Хрустальная ловушка - Платова Виктория - Страница 8

Тот, другой, стоял рядом с ним, они разговаривали о чем-то.

Кирилл был в шлеме, знаете, у него такой синий шлем. С надписью «Freeride»… А тот, второй, — он был без ничего, так и стоял с непокрытой головой. Как же все это ужасно, боже мой…"

Впрочем, словам экзальтированной дамочки особо доверять не стали. Во-первых, опрос всех постояльцев и обслуги «Розы ветров» ничего не дал — все они оказались на месте и никто, кроме Кирилла, даже и не думал исчезать. А предположение, что лавина, задев одного, пощадит другого, тем более рядом стоящего, — казалось уж совсем невероятным. И поклонницу Кирилла вместе с ее показаниями послали подальше; к тому же выяснилось, что, кроме любви к пропавшему парню, она страдает еще и астигматизмом.

— Зенки ни к черту, а туда же, путает нам все карты, стерва, — беззлобно проехался по поводу незадачливой свидетельницы Вася Сикачинский. Он был приятелем и добровольным помощником отставного майора ФСБ Звягинцева, исполняющего в «Розе ветров» обязанности секьюрити, и потому получил право присутствовать на допросах возможных свидетелей. Кроме того, Звягинцев был единственным, кто относился к беллетристическим потугам Васи Сикачинского с известной долей почтения.

Зануда Звягинцев назвал допрос единственной свидетельницы «сбором оперативной информации». Но сбор оперативной информации ничего не дал, как ничего не дал бы сбор лекарственных трав в декабре.

Никто не видел Кирилла после обеда, когда было получено первое штормовое предупреждение о возможном сходе лавины. Подобные малоприятные сообщения пережидали в кегельбане, за ресторанным столиком и в прочих увеселительных местах «Розы ветров». Все видели друг друга и могли подтвердить свое присутствие в том или ином месте: алиби, если вообще речь шла об алиби, — было всеобщим.

Впрочем, сбор оперативной информации и опрос свидетелей относились к третьему дню поисков, когда то, что еще совсем недавно, до схода лавин, называлось трассой для фристайла, было обследовано сантиметр за сантиметром. Район поисков был обозначен показаниями влюбленной астигматички, но потом, когда выяснилось, что они и гроша ломаного не стоят, его было решено расширить. И привлечь к поискам спасателей с других баз.

Пятидневные поиски привели к тем же плачевным результатам.

К тому же на пятый день выяснилась еще одна странная подробность: из номера, который занимал Кирилл, исчез его несессер. Об этом сообщила Звягинцеву горничная, ежедневно убиравшая номер. Вася Сикачинский, развивший бурную деятельность частного детектива, утверждал, что чертов Кирилл успел охмурить и горничную, и даже переспать с ней.

Иначе откуда такое болезненное внимание к вещам пропавшего и точное описание того, что было в несессере: бритвенный прибор, парочка дорогих одеколонов (она даже назвала один из них — «Кензо») и прочая мужская косметическая лабуда.

Но Звягинцев, всю неделю страдавший от ревматических болей в пояснице (во время визита горничной они оказались особенно невыносимыми), терпеливо выслушал ее, а потом послал подальше. В этом была своя логика: погибшему (а теперь, спустя пять дней, никто не сомневался, что Кирилл Поздняков погиб) глубоко плевать, лежит ли в номере его несессер или нет. Тем более эта бессмысленная кража бросит тень на постояльцев «Розы ветров», чего страшно не хотелось Звягинцеву. Она казалась тем более глупой, что весь номер Позднякова был под завязку набит самым дорогим снаряжением, включая две крутейшие доски для сноуборда — «Flamebo» и «Scan Johnson». И последний писк горнолыжного сезона — карвинговые лыжи «Radare». Любой из знатоков отвалил бы за эту роскошь не одну сотню долларов. Но ничего из снаряжения не пропало — ничего, кроме жалкого пристанища мужской косметики.

О злополучном несессере решено было забыть: смерть в горах выглядит гораздо благороднее, чем низменное проявление мародерства.

…Спасатели продолжали поиски скорее по инерции. Если человек не был найден сразу или тело его не было найдено сразу, то обнаружить его можно будет лишь случайно.

Может быть, спустя год кто-то из горнолыжников наткнется на замерзшее, хорошо сохранившееся тело в самом непредсказуемом месте: перспектива малоприятная, но именно так чаще всего и случается.

Вертолет, задействованный с самого начала операции, благополучно покинул «Розу ветров»: гонять его дальше было и бессмысленно, и накладно. Спасатели с соседних турбаз отправились к себе, у них и без этого хватало дел — по всем отрогам Большого Кавказа шли лавины. Не сдавался только Влад. Вернувшийся в «Розу ветров» Иона застал его собирающимся на очередное прочесывание окрестностей.

Вася Сикачинский, как обычно сидевший за своим видавшим виды «Ундервудом», с состраданием следил за сборами Влада.

— Может быть, дождешься утра? — наконец спросил он.

Влад не удостоил его и взглядом, он пожал руку приехавшему Ионе и вышел из комнаты.

— Ему уже ничем не поможешь, зачем же задницу рвать на британский флаг?

Влад все-таки обернулся и процедил:

— Нельзя оставлять горам то, что им не принадлежит. Первое правило, ты понял?

— Есть еще и второе: выше головы не прыгнешь, если ты, конечно, не занимаешься фристайлом. Как тебе, а?

У Влада никогда не было времени на фристайл, так что немудреную шутку Васи он не оценил. А потому ничего не ответил и вышел, громко хлопнув дверью. И Иона, и Вася слышали, как он окликнул собак.

— Хоть бы животных пожалел, скотина, — вздохнул Вася. — На них же лица нет…

— Тонко подмечено, — Иона скинул ботинки и свитер и, взяв полотенце, направился в душ.

…Вася появился в душевой тогда, когда Иона намыливал голову. Он присел на корточки, вытащил из кармана мятую сигарету и воззрился на Иону.

— Огонька не найдется? — спросил он.

— Оставь свои шутки для групповой помывки с девочками, — Иона ненавидел привычку Сикачинского появляться в самых неподходящих местах и тут же начинать действовать на нервы. — И пошел вон отсюда. Даже в душе не дают побыть одному.

— Еще успеешь в одиночестве в гробу належаться, — вяло парировал Вася. — А человек — это животное общественное.

— Дай хоть голову помыть, общественное животное!

— Ну, встретил своих?

— А что?

— Да нет, ничего. Я вот что думаю. Иона… Не нравится мне вся эта история с пропавшим парнем…

— Покажи мне человека, который был бы от нее в восторге…

— Странно как-то он пропал. Было ведь предупреждение…

— Детективный зуд обуял, Василий Андреевич? Только учти, всегда находятся дураки, которые испытывают судьбу.

Тут уж ничего не поделаешь.

Он вылез из душа и прошел в раздевалку.

— Это точно. Хочу показать тебе одну вещь. Иона. Я на нее случайно наткнулся. И полдня думаю, что же это может быть.

— Неопознанный летающий объект, что ли? Или сюжет для романа? — Иона посмотрел на Васю Сикачинского с веселым состраданием: тесное общение со Звягинцевым не прошло для Васи даром.

— Ага. Что-то вроде того. Это, конечно, может ничего не значить, но вещь сама по себе любопытная. Я, во всяком случае, такого никогда не видел.

— Ладно, валяй, — Иона даже бросил вытирать волосы и пристально посмотрел на Васю. — Тащи сюда свою любопытную вещь.

— Она не здесь. Я оставил ее там, где нашел.

— Что-то такое, что не терпит отлагательств?

— Не знаю…

— Ладно, где зарыт твой клад?

— В «Каменном мешке».

«Каменным мешком» на сленге обслуги «Розы ветров» называлось оставшееся еще с советских времен непрезентабельное хранилище инвентаря, набитое давно пережившими себя лыжами, ботинками и креплениями.

— Кой черт тебя понесло в «Каменный мешок», Василий?

— Это все Ахмет…

— А при чем здесь Ахмет?

— К нему племянник приехал на три дня… С таким же разбойным именем. Что-то вроде Саид-Гирея или Казбека. Парню тринадцать лет, жаждет удовольствий, ну и сам понимаешь… Ахметова экипировка ему не по зубам и не по росту.

Так этот черкесский черт попросил меня что-нибудь подобрать для своего джигита.