После любви - Платова Виктория - Страница 33

– Так я и думала.

– Это не ответ на мой вопрос. Вы согласны… м-м… присоединиться к моей команде?

– Да.

– Отлично.

Алекс избавляется от моих пальцев так же естественно, как за пять минут до этого клеился к ним. Мое «да» неосмотрительно, как бы впоследствии не пожалеть о нем. Впрочем, жалеть я начинаю сразу же, мне мерещится, что голый торс Алекса покрылся шерстью, а лобная кость бугрится: очаровательные маленькие рожки должны вот-вот появиться на свет. Сделка с дьяволом – как долго придется корячиться в этой расхожей киношно-литературной мизансцене?

– Я должна подписать контракт?

– Никакой бумажной волокиты, – успокаивает меня Алекс. Все еще человек.

– Но должны же существовать какие-то формальности?

– Нет. Вы просто приедете в Европу, дорогая.

Формальности все же существуют. Мой русский паспорт – одна из них. Совсем недавно марокканцы ввели безвизовое сообщение с Россией, и я могу покинуть Марокко без особых проблем. Но только на самолете, уходящем в Москву. Европа для моего паспорта закрыта, ни один сумасшедший не поставит в нем шенгенской визы просто так. Обсуждать это с Алексом сейчас означало бы обречь себя на не совсем уместные деловые переговоры. И на жалкие попытки объяснить, почему я так беспечно отнеслась к пребыванию в Марокко и почему за три года не побеспокоилась о своем статусе. Подруга француза, проживающая в Эс-Суэйре на птичьих правах нелегальной иммигрантки, – я ничуть не лучшего другого нелегального иммигранта, гастарбайтера(того самого, который – в моем воображении – скребет бритвой щетину в комнате с видом на цементный завод). Перед алтарем гринблатовского полуобнаженного тела я даю себе слово, что приступлю к переговорам завтра утром. Или завтра днем. Когда безусловность солнечного света будет к этому располагать.

– Вы приедете?

– Да.

– Жесткой даты не существует, приезжайте, когда посчитаете нужным. Я оставлю все координаты и транспортные расходы тоже возьму на себя.

– Я тронута.

– Вы чудо! – Искренность Алекса не вызывает сомнений, теперь он должен поцеловать меня и тем самым скрепить сделку.

– Знаю.

– Позволите вас поцеловать?

– Это входит в круг обязанностей?

Это – не входит в круг обязанностей. Судя по тому, как долго Алекс примиряется к столь невинной вещи, как поцелуй без эротического подтекста. Наконец его губы касаются моей щеки; острая, мгновенно возникшая и так же мгновенно исчезнувшая боль – вот и все, что я испытываю. Нечто подобное уже случалось со мной однажды – в раннем детстве, когда я опрокинула на себя чайник с кипятком. Воды в чайнике было немного, и след от ожога получился незначительным. Но остался надолго. Почему бы не предположить, что ожог из детства и поцелуй, подаренный Алексом, – вещи одного порядка? Мне на щеку только что поставили тавро. Клеймо.

Я заклеймена.

Личная собственность Спасителя мира.

Вот почему не понадобилось никаких формальностей, вот почему нет необходимости в договорах – Алекс Гринблат решает все вопросы по-своему, этот человек опасный! Опасный! Но теперь, когда я заклеймена, какой смысл в предостережениях?

Слишком поздно.

– У вас есть экслибрис? – едва переведя дух, спрашиваю я у Алекса.

– У меня нет даже личной библиотеки.

– Жаль. А если бы был?

– Вряд ли. Вы пытаетесь выведать, что именно я нацепил бы себе на герб?

Я жду дьявольской усмешки и совета заглянуть в зеркало, чтобы лицезреть фамильные символы Алекса воочию, – напрасно.

– Не просто пытаюсь – сгораю от любопытства! Иногда привязанность к определенным символам выдает человека с головой.

– Ко мне это не относится. А символы… Символы придумывают, чтобы не скучать. Они всего лишь портняжные инструменты, помогающие кроить реальность по своему усмотрению. И они, как правило, безобидны, все дело в том, как их трактуют в швейных ателье конкурентов, хотите, займемся сексом?

Вот так, через запятую. Я ошеломлена.

– Займемся чем?

– Сексом.

– Я…

– От вас ведь уже поступало такое предложение, не правда ли?

Секс со мной не доставит вам никакого удовольствия – не это останавливает меня. Произнеси Алекс эти слова час назад – я бы с ума сошла от счастья. Теперь же моя голова забита совсем другим, а именно – черными квадратами, металлическими фермами, лампами из кожи и прочей лабудой, которую Алекс Гринблат разложил в черепной коробке с пунктуальностью заправского библиотекаря: алфавитный порядок соблюден, разделы и подразделы учтены, методические карточки разлинованы. Заниматься сексом с педантичным библиотекарем? – только он способен сконструировать фразу «секс со мной не доставит вам никакого удовольствия» или у библиотекаря Алекса есть дублер? Спаситель мира. А у Спасителя мира есть дублер – библиотекарь?

Супермен и его тайная жизнь. Бэтмен и его тайная жизнь. Тайная жизнь Алекса Гринблата вопиюще публична, Спаситель сменяет библиотекаря, библиотекарь сменяет Спасителя прямо у меня на глазах, кому в действительности принадлежит этот роскошный торс, кому принадлежит жесткий подбородок и нежные пальцы ног?..

– Впрочем, я не настаиваю, дорогая.

Мне бы хотелось заняться сексом со Спасителем мира, но сейчас, сию минуту, я вижу перед собой лишь книжного червя – впрочем, я не настаиваю, дорогая. Еще одна фраза, сконструированная в библиотеке при швейном ателье.

– Однажды придет моя принцесса. – Я раскачиваюсь в такт словам, выбитым на листке из «portative», ни одно слово не пропущено, ни один пробел не остался без внимания. – Это ведь вы написали?

– Нет, – я не успеваю подавить вздох разочарования, когда Алекс добавляет: – Это было написано задолго до меня.

– Как вы попали в мой номер?

– Ключ. Я сразу понял, что он – универсальный. Иначе зачем ему было так долго плавать с рыбами? Он мог обрасти ракушками, мог обрасти икрой, но оброс интересными подробностями. Я открыл им дверь…

– Черт! – Я ударяю себя по колену. – Но ведь ключ лежал в моем номере! И вы не могли взять его раньше, чем проникли туда.

– Не мог. Но взял. Придумайте ответ сами.

В этой стране, в этом городе нелинейно не только время, но и пространство, логической взаимосвязи между ключами и замками не существует. Или – существуют только ключи. Или – только замки. Которые забыли запереть. Я позабыла закрыть номер, и Алекс просто вошел – вот и ответ. Еще один вариант – Алекс, как мальчишка, влез через балконную дверь – она точно оставалась открытой. Оба поступка характеризуют Алекса Гринблата как библиотекаря, склонного к дешевым спецэффектам. Ну его к черту!..

– Уже придумала.

– Впечатляет?

– Не очень.

– Взгляните на это под другим углом, Сашa. Вы же умеете!..

Время – нелинейно. Пространство – нелинейно. Этот универсальный ключ – не единственный в коллекции Алекса, он складывает их в чашу, инкрустированную серебром.

Made in Tibet.

Я придвигаюсь к Алексу вплотную и обхватываю руками его колени.

– Этот угол самый оптимальный.

– По-моему – тоже.

Каким чудом мои руки, обнимавшие колени Алекса, оказываются на его плечах? Каким чудом руки Алекса (и не помышлявшие о том, чтобы меня обнять) оказываются под футболкой? Логической взаимосвязи между мной и Алексом не существует. Или – существую только я. Или – только он. У универсального ключа нет обладателей, я тоже никогда не буду обладать Алексом. В той мере, в которой хочу. Но можно воспользоваться тем, что есть: гладкой, почти безволосой кожей, узкая темная полоска просматривается лишь в паху. Чтобы разглядеть ее получше, я расстегиваю молнию на джинсах (давно забытое искусство!) -

Dangerously! Inflammable! Explosive!

– Может быть, мы переберемся в кровать, дорогая?..

Он инстинктивно избегает движений, хоть как-то нарушающих гармонию и способных выставить его в смешном свете. Расстегнутая молния – сигнал к расставанию со штанами, нужно приподнять задницу и стянуть с себя джинсы – самому или с помощью партнерши. Унизительное ерзанье на полу – с этим Алекс категорически не согласен, потому и предложил перебраться в кровать. Несколько метров, которые отделяют нас от кровати, он использует с толком, все продумано до мелочей: легкий хлопок по бедрам, и джинсы соскальзывают вниз, ему остается только переступить их. Я лишена возможности видеть рождение бога в деталях, я слишком занята собственными джинсами и собственной футболкой, и оказываюсь в кровати на секунду позже Алекса.