой поступают просто — убивают ее, только и всего. И мы сразу же избавляемся от лишнего персонажа.

— Может быть, не стоит быть таким… э-э… кровожадным? — осторожно заметил Марголис. — А если книга будет написана и дело дойдет до экранизации? Мертвое животное — это, знаешь ли, совсем неаппетитно.

— Дашь титр в финале: «Во время съемок ни одно животное не пострадало», — отрезал Воронов.

— Нет. Я не согласна, — поддержала Марголиса Наталья. — Несколько трупов — еще куда ни шло. Но мертвая собака — это уже перебор.

— Как хотите. Другой вариант: она может на время отдать доберманиху кому-нибудь из знакомых. У которых нет аллергии, котов, морских свинок и маленьких детей. А напротив, есть загородный дом или приличная квартира.

— Моя бы подошла, — предложил свои услуги Марголис. — Если, конечно, ты введешь меня в сюжет как благородного героя и потенциального возлюбленного героини.

— И не подумаю. Давайте оставим вариант Ромео и Джульетты, а также Клинтона и Моники любовным романам. И не будем портить стройную схему классического детектива. Вы согласны, Дарья?

— На что?

— На то, чтобы воплотить ваш замысел на бумаге?

Предложение было таким неожиданным, что Наталья даже не сразу поняла: шутит Воронов или говорит серьезно. Если судить по покрытым горячечным румянцем и разом обострившимся скулам — он не шутит. Да и с его литагентом начали происходить странные метаморфозы: аккуратная светская проплешина Марголиса покрылась испариной, по иссиня-выбритым щекам катились крупные капли пота, а губы так и норовили сложиться в мефистофельскую улыбку.

— Я не знаю…

— Соглашайтесь, Дашенька, — Марголис прижал руки к груди (и, должно быть, завилял удачно упакованным в бельишко сатанинским хвостом). — Соглашайтесь. Присутствовать при рождении романа, стоять у его истоков — это, знаете ли, дорогого стоит. А первый экземпляр — вам.

— Не пойдет, — неожиданно заупрямилась Наталья. — Это моя история. И моя идея.

— Идеи носятся в воздухе, дорогая моя, — в голосе Марголиса появились металлические нотки. — Неужели тоже засядете за машинку?

— За компьютер. У меня компьютер, — еще одна маленькая нелепая ложь: компьютер принадлежит ей точно так же, как и свитер с юбкой. И сотовый в кармане.

— Компьютер, — задумчиво произнес в пространство Воронов. — Очень хорошо. Наверняка и у пропавшей хозяйки квартиры есть компьютер. И ваша… наша… героиня может влезть в этот компьютер, порыться в электронной почте, просмотреть папочки. И эти… как их… Как называется эта дрянь, Семен?

— Файлы, — подсказал Марголис.

— Именно. Наверняка обнаружит что-то интересное. Это мысль.

— Я согласна, — решилась Наталья. — Если вам нравится сюжет — ради бога. Но у меня есть одно условие.

— Какое? — Марголис, прищурившись, осмотрел Наталью с головы до ног. — Какое условие?

— Вы позволите мне принять участие в разработке?

На Марголиса она даже не взглянула. Реакция Воронова, вот что интересовало ее. Конечно, он мог отказаться и без всякого зазрения совести присвоить ее собственную историю. Идеи носятся в воздухе, тут ушлый Семен Борисович прав. А что касается армии дешевых беллетристов — они уже давно научились красть и перелицовывать написанное до них. Но Воронов! Воронов — не дешевый беллетрист, в нем есть стиль, а стиль предполагает отсутствие вероломства. Нет, он не будет тащить сюжет, как тащат апельсин с лотка.

— Вы позволите? — снова переспросила Наталья.

Марголис не удержался и захохотал.

— Что именно Володенька должен вам позволить?

— Принять участие в разработке… В обсуждении… — Господи, зачем ей это нужно? Неужели только для того, чтобы уподобиться «сыщикам по случаю», как называет их Воронов?

— Что скажешь, Володенька?

— Ну, не знаю…

— Я не буду вам мешать. Мне просто интересно, как вы повернете ситуацию. Я ведь тоже могу подсказать что-нибудь. А на авторство и фамилию на обложке я претендовать не буду. Обещаю.

— Она обещает! Ты слышишь, Володенька, она обещает! Почему бы тебе не согласиться?

Глаза подвыпившего Марголиса затянулись плотоядной пленкой: отличный ход, девочка, лучше и придумать невозможно. Уж поверь мне, доступ к тщедушному тельцу писателя хотели получить многие экзальтированные особы, променявшие Жоржа Сименона на Владимира Воронова. Но еще никому из них не удавалось заинтересовать его. А тебе удалось, и к тому же таким изысканным способом.

— Ну хорошо, — сдался наконец Воронов. — Хорошо. Завтра с девяти пятнадцати до десяти вечера.

С девяти до десяти вечера — в тот благословенный период, когда он работал над книгами, — у Воронова был час отдыха. Час отдыха включал в себя стакан кефира, прием таблеток и сорокапятиминутную релаксацию на тахте. Теперь от релаксации придется отказаться.

— Я буду… Завтра. С девяти пятнадцати до десяти.

— Не смею больше задерживать.

— Да… Я понимаю… Была рада познакомиться, Владимир… Владимир Владимирович.

Наталья поднялась и направилась к двери. Впрочем, теперь это мало интересовало Воронова. Для почетного эскорта существует Марголис, он и проводит богатую мерзавку домой. Странно, но в этой дряни с верхнего этажа есть свое рациональное зерно. И сегодняшний вечер можно считать удачным. Он получил отправную точку будущей книги, не прилагая к этому никаких усилий. Это было то, что он так долго, так тщетно искал. Жаль, что приходится быть обязанным неожиданным просветлением совершенно постороннему человеку. Но и эти проблемы легко утрясаются: несколько вечеров — больше она при его хамской мизантропии не выдержит; пара-тройка озвученных идей. Пара-тройка сюжетных поворотов — ее собственных в том числе, — у любого, даже не самого симпатичного, человека нельзя отнимать иллюзию причастности к творчеству. Хитрая лиса Семен Борисович, не один раз полинявшая в предбанниках многочисленных издательств, называет это мастер-классом.

Мастер-класс так мастер-класс.

Но главное — почистить машинку, обновить запасы бумаги, приготовить теплое белье и теплые носки. И закупить продукты на две недели: раньше он из квартиры не выйдет.

И все.

И можно отчаливать.

Это только у Марголиса существует дурацкая теория, что люди пишут по нескольким причинам: от скуки, по глупости, из-за денег или из-за непомерного тщеславия. На самом деле люди пишут из-за врожденной страсти к путешествиям. Что есть книга, как не путешествие? Как не бесцельное путешествие, странствие ради странствия? Причем путешествие с максимальным комфортом: ты видишь только то, что хочешь видеть; ты просишь воды и вина у того, кого сам же и создал. Ты движешь рукой убийцы и с легким сочувствием подталкиваешь его в жернова правосудия. Даже раны на теле жертв расположены в точном соответствии с твоим знанием анатомии. Твоим, а не бородатого грузина-патологоанатома из районного морга…