Цвет любви - Тейлор Кэтрин - Страница 43

— И почему ты так упрям, когда речь заходит о нем? — с упреком в голосе произносит она, отнимая у Джонатана руку. — Как бы мне хотелось, чтобы вы…

В этот момент дверь открывается и в комнату входит мужчина. Увидев здесь так много людей, он резко останавливается.

Он довольно пожилой, на вид ему около шестидесяти, он высок и для своего возраста держится необычайно хорошо. Из-под зеленого халата, который пришлось надеть и ему, виднеются только коричневые брюки и туфли, но брюки совершенно однозначно сшиты из отличной ткани, кожа туфель отполирована. В остальном он тоже имеет ухоженный вид. Его волосы с седыми прядями, раньше, видимо, бывшие очень светлыми, строго зачесаны, он гладко выбрит. И только его лицо, похоже, не вписывается в общую картину. Оно испещрено поразительным количеством морщин, из-за чего он выглядит старше, а губы, напоминающие губы Джонатана, горестно искривлены.

— Папа! — произносит Сара, но я и так поняла, что в комнату вошел Артур Роберт Чарльз Хьюго, граф Локвуд. Его фотографию я видела в Интернете, хотя в жизни — как и его сын — он производит большее впечатление.

Он кивает Джонатану и Александру, затем его взгляд надолго задерживается на мне, его серые глаза строго изучают меня, и мне становится неприятно. Из-за его присутствия атмосфера в комнате мгновенно меняется, становится прохладнее, напряженнее.

— Как там Хастингс? — интересуется Сара, которая, похоже, тоже почувствовала это, но решила не обращать внимания.

— Вроде неплохо, — коротко отвечает граф. У него приятный голос, но выражение его глаз не дает успокоиться, когда он снова останавливает взгляд на мне. — Позвольте поинтересоваться, кто вы такая?

Он произносит это настолько строго, что я автоматически судорожно сглатываю и вытягиваюсь по струнке.

— Я Грейс Лоусон, — представляюсь я, едва удержавшись, чтобы не добавить «милорд». У меня такое чувство, что Джонатану это не понравилось бы.

Джонатан поднимается.

— Она работает на меня, — добавляет он.

Очевидно, граф не считает нужным ответить на любезность и сообщить мне, кто он такой, и Джонатан тоже мне его не представляет. Вероятно, оба исходят из того, что я знаю, кто стоит передо мной. Или они просто забыли. Приглядевшись к Джонатану, я склоняюсь к последнему, потому что мышцы его шеи напряжены, он смотрит на своего отца так, словно в любой момент готов к нападению.

— Ага. — Граф снова глядит на меня, затем оборачивается к сыну. — Можно с тобой поговорить?

Это не вопрос, он произносит это приказным тоном, знакомым мне по общению с Джонатаном. Но, похоже, то, что им командуют, ему так же неприятно, как и мне, потому что он отвечает на взгляд своего отца холодным сверканием голубых глаз.

— Я пришел повидаться с Сарой. Можем поговорить здесь, если это так необходимо.

— Как пожелаешь, — рычит в ответ его отец, очевидно, взбешенный поведением сына. — Вчера у меня был Ричард и рассказал мне, что ужинал с тобой. Ты был в сопровождении молодой дамы, бывшей весьма навеселе и, очевидно, сильно к тебе привязанной.

Граф смотрит на меня так, что я забываю, как нужно дышать.

— И что? — невозмутимо интересуется Джонатан.

— Я ушам своим не поверил. Но затем я увидел сегодня в аэропорту твою фотографию в отвратительном бульварном журнале: рука об руку с молодой женщиной, подходящей под описание Ричарда. А теперь ты приводишь именно эту женщину к своей заболевшей сестре.

Я чувствую, как кровь, только что прилившая к моим щекам, внезапно отхлынула от лица. Что он имеет в виду, говоря о фото? У кого-то есть наша фотография?

Граф, не отрываясь, смотрит на Джонатана.

— Может быть, ты хочешь мне это объяснить?

20

Какой-то бесконечный миг мужчины смотрят друг на друга.

— Нет, я ничего не хочу тебе объяснять, — произносит затем Джонатан. Выражение его лица мрачное, в голосе опасное спокойствие. — Тебя это не касается.

— Что за фотография? — интересуется Сара, но отец и брат не обращают на нее внимания, они полностью сосредоточены друг на друге.

— Если в твоей жизни вдруг появляется женщина, меня это очень даже касается. Ричард сказал, ты вел себя с мисс Лоусон как добрый знакомый.

Джонатан на секунду оборачивается ко мне, затем снова глядит на отца, и в тот краткий миг, когда наши взгляды встречаются, меня бросает в пот, потому что я не знаю, кому адресован гнев в его глазах: мне или отцу.

То, что речь зашла обо мне, вдруг становится для меня невыносимым. Мне хочется защититься, но в голову не приходит ничего, что я могла бы сказать. Меня снова начинает мучить совесть из-за дурацкого поведения в ресторане. Неужели действительно существует фотография, появившаяся в какой-то газете? Если это так, я даже думать не хочу о том, какие последствия это может иметь для меня.

— Я не обязан отчитываться ни перед тобой, ни перед Ричардом, — заявляет Джонатан.

— О нет, обязан, — тут же возражает ему отец. — Ты мой наследник, Джонатан, следующий граф Локвуд. Ты знаешь, какое значение имеет женитьба.

— Да, знаю, поверь мне. — Джонатан подходит еще ближе к отцу. — Но мне все равно, вымрет род Локвудов или нет. Мне все равно, пусть ты будешь его последним истинным представителем. Это было бы очень кстати.

Губы графа белеют.

— Джонатан! — пытается остановить его Александр, который стоит теперь у самой постели Сары, словно защищая ее. Но Джонатан и его отец не обращают на него внимания, они заняты друг другом.

— Настанет день, когда ты поймешь, что в жизни есть обязательства, которые нужно выполнять, сын мой, — произносит граф, и в его голосе сквозит усталость. — У нас не всегда есть выбор.

— Да, я знаю, — соглашается с ним Джонатан. Ярость искажает черты его лица. — Например, у матери его не было.

При словах Джонатана граф вздрагивает, видно, что они задели его. Его лицо становится жестким.

— Я должен был знать, что с тобой не о чем говорить.

— Тогда тебе не стоило поднимать эту тему, — набрасывается на него Джонатан. — Я сам решаю, какие обязательства выполнять, отец. — Последнее слово он произносит с отчетливым пренебрежением.

— А что тогда здесь делает мисс Лоусон? — спрашивает граф и указывает на меня. — Зачем ты привел с собой эту девушку, если она не имеет для тебя значения? Я ведь могу задуматься, раз ты…

— Прекратите! — кричит Сара. — Неужели вы, встретившись, не можете не ссориться? — Она побледнела еще сильнее, чем прежде, с несчастным видом переводит взгляд с отца на брата и обратно. Одна из цифр на мониторе над ее головой начинает мигать.

— Да, черт возьми, — яростно соглашается с ней Александр. — Неужели вы не видите, что беспокоите ее?

Оба испуганно оборачиваются к Саре. Джонатан выглядит виноватым, как будто он на миг забыл, что находится в палате своей сестры, граф же, напротив, все еще кажется взволнованным, и ему с трудом удается взять себя в руки.

В палату с серьезным выражением лица входит сестра Кэрол, решительно оттесняет мужчин от кровати, проверяет измерительные зонды и цифры на мониторах.

— Сейчас пациентке нужен покой. Возможно, вам лучше уйти, — приветливо, но решительно произносит она и тут же добавляет: — Вы можете прийти, когда леди Сару переведут в обычную палату. — Тот факт, что любых других посетителей сестра уже давно вышвырнула бы прочь, свидетельствует о том, что Саре, по всей видимости, действительно нехорошо. Но, когда мы собираемся уходить, Сара начинает протестовать.

— Нет, пусть останутся, — просит она сестру Кэрол, однако та непреклонна.

— Сейчас вам нужно поспать, леди Сара. Потеря крови ослабила вас, — говорит она, и Джонатан соглашается с ней.

— Отдохни, Сара. Мы придем позже.

По его лицу видно, сколь мало его прельщает перспектива снова встретиться с отцом, но ради сестры он улыбается.

Все вчетвером мы направляемся к двери, но Сара снова окликает нас, останавливает.

— Пусть хотя бы Александр останется. — Она смотрит на него. — Можно?