Когда придет твой черед - Серова Марина Сергеевна - Страница 32

– Давай ближе к делу, а? – попросила я. – Час поздний. Кстати, извини, что разбудила – днем совершенно нету времени к тебе приехать.

Шмага как-то странно на меня посмотрел, потом спросил уже без всякого ерничества:

– Значит, ты охранница?

– Охранницы на зоне остались, а я телохранитель! – поправила я старика. – Ты зачем в дом Серебряка лазил, а? Украсть чего хотел?

Шмага вместо ответа поднял руки. Они тряслись безостановочно.

– Я уж забыл, когда чего чужое брал, – пожаловался мне Шмага. – Такими-то руками. Я чай пью – стакан двумя руками держу. Где мне красть…

– Тогда зачем в особняк залез?

– Сама догадайся, раз такая умная! – окрысился вдруг старичок.

– И догадаюсь. Тоже мне, бином Ньютона… Ты интересовался документами наследницы. И даже скоммуниздил ксерокопии. А теперь скажи, зачем ты это проделал?! Девочку напугал…

– Де-е-евочку! – протянул Шмага.

– Не пойму, у тебя какие-то претензии к Маше? Или вы с Серебряком не поделили чего? Она к вашим давним делам отношения не имеет, ее тогда и в проекте не было…

Старик поманил меня пальцем. Что за дурацкая конспирация! Тут вокруг ни единой живой души! Я наклонилась к Шмаге, и он, понизив голос, сказал:

– Не она это, поняла? Ясно теперь?

И выпрямился, торжествующе блестя глазками.

– В смысле – не она?

– Не доча Серебряка! Самозванка это!

Я откинулась на спинку стула, изучая гордую физиономию Шмаги. Может, старик помешался от беспросветного пьянства и такого же одиночества? Шмага, кажется, понял, о чем я думаю.

– Если что, так я не пью. Совсем! И много чего вижу. Люди разные ко мне заезжают…

– Как же ты с такими руками машины-то чинишь? – напрямик спросила я.

Шмага захихикал:

– Да я и не чиню. Раньше у меня тут ребятишки работали, за еду… выгнал я их. Обокрасть меня хотели. Меня! Обокрасть! – И Шмага зашелся смехом, немедленно перешедшим в жуткий кашель. Я невольно отодвинулась. У старичка, поди, махровый туберкулез – после стольких лет на зоне…

– А заправка моя процветает, да! – гордо продолжал Шмага. – Ты не смотри, что тут не убрано – ко мне мно-о-ого кто ездит за бензином. За бензином, и не только…

На что это он намекает, что-то никак не въеду…

– Не догоняешь? – жалостливо глянул на меня старичок. – За информацией, ясно? Сейчас ведь как – кто имеет информацию, тот имеет целый мир…

Да, философ…

– И почему ты решил, что Маша – вовсе не дочь Серебряка, а самозванка? Сказал кто? Или сам догадался?

Шмага поводил у меня перед носом дрожащим пальцем:

– Моя информация денежек стоит. Если денежек нету, дай мне что-нибудь… равноценное. Расскажи что-то полезное, будет бартер… ты же на многих в городе работала? Во всякие семьи богатых людей вхожа? Вот и расскажи. Ты мне, я тебе…

Больше всего мне хотелось раздавить этого сборщика информации, как мокрицу. Я встала и сказала:

– Дурак ты, Шмага. Наследницу я сама привезла из деревни. Документы у нее в порядке. Вся родня ее признала. Один ты никак успокоиться не можешь. Что, обидел тебя Серебряк? Мало по завещанию оставил?

Шмага вздохнул:

– По завещанию, чтоб ты знала, мне вообще ничего не положено. А заправку эту я давно получил – лет пятнадцать назад.

– Отступное, да?

– Верно думаешь. Это Серебряк мне дал, чтоб я с его пути убрался. Он тогда важным стал, в телевизоре мелькать начал, на детские дома жертвовать… Да я на Кешу не обижен, ты не думай! – заверил меня маленький человечек. – Я ж понимаю – где он, а где я. Документы у девочки в порядке, это ты верно заметила… ладно, не хочешь меняться, тогда я тебе подарок сделаю. Просто так, для затравки!

И Шмага захихикал, блестя глазками.

Я уже сделала два шага к двери, но тут обернулась:

– Подарок? Какой подарок?

– А вот насчет наследницы-то… Убить ее хотели… Ты спроси у Нинельки, кто ей таблетки прописывает? Вот такой тебе будет от меня подарок…

Я пожала плечами, отодвинула засов и вышла. После грязной норы Шмаги пропахший бензином воздух показался мне слаще аромата альпийских лугов.

Я вырулила на шоссе, раздумывая над словами старика. Интересная крыса прячется в этой норе, однако… Кто же это заезжает к Шмаге на заправку обмениваться информацией?

Утром Маша заявила, что нам необходимо навестить Киру – бедная больная совсем заброшена. Девушка велела Сусанне испечь любимый Кирин пирог с инжиром. Пока пирог поспевал в духовке, я созвонилась с Нинелью. Та собиралась приехать в больницу, и мне оставалось только подогнать наши визиты по времени. Очень хорошо! Мне просто не терпелось проверить наживку, которую кинул мне Шмага. А что, если в его словах и правда есть какой-то смысл?

Сусанне Ивановне вчерашнее срывание всех и всяческих масок явно пошло на пользу. Домработница с раннего утра хлопотала по дому и даже выглядела не такой унылой, как обычно. Со мной Сусанна была подчеркнуто вежлива, а с Машей – приветлива и послушна. Все равно стоит присматривать за этой женщиной. Слишком уж большой запас ненависти она накопила за все эти годы… чего стоит только история, как она «позаботилась» о забеременевшей жене Иннокентия… Но Сусанна клялась, что к беде Киры она непричастна. Похоже на правду – Серебряк мертв, какой смысл Сусанне избавляться от ребенка?!

Может быть, это устроил тот же самый человек, что пытался отравить Машу?..

Мы приехали в больницу одновременно с Нинелью. Сегодня Кира выглядела уже гораздо лучше – может быть, потому, что ее не осаждали толпы родственников. Вдова сидела в постели и ела апельсин. Я оставила их с Машей болтать о своем, о девичьем, а сама ухватила под руку Нинель Васильевну и вывела ее в коридор побеседовать. Я обратила внимание, что Серебрякова выглядит неважно. Дышала она тяжело, под глазами тени. Нинель криво нанесла помаду, и теперь бордовый рот казался издевательской улыбкой клоуна на бледном лице.

Мы обсудили здоровье Киры.

– Эта девочка – клиническая идиотка! – вздохнула Нинель. – Она должна была сказать мне о своей беременности! Я нашла бы ей лучших в городе врачей. Кеша так хотел сына…

– Нинель Васильевна, можно мне посмотреть на ваши таблетки? – спросила я. Нинель удивилась, но послушно полезла в сумочку. Я развернула аннотацию на английском и принялась внимательно изучать.

– Не понимаю, что вы там хотите найти, – недовольно проговорила Серебрякова. – Я принимаю этот препарат уже четыре года. Честно говоря, я перепробовала все, что можно, пока Виталик не подобрал мне эти таблетки. С ними я наконец чувствую себя человеком. Они быстро действуют…

– Но здесь много побочных эффектов! – Я подняла глаза от листка бумаги и посмотрела на Нинель. – Вот, к примеру, галлюцинации… прерывание беременности…

Нинель расхохоталась:

– Ну, деточка, беременность мне не грозит! А что касается галлюцинаций…

Краска сбежала с ее лица:

– Вы что… вы думаете, кто-то дал этот препарат Кире?! Вы подозреваете меня, да?

– Нет, Нинель Васильевна, вас я не подозреваю, – вздохнула я. – Вы сказали мне, что ваши таблетки в последнее время что-то быстро заканчиваются. Это значит, кто-то взял их из вашего флакона. И дал вдове. Иначе с чего молодая здоровая женщина потеряла ребенка? Она ведь почувствовала себя плохо еще во время приема. Так что сделать это мог любой из ваших гостей. В итоге мы опять возвращаемся туда, откуда начали… Но кое-что все-таки прояснилось. Так, говорите, эти таблетки прописал вам Виталий? Вероятно, именно он порекомендовал вам витамины для Маши? Ну, те, которые она принимает?

Нинель кивнула:

– Виталик – хороший врач. Ему не повезло в жизни…

– Вы имеете в виду ту историю, когда он под кайфом оперировал девушку?

Нинель дико покосилась на меня:

– Кто вам это рассказал? А, знаю! Светлана. Эта женщина – сущее бедствие для семьи… Совершенно не умеет держать язык за зубами. Хуже Светы только ее сынок – он вообще закончит свои дни в тюрьме…

Я про себя посмеялась – надо же, сестра одного из самых известных тарасовских авторитетов выступает в качестве поборника закона и порядка!