Ритуал последней брачной ночи - Платова Виктория - Страница 3

— Чересчур роскошно.

— Точно — офигела, — еще больше утвердилась в своих подозрениях Наденька. — Что значит «чересчур роскошно»?

— То и значит. Эта стрижка… — Я пощелкала пальцами, подбирая выражение. — Эта стрижка должна быть более небрежной. Ну, как будто я стриглась не у тебя, а в каком-нибудь районном Доме быта. Причем бесплатно. Задача ясна?

Дружочек Наденька дулась ровно две минуты, а потом снова взялась за ножницы.

— Ты сумасшедшая, Варька, — причитала она, по наитию выхватывая целые космы из моей многострадальной головы. — А если учесть, что я никогда не работала в районном Доме быта…

Вторая попытка оказалась более удачной, и я почти приблизилась к фотографическому идеалу жены Олева Киви.

— Отвратительно, — Наденька шмыгнула носом, а я удовлетворенно улыбнулась.

— Замечательно. Теперь осталось покраситься. Я должна выйти от тебя затрапезной шатенкой с блеклыми волосами. Плачу двойную таксу, так что включай воображение…

…Салон «Олеся» я покинула по всем правилам конспирации: солнцезащитные очки в полморды и предусмотрительно захваченный платок на голове. Видел бы меня Лешик Богомол, мой последний воздыхатель и самый щедрый клиент из всех, кого навязывал мне Стас.

Просто счастье, что Лешик сейчас кукует в Крестах и в обозримом будущем вряд ли получит увольнительную на берег!

Теперь оставался только прикид: нелепое кроваво-красное платье с короткими рукавами и чересчур бросающимися в глаза вытачками. Похоже, при жизни оно сильно жало покойнице в груди.

Никаких аналогов Аллочкиному фотографическому безобразию в моем гардеробе не было, сэконд-хенды тоже безмолвствовали, и весь остаток недели я посвятила портнихам. Это стоило мне нескольких седых волос, но к пятнице я уже имела на руках красную дерюгу. На Стаса дерюга произвела неизгладимое впечатление. Так же, как и постылый «паж», к которому я так и не смогла привыкнуть.

— Замечательно, — он забегал по кабинету, потирая руки. — Замечательно, голубка Варенька. Я даже не предполагал… Профессионально растешь, придется со следующего квартала повысить тебе жалованье.

— Откуда ты знаешь, что я профессионально расту? — Удивилась я. — По-моему, мы с тобой не спали.

— Слухами земля полнится, — осклабился Стас. — А теперь поговорим о деле.

Я раскрыла блокнот и приготовилась писать.

— Он прилетает завтра из Вены.

— Рейс?

— Никаких рейсов.

— Я не должна встречать его в аэропорту?

— Ни боже мой!

Обычный расклад летит к черту, любопытно.

— Подожди, я не поняла… Разве не ты заделываешь ему гастроли?

Стас подошел ко мне и легонько постучал пальцами по моей восхитительно невостребованной лобной кости.

— Да меня к нему и на пушечный выстрел не подпустят, соображать надо. Это же совершенно другой уровень.

— Тогда какого черта…

Вот он, нож в спину, самое неприкрытое предательство; стоило ли из-за сиюминутной прихоти патрона так себя уродовать? Я вспомнила свое утреннее отражение в зеркале прихожей и заплакала.

Стас утер мне нос рукавом.

— Не реви и слушай внимательно. Это — не обычный… эскорт. Это моя личная просьба.

— Это авантюра.

— Оставь свои резюме для кожно-венерологического диспансера. И дай мне договорить, черт возьми!.. У него будет пресс-конференция в аэропорту, потом еще одна, а вечером — сольный концерт в Большом зале филармонии. Вот билет, — Стас протянул мне билет. — Сходи, вдохновись.

Филармония, бр-р. Одно только это слово действует на меня, как снотворное.

— Учти, Стас, я иногда всхрапываю, так что старухам — любительницам Чайковского-и-иже-с-ним, это может не понравиться.

Но Стасу было наплевать на мои сомнения.

— Киви остановится в гостевом особняке на Крестовском, ты должна о нем знать.

Еще бы, трехэтажная VIP-гостиница в немецком стиле.

— И я должна стоять у ее ворот с хлебом-солью? Тогда придется прикупить еще и кокошник, голубчик Стас.

— Ты должна будешь провести с ним ночь в этой гостинице.

— А он в курсе? — поинтересовалась я.

— Пока еще нет. — Положительно, Стас отличался библейским терпением и такой же библейской верой в чудо. — Но ты сделаешь все, чтобы прыгнуть к нему в постель.

С моей нынешней экипировкой шансы на койко-место в номере знаменитого виолончелиста практически равны нулю. Я попыталась донести этот тезис до воспаленного сознания Стаса, но он и слушать меня не стал.

— Вечером он ужинает в «Европе», тебе уже заказан столик. Веди себя не вызывающе, никаких призывных взглядов. И если он к тебе приклеится, лучше промолчи лишний раз. Еще сморозишь какую-нибудь глупость, я тебя знаю. Ноги без нужды не раздвигай и губ не облизывай. Веди себя с достоинством. И вообще… Старайся соответствовать.

— Чему? — спросила я, хотя и так знала ответ: дурацкой любительской фотографии из Кронштадта. — Думаешь, он клюнет?

— Все может быть, — Стас вытащил из кармана перстень с камнем и торжественно надел мне на палец.

— Это еще что?

— Это — от фирмы. За многолетний безупречный труд. Если тебя… Если тебя кто-нибудь спросит о перстне, скажешь, что подарок матери. Семейная реликвия, передается пр наследству и все такое.

— Ну, ты даешь, Стас! Моя бедная мамочка за всю жизнь мне даже упаковки прокладок не презентовала.

— Неважно. Если… Если отношения у вас сложатся, послезавтра ты представишь меня ему. За обедом. Обедает он тоже в «Европе», в три часа. Я там появлюсь, и ты меня представишь. Невзначай… Встретила, мол, старого знакомого, не возражаешь, милый, если он подсядет к нашему столику? Не мне тебя учить.

— Это точно. Но, по-моему, ты темнишь. Мне не хотелось бы, чтобы мои прелести использовались вслепую.

— С каких это пор? — Стас по-хозяйски ухватил меня за грудь. — Ну-у… не изображай интенсивную умственную деятельность, дорогуша. От этого у женщин твоего типа образуются морщины.

Это правда. Гори ты синим пламенем, Стас. Ты и твои дурацкие тайны.

— А как насчет сексуальных предпочтений? — Я уже успокоилась и взяла себя в руки.

— Моих? — изумился Стас. — За столько лет не изучила?

— Да нет, твоего треклятого eesti guy [5] .