Bye-bye, baby!.. - Платова Виктория - Страница 4

– Ты еще любишь меня? – спросила я на следующее утро после годовщины, с которой он так меня и не поздравил.

– О чем ты? – Влад казался застигнутым врасплох.

– Ты еще любишь меня?

– Люблю, конечно. – С той же интонацией он мог сказать все, что угодно: «закрой дверь», к примеру, или «говенная была киношка». Но он сказал – «люблю, конечно».

– У тебя кто-то появился, милый?

– С чего ты взяла? Не говори глупостей.

– Мы не спим уже почти месяц.

Влад ухмыльнулся. Не улыбнулся – именно ухмыльнулся, его верхняя губа по-волчьи вздернулась, и из-под нее на секунду блеснула полоска зубов, беспощадных, ослепительно белых. Все-таки прикусу Влада неправильный.

– Что-то такое я слышал о повышенном либидо сорокалетних женщин.

– Не смей говорить мне о моем возрасте! – взорвалась я. – Слышишь, не смей!!!..

– Ну что ты, – испугался Влад. – Успокойся. Просто неудачная шутка… Прости. Последние два месяца были трудными, этот проект с джаз-клубом… Ты же знаешь, детка…

– Не смей называть меня деткой!

Детка. Когда-то это умиляло меня, заставляло совершать глупости; пару лет назад, вдохновленная его «деткой», я свистнула в лиссабонском отеле «Marques De Pombal» два бокала и полотенце. «Детка», вот как, вот оно что. Лучше бы он ударил меня наотмашь.

– Ну что с тобой?

– Я не детка, милый. Я сорокалетняя баба.

– При чем здесь «сорокалетняя баба»?

– При том, что ты завел себе девку. Шлюху.

– Глупости.

– Значит, это не так? Значит, у тебя никого нет, кроме меня?

Спасение было совсем близко. Стоит Владу сказать одно слово, одно-единственное слово, и все станет на свои места, все вернется на круги своя, и я снова буду парить над городом, в небе, заполненном воздушными змеями и сыром манчехо, и любить Влада в лифтах, на подоконниках и на смятых простынях, и во рту у меня снова появится леденец, разве что вкус его изменится – с яблочного на клубничный. Давай, спаси меня, мальчик мой!..

– Значит, у тебя никого нет, кроме меня?

– Никого… – Влад помедлил лишь секунду, и эта секунда стала решающей.

Я поняла: он лжет. Лгут его янтарные глаза, его тяжелый подбородок, лгут его вибрирующие ноздри, каждая щетинка, каждая пора его лица лжет. Спустя полчаса он солгал еще раз – когда трахнул меня. Еще никогда секс с ним не был так отвратителен. С тем же успехом он мог трахать резиновую куклу или одну из латиноамериканских скульптур, стоящих в доме, с тем же успехом он мог забивать гвозди, колоть лед в шейкере, с тем же успехом он мог менять колесо в машине, которую я ему подарила. Но даже не это было самым страшным, даже не это.

Стоило только взмокнуть его плечам, его подшерстку, как чертов «Ангел» так и попер из него, а в зрачках отразился силуэт женщины. И этой женщиной была не я. К тому же он никак не мог кончить и после унизительной двадцатиминутной возни наконец сдался.

– Ты не в лучшей форме. Придется переходить на трехскоростной вибратор. – Еще никогда я не любила Влада так сильно.

– Прости… Что-то со мной не то в последнее время…

– Да.

– Был тяжелый год. Мы оба устали… дорогая.

– Ничего.

Вот я и перестала сопротивляться, вот я и успокоилась под могильной плитой своей бывшей и единственной любви.

– Ничего, милый… Скоро Рождество, можно будет поехать куда-нибудь, отвлечься от всего…

– Видишь ли… – Влад замялся, засопел и принялся судорожно натягивать на себя рубаху, как будто его обнаженное тело стыдилось моего, такого же обнаженного. – Видишь ли… Я должен съездить домой.

– Я думала, что твой дом здесь, – помертвевшим голосом произнесла я.

– Да, но… Домой – значит к родным, на историческую, так сказать, родину. Я три года там не был.

Я ничего не знала о прошлой жизни Влада, а он никогда ничего не рассказывал. Я даже не была уверена, есть ли у него родители; к тому же представить, что этот юный полубог появился на свет обычным путем, было несколько затруднительно. Куда естественнее предположить, что он возник из головы змеи, из полуразрушенного термитника, из раковины, из матадорского плаща.

– Забывать родных – последнее дело. Поезжай, милый. И кстати, хочешь, я поеду с тобой?..

Я сказала это скорее просто так, чем преследуя какую-то цель, но лицо Влада исказилось, застыло, а по виску поползла предательская капля пота. Я любила и каплю, в ней – крошечной, дрожащей – был сосредоточен весь мой мир, вся моя жизнь зависела от нее.

– Не думаю, что это хорошая идея. – Он осторожно стряхнул каплю, и весь мой мир тоже рухнул в пропасть. Следом за ней.

Отчего же? Ты меня стыдишься? Я – твоя постыдная тайна? Ездить с сорокалетней бабой в Амстердам и Лиссабон – можно, а на историческую родину нельзя? Что там растет? Крыжовник?

– Ну при чем здесь крыжовник? При чем здесь сорок лет? Ты и не выглядишь на сорок…

– Прелестный комплимент.

– Давай не будем ссориться, дорогая.

– Я не ссорюсь. Я в бешенстве, – вполне искренне сказала я.

– Не стоит так нервничать. Я и уеду ненадолго, дней на десять максимум. Там проблемы, – туманно намекнул Влад. – И вообще… Мне нужно подумать. Побыть одному некоторое время… Разобраться в себе…

Пока же он разобрался только со мной. Жестко и жестоко, как раз в стиле юных длинноруких полубогов, единственная страсть которых – уличный баскетбол. Кроме того, из своего полуразрушенного термитника Влад выполз не один, у него были хитиновые спутники, и теперь, бессонными ночами, они пожирали мою плоть, роились в голове, да и поездка Влада на историческую родину… Она оказалась фикцией.

Я узнала об этом случайно, пару дней спустя, когда в редакционном коридоре меня остановил Тимур, занимающий в журнале инфернальную должность эксперта по музыкальным стилям. «Влад забыл у меня в кабинете папку» (легкое поигрывание желваками на скулах), «не думаю, что это безотлагательно» (легкое пощипывание подбородка), «вы не могли бы передать ему, босс?» (легкая улыбка). Легкая улыбка означала только одно: «Все мы знаем, что вы спите с этим чесночным плейбоем напропалую, босс, но когда вы делаете это, не мешало бы еще и закрывать дверь на ключ». Совсем недавно, в прошлой счастливой жизни, мы несколько раз попадали в щекотливые ситуации с незапертой дверью, – теперь воспоминание о них лишь усилило боль.

Папку я взяла, тем более что Влад ждал меня внизу, у лифта (мы вместе собирались пообедать), и нас разделяло всего тринадцать этажей. Между двенадцатым и одиннадцатым я расстегнула молнию на папке. Между одиннадцатым и десятым – бегло просмотрела заголовок статьи о клубе «Гравицапа», а между девятым и восьмым я увидела это.

Две путевки в Теберду, на горнолыжный курорт NN. Этот курорт был хорошо знаком мне, в наш самый первый год мы уже отдыхали там с Владом: я могла выбрать любой другой курорт, в Австрии, во Франции, но повезла его в Теберду. Я ездила туда много лет кряду, со спутниками и без, скалы Теберды были живописнее любых Альп, ледники потрясали воображение, не слишком обустроенные трассы захватывали дух и повышали уровень адреналина в крови до критической отметки. Это была фантастическая поездка: вывихнутая стопа у Влада, сломанный сноуборд у меня, в хлам зацелованные губы у обоих, что могло быть чудеснее? Только – отправиться туда с девкой. Со шлюхой, липучкой, дешевкой, дрянью.

Верх цинизма.

Разнести в щепы кабину лифта, раскроить череп Владу – это было бы достойным и вполне понятным выплеском эмоций, но ничего такого я не сделала. Напротив, выйдя – улыбнулась ему самой лучезарной из своих улыбок:

– Я так соскучилась по тебе, милый…

– Мы же виделись пятнадцать минут назад, – недоуменно пожал плечами Влад.

Влад, Влад, еще месяц назад ты сказал бы мне совсем другое!..

Надо бы перестать обедать вместе, если он больше не любит меня. Надо бы перестать спать в одной постели, если он больше не любит меня. Надо бы перестать жить, если он больше не любит меня.

Перестать жить.

Отличная мысль. Просто отличная.